Глава 2. «Бедные люди»
Работа над переводом "Евгении Грандэ "помогла Достоевскому найти свой путь. Он отказывается от драматических планов и под впечатлением от бальзаковской повести о несчастной девушке задумывает свою повесть "Бедные люди ". В сентябре 1844 г. он сообщает брату: "У меня есть надежда. Я кончаю роман в объеме «Eugenie Grandet». Роман довольно оригинальный. Я его уже переписываю, к 14–му я наверное уже и ответ получу за него. Отдал в "Отечественные Записки ". Я моей работой доволен. Получу, может быть, рублей 400, вот и все надежды мои ".
Осенью этого года Достоевский поселился на одной квартире с товарищем по Инженерному училищу, начинающим писателем Д. В. Григоровичем. Денег у них хватало только на первую половину месяца; остальные две недели они питались булками и ячменным кофеем. Прислуги не было, и самовар они ставили сами. "Когда я стал жить с Достоевским, рассказывает Григорович, он только что кончил перевод романа Бальзака "Евгения Грандэ ". Бальзак был нашим любимым писателем… Достоевский просиживал целые дни и часть ночи за письменным столом. Он слова не говорил о том, что пишет; на мои вопросы он отвечал неохотно и лаконически; зная его замкнутость, я перестал спрашивать. Я мог только видеть множество листов, исписанных тем почерков, который отличал Достоевского; буквы сыпались у него из‑под пера точно бисер, точно нарисованные… Как только он переставал писать, в его руках немедленно появлялась книга. Он одно время очень пристрастился к романам Ф. Сулье; особенно восхищали его "Записки демона ". Усиленная работа и упорное сидение дома крайне вредно действовали на его здоровье: они усиливали его болезнь, проявлявшуюся несколько раз еще в юности, в бытность его в училище. Несколько раз во время наших редких прогулок, с ним случались припадки. Раз, проходя вместе с ним по Троицкому переулку, мы встретили похоронную процессию. Достоевский быстро отвернулся, хотел вернуться назад, но прежде, чем успели мы отойти несколько шагов, с ним сделался припадок, настолько сильный, что я с помощью прохожих принужден был перенести его в ближайшую молочную лавку; насилу могли привести его в чувство. После таких припадков наступало обыкновенно угнетенное состояние духа, продолжавшееся дня два или три ".
— вторая переделка. "Кончил я его (роман) совершенно, сообщает Достоевский брату, чуть ли еще и в ноябре месяце, но в декабре вздумал его весь переделать; переделал и переписал, но в феврале начал опять снова обчищать, обглаживать, вставлять и выпускать. Около половины марта я был готов и доволен ".
"Я хочу, заявляет он, чтобы каждое произведение мое было отчетливо хорошо ". При этом он ссылается на Пушкина и Гоголя, Рафаэля и Берне, долго отделывавших свои создания. И это стремление к законченности, эта вечная неудовлетворенность формой преследует писателя всю жизнь. Нужда, заставляющая его работать на заказ, величайшая трагедия его жизни. Нужно покончить с легендой о стилистической небрежности Достоевского. Бесчисленные переделки и обработки, которым он подвергает свои романы, достаточно свидетельствуют о его художественной строгости.
Новая редакция "Бедных людей "его удовлетворяет. "Моим романом, пишет он, я серьезно доволен. Это вещь строгая и стройная. Есть, впрочем, ужасные недостатки ".
