ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ, ИЛИ ПОСТИЖЕНИЕ КУЗНЕЦКОЙ ОРБИТЫ
ДОСТОЕВСКОГО
Один из авторов книги «Загадки провинции», М. Кушникова, уже в предыдущих исследованиях, с которыми довелось знакомиться в течение последних 15 лет, показала, какое огромное психологическое значение имели для последующего творчества Достоевского те загадочные всего 22 дня
Правомерно подчеркивая всякий раз, что значимость города или дома в биографии человека измеряется не длительностью пребывания, а интенсивностью пережитого, — чем более для писателя-психолога масштаба Достоевского, — М. Кушникова убедительно отметила отпечаток «кузнецких дней» писателя в ряде его произведений: «Дядюшкин сон», «Идиот», «Преступление и наказание» и др.
В последней книге, вышедшей в издательстве «Кузнецкая крепость» в 1992 г., «Черный человек сочинителя Достоевского», автор впервые в литературоведении пытается найти прямые аналогии между «кузнецким периодом» Достоевского и повестями «Вечный муж» и «Записки из подполья», написанными уже не по горячим следам, как, например, «Дядюшкин сон», а много лет спустя и далеко от Кузнецка. Такое предположение, по мнению самого автора, могло показаться весьма смелым и неожиданным, как и многие гипотезы, выдвинутые ранее в ее книгах «Остались в памяти края», «Кузнецкие дни Федора Достоевского», «Место в памяти». Учитывая, что в суждениях о таком писателе, как Достоевский, необходима предельная строгость, автор справедливо обозначила книгу «Черный человек сочинителя Достоевского» подзаголовком «Загадки и толкования».
Книга «Загадки провинции», где М. Кушникова выступает уже в соавторстве с историком, исследователем архивов В. Тогулевым, является как бы естественным продолжением «Черного человека», «расшифровывающим» многие загадки, заданные ее автором. Здесь хочется особо отметить органичный творческий симбиоз двух авторов. Если в первой части книги, «Феномен провинции», читается продолжение «Черного человека», то вторая часть книги, «Лики провинции», — попытка авторов дать возможно более глубокую оценку заявленному феномену. В этой части явственно раскрывается роль и дарование архивистов. Работа с архивами — особое искусство, а не только профессиональный навык, и этими свойствами исследователи свободно овладеют.
На материалах более 600 архивных документов авторам «Загадок провинции» удалось во многом восполнить «белое пятно», каким еще недавно оставалась личность уездного учителя Н. Б. Вергунова и его роль в кузнецкой драме Достоевского. Авторы документально проследили развитие этой драмы, неординарность не только душевного склада, но и поведения Вергунова в переломные моменты его жизни, педагогической деятельности и, главное, в отношениях с М. Д. Исаевой.
«странные порывы» уездного учителя Вергунова. Так, через 10 дней после венчания Достоевского в Кузнецке, в феврале 1857 г., Вергунов лихорадочно добивается перевода в Семипалатинск, куда едет вслед за ними. В июне 1857 г. он уже переведен в Семипалатинское училище и появляется в окружении М. Д. Исаевой-Достоевской, как раз в отсутствие Ф. М. Достоевского, когда тот был на лечении в Озерках.
Авторы впервые ставят вполне аргументировано вопрос: не является ли удивительное и даже как будто внезапное охлаждение впечатлительного Достоевского к жене результатом неожиданного и нежелательного для него переезда Вергунова в Семипалатинск.
Документы подтвердили также, хотя и косвенно, что при отъезде Достоевских из Сибири в 1859 г. Вергунов мог следовать за ними до Твери. Таким образом, мы получаем повод по-иному рассматривать книгу Л. Ф. Достоевской об отце, изданную в Берлине в 20-е годы. Поскольку в ней много преувеличенно негативных оценок, высказанных в адрес М. Д. Исаевой и ее сына Павла Александровича, книга Л. Ф. Достоевской, порой, вызывала сомнения в правдивости изложенного.
Одновременно эта книга, так же как некоторые страницы из дневников А. Г. Достоевской, «задали тон» более чем на полвека вперед в отношениях к первому браку Достоевского. Документальные источники, приведенные в книге «Загадки провинции», помогают во многом пересмотреть восприятие воспоминаний Л. Ф. Достоевской об отце, как уже было сказано. Ряд приведенных ею обстоятельств действительно могли иметь место, но отношение к ним, в свете документов же, складывается иным, чем у дочери писателя. Однако обстоятельства, связанные с возможной поездкой Вергунова в Тверь, а также с его предположительным пребыванием во Владимире и в Москве перед кончиной Исаевой, требуют дальнейшего глубокого и серьезного изучения и уточнения.
Новая книга, продолжающая «Черного человека», названа вполне созвучно поставленной цели. Это разгадка и подтверждение ряда предыдущих гипотез, при помощи... новых загадок, на этот раз заданных многочисленными архивными источниками.
официальных списков и ведомостей, какими изобилуют архивы, наиболее часто используемые многими авторами, а через множество косвенных и побочных данных, и «складывают» из них как бы мозаику провинциальных «ликов», следуя суждению самого Достоевского: «человек есть тайна...».