Литературная работа, запутанные дела, призрак нищеты, расшатанное здоровье, таково начало писательской карьеры Достоевского. От успеха романа зависит вся его судьба. "Дело в том, что я все это хочу выкупить романом. Если мое дело не удастся, я, может быть, повешусь ". Эти страшные в своем спокойствии слова вводят нас в трагический мир начинающего писателя. Немедленно взята самая высокая нота, поставлен вопрос о жизни и смерти, сразу же iincipit tragoedia. Достоевский сознает свое призвание и предчувствует крестный путь. Эпиграфом к его писательскому рождению может служить следующее сообщение его брату: "В "Инвалиде ", в фельетоне, только что прочел о немецких поэтах, умерших от голода, холода и в сумасшедших домах. Их было штук двадцать, а какие имена. Мне до сих пор как то страшно… "
–го мая он пишет брату: "Я до сей самой поры был чертовски занят. Этот мой роман, от которого я никак не могу отвязаться, задал мне такой работы, что, если бы я знал, так не начинал бы его совсем. Я вздумал его еще раз переправлять и, ей Богу, к лучшему; он чуть ли не вдвое выиграл. Но уж теперь он кончен, и эта переправка была последняя. Я слово дал до него не дотрагиваться ".
И снова мрачные предчувствия и мысли о самоубийстве: "Часто я по целым ночам не сплю от мучительных мыслей. Не пристрою романа, так, может быть, и в Неву. Что же делать? Я уже думал обо всем. Я не переживу смерти моей idee fixe».
"отвязаться ", он становится неподвижной идеей, связывается с мыслью о смерти. Литература — трагическая судьба Достоевского. Переделки "Бедных людей "говорят о напряженной духовной работе. В течении 1843–45 гг. в писателе совершается глубокий перелом. Он намекает на него в письме к брату: "Я страшно читаю и чтение страшно действует на меня. Что‑нибудь давно перечитанное прочитываю вновь, и как будто напрягусь новыми силами, вникаю во все,, отчетливо понимаю и сам извлекаю умение создавать… Брат, в отношении литературы я не тот, что был тому назад два года. Тогда было ребячество, вздор. Два года изучения много принесли и много унесли ".
Кончается романтическая юность Достоевского, эпоха дружбы с поэтом Шидловским, и слез восторга над стихами Шиллера; начинается литературная зрелость под знаком волшебника Гоголя. Писатель, еще так недавно мечтавший о средневековых рыцарях и венецианских красавицах, пишет историю жалкого петербургского чиновника хМакара Девушкина. В этой смене литературного направления отражаются события, происходящие в глубине сознанья; мировоззрение Достоевского медленно изменяется. Можно предположить, что первые редакции "Бедных людей "не удовлетворяли его потому, что не соответствовали больше его новому чувству жизни. Переделывая свой роман, он ощупью искал самого себя. И, наконец полусознательный процесс завершился мгновением ослепительного озарения: выражение для смутных движений души было найдено, родилось новое слово.
необыкновенное: рыцарские замки в романах Рэдклиф и Вальтер Скотта, сказки Гофмана, дьявольщина Сулье… И вдруг глаза его открылись и он понял: нет ничего фантастичнее действительности. Эту минуту он называет своим рождением; оно произошло в фантастическом городе Петербурге; восприемником новорожденного был Гоголь, автор "Невского проспекта ". В фельетоне 1861 г. "Петербургские сновидения в стихах и прозе "Достоевский описывает свое "видение на Неве ".
"Помню раз, в зимний январский вечер, я спешил с Выборгской стороны к себе домой. Был я тогда еще очень молод. Подойдя к Неве, я остановился на минутку и бросил пронзительный взгляд вдоль реки, в дымную, морозно–мутную даль, вдруг заалевшую последним пурпуром зари, догоравшей в мглистом небосклоне. Ночь ложилась над городом, и вся необъятная, вспухшая от замерзшего снега поляна Невы, с последним отблеском солнца, осыпалась бесконечными мириадами искр иглистого инея. Становился мороз в 20 градусов… Мерзлый пар валил с усталых лошадей, с бегущих людей. Сжатый воздух дрожал от малейшего звука и словно великаны со всех кровель обеих набережных подымались и неслись вверх, по холодному небу столпы дыма, сплетаясь и расплетаясь в дороге, так что, казалось, новые здания вставали над старыми, новый город складывался в воздухе… Казалось, наконец, что весь этот мир, со всеми жильцами его, сильными и слабыми, со всеми жилищами их, приютами нищих или раззолоченными палатами, в этот сумереченый час походит на фантастическую, волшебную грезу, на сон, который в свою очередь тотчас исчезнет и, искурится паром к темно–синему небу: Какая‑то странная мысль вдруг зашевелиларь во мне. Я вздрогнул и сердце мое как бы облилось в это мгновение горячим ключем крови, вдруг вскипевшей от прилива могущественного, но доселе незнакомого мне ощущения. Я как будто что‑то понял в эту минуту, до сих пор только шевелившееся во мне, но еще не осмысленно; как будто прозрел во что‑то новое, совершенно но: вый мир, мне незнакомый и известный только по каким‑то темным слухам, по каким‑то таинственным знакам. Я полагаю, что в эти именно минуты началось мое существование… Скажите, господа, не фантазер я, не мистик я с самого детства? Какое тут происшествие, что случилось? Ничего, ровно ничего, одно ощущение… "До этого мгновения он жил в мечтах, "в воспаленных грезах ". После "видения "ему стали сниться другие сны.
"Стал я разглядывать и вдруг увидел какие‑то странные лица. Все это были странные, чудные фигуры, вполне прозаические, вовсе не Дон–Карлосы и Позы, а вполне титулярные советники и в то–же время как будто какие‑то фантастические титулярные советники. Кто‑то гримасничал передо мною, спрятавшись за всю эту фантастическую толпу и передергивал какие‑то нитки, пружинки, и куколки эти двигались, а он хохотал и все хохотал! И замерещилась мне тогда другая история, в каких‑то темных углах, какое‑то титулярное сердце, честное и чистое, нравственное и преданное начальству, а вместе с ним какая‑то девочка, оскорбленная и грустная, и глубоко разорвала мне сердце вся их история ".
— один из самых совершенных образцов лирики Достоевского. Она тесно связана с Гоголем. В "Невском проспекте ", таинственность Петербурга растет с приближением ночи. "Тогда (в сумерки) настает то таинственное время, когда лампы дают всему какой‑то заманчивый, чудесный свет… Все обман, все мечта, все не то, чем кажется… Он лжет во всякое время этот Невский проспект, но более всего тогда, когда ночь сгущенною массою наляжет на него и отделит белые и палевые стены домов, когда весь город превратится в гром и блеск, мириады карет валятся с мостов, форейторы кричат и прыгают на лошадях, и когда сам демон зажигает лампы для того только, чтобы показать все не в настоящем виде ".
"Совершенно новый мир "открылся Достоевскому: мир призрачный, готовый искуриться паром ", мир, населенный странвыми лицами — марионетками, пляшущими под хохот демона. Волшебник Гоголь, заколдовавший русскую литературу своим страшным смехом, пробудил Достоевского от романтического сна: он увидел, что действительность — нереальна. Разрыв двух планов бытия стал для него путем творчества. Достоевский учится у ГоГоля! словесному искусству, но он не порабощен) им, как была порабощена вся русская литература 30–40–х г. Он питает к Гоголю любовь—ненависть и, подражая, борется с ним. Страхов справедливо заметил, что первые произведения Достоевского заключают в себе "смелую и решительную поправку Гоголя ".