Так, священник Тюменцев, которому, как известно по статье Вал. Булгакова «Ф. М. Достоевский в Кузнецке», писатель адресовал некое, -к сожалению, утраченное, — письмо-автобиографию, вырисовывается в книге как весьма неоднозначная и многогранная личность, далеко выходящая за схему, какой является тривиальное «продвижение по службе», чем могли бы ограничиться авторы, листая, например, сугубо клировые ведомости. Таким образом, перед нами предстает человек со сложным внутренним миром, который недаром вызвал интерес у Достоевского и остался в его памяти.
Авторы подняли в своей книге еще одну актуальную тему для нашей современной культуры: «загадочность» провинции как явления. А также и то, что провинция в ипостаси Кузнецка, сама по себе, составляет как бы один из мемориалов в творчестве Достоевского. Это особенно важно, потому что именно в Кузнецке он впервые встретился с русской (а поскольку — сибирской, то еще более усугубленной) «глубинкой». Семипалатинск стоял на порядок выше — в нем имелось отделение географического общества, что, несомненно, привлекало туда чиновников и ученых достаточно высокого ранга. Свои первоначальные, самые яркие провинциальные впечатления, Достоевский отразил в «Дядюшкином сне» и «Селе Степанчикове и его обитателях».
На основании многочисленных архивных дел в главе «Вместо введения, или в подтверждение предчувствий», авторы выдвинули еще одну достаточно аргументированную гипотезу: не только провинциальные «кружева» (метко найденное авторами определение для мелких, но беспощадных провинциальных хитросплетений), но и провинциальная эгоцентричность характеров наложит свой отпечаток даже на многих вполне светских героев будущих произведений писателя. Эта тема кажется особенно важной в силу своей новизны, и потому требует дальнейшего глубоко исследования.
Достойна особого внимания глава «На протяжении века», в которой приводится историография кузнецкого периода Достоевского. Примечательно, что по сей день, порой, еще приходится доказывать значимость Кузнецка и Кузнецкого Дома Достоевского для российской культуры именно из-за досадных лакун в историографии после 20 — 30-х гг. XX в. Этому вопросу посвящены и многие публикации В. Тогулева, предшествующие этой книге.
«Черный человек» вызвал оправданный интерес в кругу достоевсковедов не только России, но и некоторых зарубежных стран.
«Загадки провинции», продолжающие, как уже было сказано, эту книгу, ожидаются в кругу специалистов. Новая книга, несомненно, вызовет интерес и у широкого круга читателей, поскольку особым достоинством работ М. Кушниковой и В. Тогулева является художественность и живость изложения, нередко отсутствующие в публикациях, построенных на сугубо архивных материалах. В «Загадках провинции» тонкий психологизм соседствует со строгой научностью подхода к изложенным фактам.
Кредо авторов, насколько мне известно, укладывается в высказывание Ю. Тынянова: «Я начинаю там, где кончаются документы». Вполне солидарно с авторами считаю, как и Ю. Тынянов, что сам документ мало что откроет писателю или историку, пока тот не проникнет в «закулисную» его суть и не представит себе, какую сложную игру человеческих отношений документ отражает. Авторы «Загадок провинции» пристально, но бережно пытались заглянуть, — что именно кроется за строками документа. В этом отношении некоторые главы второй части — «Лики провинции» — читаются даже с несколько «детективным» интересом.
Как важный этап в постижении Кузнецка — «литературного мемориала», примечательна именно часть «Лики провинции», поскольку перед нами предстает особая «экологическая ниша» — некая общность людей, так называемых провинциалов, со своими поведенческими ритуалами и своим особым психологическим климатом, что не могло не поразить Достоевского.
творчества и особенно для постижения произведений писателя масштаба Достоевского, говорил нам, молодым сотрудникам музея, в бытность мою директором московского музея Ф. М. Достоевского, наш наставник Николай Петрович Анциферов, автор знаменитой книги «Петербург Достоевского».
«Загадки провинции», наряду с Петербургом — мемориальным городом почти для всего постсибирского творчества Достоевского, перед нами предстанет сибирский город-мемориал — Кузнецк. Это особенно важно, поскольку все явственнее звучат утверждения достоевсковедов разных стран, что Достоевский начинается в Сибири.
Если «Физиология Петербурга» оказалась своего рода сенсацией в половине XIX века, «Физиология Кузнецка» в книге «Загадки провинции» являет собой своеобразный ключ к пониманию не только «творческой кухни» многих произведений Достоевского, но и того подсознательного субстрата, который отложился в особо впечатлительной душе писателя во время его сибирского бытования.
Хочется также отметить, что «Загадки провинции» отрадно расширяют палитру взглядов и суждений о сибирском окружении Достоевского, среди которых уже привлекли внимание и нашли признание в современной историографии работы семипалатинского Дома-музея Ф. М. Достоевского, в особенности, — Н. И. Левченко и И. Ф. Мельниковой, равно и директора Новокузнецкого Дома-музея Ф. М. Достоевского Т. С. Ащеуловой, а еще до того — московского исследователя П. В. Бекедина и ряда других.
кандидат филологических наук,
Почетный Член Международного