"Видение на Неве "вплотную подводит нас к замыслу "Бедных людей ". История "титулярного сердца, честного и чистогр., и девочки оскорбленной и грустной "и есть история Макара Девушкина и Вареньки. Для своей повести Достоевский берет самую избитую тему основанной Гоголем "натуральной школы ". В повести "Шинель "Гоголь изображает бедного чиновника, Акакия Акакиевича, тупого, забитого и бессловесного. Ценой невороятных лишений он собирает деньги на покупку новой шинели. Но ее у него крадут и он умирает от отчаяния. Герой "Бедный людей ", Макар Девушкин. тоже бедный и жалкий чиновник; он тоже всю жизнь переписывает бумаги, над ним издеваются сослуживцы, его распекает начальство. Даже наружностью, платьем, сапогами он похож на героя "Шинели ". Достоевский усваивает все приемы Гоголя, усиливая и усложняя их, но вместе с тем ученик бунтует против учителя. Его возмущает отношение Гоголя к своему несчастному герою. Разве "Шинель "не есть убийственная насмешка над "бедным чиновником "? Разве Акакий Акакиевич —. не ходячий автомат, не тупое существо, высший идеал которого теплая шинель? Достоевский, усвоив технику гоголевской школы, взрывает ее изнутри. Он очеловечивает смешного героя. В 40–х годах, в русском обществе распространялось влияние французского социального романа, с его проповедью гуманности и общественной справедливости (Бальзак, Жорж Занд), и "Бедные люди "ответили новым настроением читателя. Достоевский сделал простое, но гениальное изменение в композиции Гоголя: вместо вещи ( "Шинель ") поставил живое человеческое лицо (Вареньку) и произошло чудесное превращение. Смешная самоотверженность Акакия Акакиевича ради покупки шинели, его аскетизм, опошленный недостойным объектом, обернулись возвышенной и трогательной привязанностью Макара Алексеевича к своей Вареньке. Из мании Башмачкина Достоевский сделал бескорыстную любовь Девушкина. (Имя Башмачкин — вещное, имя Девушкин — личное).
Борьба с Гоголем происходит в двух планах, жизненном и литературном. Девушкин — чиновник, своей жизнью, любовью, подвигом обличает "клевету на человека "гоголевской школы; Девушкин — литератор, полемизирует с писателем Гоголем. Бедного чиновника Достоевский превращает в писателя, отделывающее свои письма и "формирующего свой слог ".
Макар Алексеевич читает "Шинель "и принимает все на свой счет. Он глубоко оскорблен этим "пашквилем "и жалуется на него Вареньке: "И для чего–же такое писать? И для чего оно нужно?.. Да ведь это злонамеренная книжка, Варенька; это просто неправдоподобно, потому что и случиться не может, чтобы был такой чиновник. Нет, я буду жаловаться, Варенька, формально жаловаться ". Во всех подробностях быта Акакия Акакиевича Девушкин узнает себя; все детали списаны с натуры и все же "просто неправдоподобно ". В этом — приговор "натуральной школе "; все совсем как настоящее, но не живое, не люди, а "мертвые души ". Духу Гоголя Достоевский противопоставляет дух Пушкина. Девушкин читает повесть Пушкина "Станционный смотритель "и пишет Вареньке: "В жизнь мою не случалось мне читать таких славных книжек. Читаешь — словно сам написал, точно это, примерно говоря, мое собственное сердце, какое оно уже тадо ни есть, взял его, людям выворотил изнанкой, да и описал все подробно, — вот как! Нет, это натурально! Вы прочтите‑ка; это натурально! Это живет. ".
"Шинели ", и в герое "Станционного смотрителя "Девушкин узнает самого себя. Но от первого отшатывается в ужасе: это — сходство мертвой маски с живым лицом; к другому радостно влечется: "мое собственное сердце ".
Гоголевскую тему о бедном чиновнике Достоевский соединяет с фабулой "Станционного смотрителя ". Симеон Вырин, как и Макар Девушкин, добрый и простой человек с горячим сердцем. У одного — страстная привязанность к дочери, у другого — самоотверженная любовь к родственнице–сиротке. И в той и другой повести появляется соблазнитель. Вырин хочет спасти свою Дуню, объясняется с соблазнителем и его "выталкивают на лестницу ". Девушкин отправляется к офицеру, оскорбившему Вареньку, и его тоже "выталкивают ". Потеряв Дуню, Вырин спивается и умирает; Девушкин, в своем бессилии помочь Вареньке, предается "дебошу "; он едва‑ли переживет разлуку с нею. Так и у Пушкина и у Достоевского строится повесть о трагической любви "горячего сердца ". Герои ее не средневековые рыцари романтической новеллы, а скромные, незаметные люди — мелкий чиновник или станционный смотритель. Трагедия переносится во внутренний мир. "Бедные люди " — история душевной жизни героя, его любви, страданий и гибели. Искусству психологической повести Достоевский учился у Пушкина.
"бессловесного чиновника "превращается в сентиментального любовника. Получается эффектный контраст между невзрачной наружностью героя и его чувствительной душой. Пожилой чиновник в затасканном вицмундире и заплатанных сапогах хранит у себя книжку чувствительных стишков и мечтает стать "сочинителем литературы и пиитой ". "Ну, вот, например, положим, пишет он Вареньке, что вдруг, ни с того, ни с сего, вышла бы в свет книжка под титулом "Стихотворения Макара Девушкина "! Ну, что бы вы тогда сказали,, мой ангельчик? "Сам герой подчеркивает комизм этого контраста: "Ну что тогда–б было, когда бы все узнали, что вот у сочинителя Девушкина сапоги в заплатках? Какая‑нибудь там контесса–дюшесса узнала–бы, ну что–бы она‑то, душка, сказала? "
Сентиментальный герой любит цветы, птичек, идиллические картины природы, жизнь безмятежную и мирную. Все его трогает, восхищает, приводит в умиленное состояние. "У нас растворили окошко, пишет он Вареньке, солнышко светит, птички чирикают, воздух дышит весенними ароматами и вся природа оживляется ". Он мечтает "довольно приятно "и сравнивает Вареньку "с птичкой небесной, на утеху людям и для украшения природы созданной ". Варенька добродушно подшучивает над излишней чувствительностью своего почтенного друга. Пристыженный мечтатель раскаивается в своем порыве: "Досадно, что я Вам написал так фигурно и глупо… Чего ж тут было на Пегасе‑то ездить… Не пускаться–бы на старости лет с клочком волос в амуры да в экивоки ".
"Шинели "Акакия Акакиевича чувствительной душой Грандисона или Сен–Прэ? Но этим не исчерпывается художественное значение повести. Автор широко раздвинул ее рамки, введя в нее социальный пафос французского романа; скромная история любви Девушкина к Вареньке выросла в картину общественного зла и социальной несправедливости. Контраст между двумя литературными стилями, сентиментализмом и натурализмом, углублен другим контрастом — между богатством и бедностью. Под пером Достоевского психологическая повесть приобретает характер социального романа. Именно эту сторону "Бедных людей "заметил критик Белинский и она‑то и создала произведению Достоевского шумный успех.
"Преступления и наказания ". Макар Девушкин снимает угол на кухне, за перегородкой. "Вообразите примерно, пишет он, длинный корридор, совершенно темный и нечистый. По правую его руку будет глухая стена, а по левую все двери, да двери, точно номера, а в них по одной комнатке в каждом; живут в одной и по двое и по трое… Черная лестница — сырая, грязная, ступеньки поломаны, и стены такие жирные, что рука прилипает, когда на них опираешься. На каждой площадке стоят сундуки, стулья и шкафы поломанные, ветошки развешены, окна повыбиты; лоханки стоят со всякою нечистью, с грязью, с сором, с яичною скорлупою да с рыбьими пузырями. Запах дурной ".
Такими острыми чертами зарисован быт. Но физические страдания Девушкина, жизнь впроголодь, в чадной кухне, хождение на службу в дырявых сапогах, механическое переписывание бумаг, ничто по сравнению с душевными терзаниями, на которые обрекает бедность. Бессилие помочь Вареньке, когда ей грозит голодная смерть, когда она больна и обижена злыми людьми, вот что доводит смирного и тихого Макара Алексеевича до отчаяния и бунта. Он задолжал хозяйке, продал свое платье, ему стыдно показаться в департаменте; его гонят с квартиры, сослуживцы издеваются и называют крысой. Варенька изнемогает от непосильной работы, и все можно было–бы устроить, если–бы достать немного денег. К лучшим страницам повести относятся мечты Девушкина о займе, его надежды и планы, посещение ростовщика, неудача, отчаяние и "дебош ".
Бедность — личная трагедия Девушкина; но и весь Петербурга его улицами, переулками и трущобами выражает ту–же идек^Дома, набережные и мосты кричат о бедности. Девушкин бродит по городу. "Народу ходило бездна по набережной, рассказывает он, и народ‑то как нарочно был с такими страшными, уныние наводящими лицами, пьяные мужики, курносые бабы–чухонки, в сапогах и простоволосые, мальчишки, какой‑нибудь слесарский ученик в полосатом халате, испитой, чахлый, с лицом выкупанньрм в копченом масле, с замком в руке; солдат отставной в сажень ростом… На мостах сидят бабы с мокрыми пряниками и гнилыми яблоками и все такие грязные, мокрые бабы! "Вот — шарманщик: он трудится по мере сил и никому не кланяется; "нищий он, нищий, правда, все тот же нищий, но зато благородный нищий "; вот — мальчик лет десяти, больной, чахлый, в одной рубашонке и босой, разиня рот музыку слушает, а у самого в руках записка: "Все известное: дескать, благодетели мои, мать у детей умирает, трое детей голодают, так вы нам теперь помогите ". Вот — человек стоит у забора, говорит: "Дай, барин, грош, ради Христа! "Да таким отрывистым, грубым голосом, что я вздрогнул от какого‑то страшного чувства… "
Бедность означает беззащитность, запуганность, униженность; она лишает человека достоинства, превращает его в "ветошку ". Бедняк замыкается в своем стыде и гордости, ожесточается сердцем, делается подозрительным и "взыскательным ". "Бедные люди капризные, пишет Девушкин, он, бедный то человек, он взыскателен; он и на свет‑то Божий иначе смотрит и на каждого прохожего косо глядит, да вокруг себя смущенным взором поводит, да прислушивается к каждому слову, — дескать, не про него ли там что говорят; что вот дескать, что же о. н такой неказистый… Да уж если Вы мне простите, Варенька, грубое слово, так я Вам скажу, что у бедного человека на этот счет тот же самый стыд, как и у Вас. примером сказать, девический ".
"Смирненький "и "тихонький "Девушкин начинает бунтовать. Ему лезут в голову "либеральные "мысли. Он спрашивает кого‑то: отчего одни счастливы и богаты, а другие бедны и несчастны? Почему такая несправедливость? "Отчего это так все случается, что вот хороший‑то человек в запустении находится? А ведь бывает же так, что счастье‑то часто Иванушке–Дурачку достается. Ты, дескать, Иванушка–Дурачек, ройся в мешках дедовских, пей, ешь, веселись, а ты, такой–сякой, только и облизывайся ". И задав вопрос, он тотчас же его пугается: "Знаю, знаю, матушка, нехорошо это думать, это вольнодумство… " "Грешно, матушка, оно грешно так думать, да тут поневоле грех в душу лезет "… Автор останавливает своего смирного героя; роль вольнодумца неприлична фигуре бедной "департаментской крысы ". И все же, Девушкин первый "бунтовшик "у Достоевского. Он испуганно бормочет о том, что впоследствии громко и дерзко скажет Раскольников.
Но "Бедные Люди " — не только социальный роман. Если бы горькая судьба героя определялась одной бедностью, она не была бы безысходной. Допустим, что он получает большое наследство, устраивает свою жизнь, обеспечивает Вареньку, — кончаются ли на этом его страдания? Напротив, очищенные от суеты денежных забот, они становятся тогда еще очевиднее. Девушкин несчастен не от того только, что беден: он любит Вареньку неразделенной любовью. Его первое письмо дышит влюбленностью; он "счастлив, чрезмерно счистлив, до нельзя счастлив ", что она приподняла занавеску на своем окне, значит она о нем подумала! "В воображении мрем так и засветлела Ваша улыбочка, ангельчик, Ваша добренькая, приветливая улыбочка; и на сердце моем было точно такое ощущение, как тогда, как я поцеловал Вас. Варенька ".
"И в чувствах то Вы моих ошиблись, родная моя! Излияние‑то их совершенно в другую сторону приняли. Отеческая приязнь одушевляла меня, единственная отеческая приязнь ". Варенька ценит его, как друга и благодетеля, благодарна и предана ему, вечно будет за него Бога молить… но его не любит. Она простодушно рассказывает ему о своем полудетском романе со студентом Покровским, не догадываясь, что терзает его сердце. Когда обидевший ее помещик Быков делает ей предложение, она соглашается, так как этот брак возвратит ей честное имя и "отвратит от нее бедность, лишения и несчастья в будущем ". С Девушкиным она даже не советуется. "Решение, которое Вы прочли сейчас, пишет она ему, неизменно и я немедленно объявлю его Быкову ".
предлоги, наивные и беспомощные, чтобы удержать Вареньку. Последние дни перед разлукой она больше занята нарядами и портнихами, чем отчаянием своего благодетеля. Только накануне отъезда в ней просыпается благодарная нежность к нему. "Ведь я все видела, пишет она, ведь знала, как Вы любите меня.
Последнее письмо Девушкина — стон умирающего, бессвязный лепет исступленной любви: "Маточка, Варенька, голубчик мой, бесценная моя! Вас увозят, Вы едете! Да теперь лучше бы сердце они из груди моей вырвали, чем Вас у меня! Как же Вы это! Вот, Вы плачете, и Вы едете! Стало быть, Вам не хочется ехать; стало быть, Вы меня любите! "Игра в родственные чувства окончена. Девушкин не переживет потери своей Вареньки, сопьется и умрет.
"отеческой приязни ", один из самых устойчивых у Достоевского. Девушкин — наиболее чистый и: благородный из "старых любовников ". Он возвышает свою страсть до самоотверженности и безкорыстного Служения; противоположный полюс занимает Федор Павлович Карамазов со своей страстью к Грушеньке.
* * *
"Дневнике Писателя "1877 г. Достоевский рассказывает о своей внезапной славе. По совету приятеля, литератора Григоровича, он отнес рукопись к поэту Некрасову. Некрасов и Григорович, не отрываясь, прочли вслух весь роман, в 4 часа ночи прибежали к автору и в совершенном восторге, чуть не плача, бросились его обнимать. После их ухода взволнованный Достоевский не мог заснуть. "Какой восторг, какой успех а, главное — чувство было дорого, помню ясно ". Некрасов передал рукопись Белинскому, который пожелал познакомиться с "начинающим писателем. Достоевский приводит большую речь Белинского с тонким анализом личности героя романа. Критик заговорил пламенно с горящими глазами: "Да ведь этот Ваш несчастный чиновник, ведь он до того дослужился и до того довел себя уже сам, что даже и несчастным то себя не смеет почесть от приниженности и почти за вольнодумство считает малейшую жалобу, даже права на несчастье за собой не смеет признать, и когда добрый человек, его генерал, дает ему эти сто рублей — он раздроблен, уничтожен от изумления, что такого, как он, мог пожалеть их превосходительство ". Не его превосходительство, а "их превосходительство ", как он у Вас выражается. А эта оторванная пуговица, эта минута целования генеральской ручки, — да ведь тут уж не сожаление к этому несчастному, а ужас, ужас! В этой благодарности‑то его ужас! Это трагедия! — Вам правда открыта и возвещена, как художнику, досталась, как дар, цените же Ваш дар и оставайтесь верным и будете великим писателем ".
Достоевский уходит от Белинского "в упоении ". "Я остановился на углу его дома, смотрел на небо, на светлый день, на проходивших людей и весь, всем существом своим ощущал, что в жизни моей произошел торжественный момент, перелом навеки, что началось что‑то совсем новое, но такое, чего я и не предполагал тогда даже в самых страстных мечтах моих…. О, я буду достоин этих похвал, и какие люди, какие люди! Вот где люди! Я заслужу, постараюсь стать таким же прекрасным, как и они, пребуду "верен "…. Я это все думал, я припоминал эту минуту в самой полной ясности и никогда потом не мог забыть ее. Это была самая восхитительная минута во всей моей жизни. Я в каторге, вспоминая ее, укреплялся духом. Теперь еще вспоминаю ее с восторгом ".
Самая восхитительная минута всей жизни! И может быть, единственная минута чистого счастья, пережитая писателем. Она была коротка. Вскоре после этого "пролога на небе ", началось схождение по кругам ада. Начало пути Достоевского озарено светом. Потом все погружается во мрак. И лишь в конце жизни, один день — торжественный день пушкинской речи — освещен заходящим солнцем.
"Дневнике " — не только исторический документ, но и художественное произведение. Белая петербургская бессонная ночь, в которую Некрасов и Григорович бегут к молодому писателю, светлый весенний день, когда он, выйдя от Белинского "в упоении "смотрит на небо, в таких поэтических образах изображает он "торжественный момент "своей жизни. Этот момент — рождение писателя.
"Униженные и оскорбленные ". Начинающий литератор Иван Петрович рассказывает: "И вот вышел, наконец, мой роман. Еще задолго до появления его поднялся шум и гам в литературном мире. Б. обрадовался, как ребенок, прочитав мою рукопись. Нет! Если я был счастлив когда‑нибудь, то это даже не во время первых упоительных минут моего успеха, а тогда, когда еще я не читал и не показывал никому моей рукописи; в те долгие зимние ночи, среди восторженных надежд и мечтаний и страстной любви к труду; когда я сжился с моей фантазией, с лицами, которых сам создал, как с родными, как будто с действительно существующими; любил их, радовался и печалился с ними, а подчас даже и плакал самыми искренними слезами над незатейливым героем моим ".
Это — важное свидетельство о творчестве писателя в первый, чувствительный "период его жизни. Эпизод с ночным чтением романа двумя литераторами приспособлен к фабуле "Униженных и оскорбленных ": Иван Петрович читает свое произведение в семье Ихменьевых — и все плачут. "Я прочел им мой роман в один присест, вспоминает он. Мы начали сейчас после чаю, а просидели до двух часов пополуночи. Старик сначала нахмурился, он ожидал чего‑то непостижимо–высокого, такого, чего бы он, пожалуй, и сам не мог понять, но только непременно высокого; а вместо того вдруг такие будни и все такое известное — вот точь в точь как то самое, что обыкновенно кругом совершается. И добро бы большой или интересный человек был герой, или из исторического что‑нибудь, а то выставлен какой‑то маленький, забитый и даже глуповатый чиновник, у которого и пуговицы на вицмундире обсыпались; и все это таким простым слогом описано, ни дать, ни взять, как мы сами говорим… Странно!… И что же: прежде, чем я дочел до половины, у всех моих слушателей текли из глаз слезы… Старик уже отбросил все мечты о высоком. "С первого шага видно, что далеко кулику до Петрова дня; так себе, просто рассказец; зато сердце захватывает, говорил он; зато становится понятно и памятно, что кругом происходит; зато познается, что самый забитый, последний человек есть тоже человек и называется брат мой. "Наташа слушала, плакала, и под столом украдкой крепко пожимала мою руку ".
"Бедных людях "разрушен романтический канон (нечто "непостижимо высокое. "в историческом жанре); вводится будничный сюжет и обыкновенный простой слог; обновляется сентиментальная манера ( "сердце захватывает ") и проводится гуманно–филантропическая тенденция ( "последний человек есть тоже человек ").
Первое произведение Достоевского было событием в истории русской литературы.