КНИЖКА ПЕРВАЯ {*}
{* Перед текстом дневника надпись стенографически: Куплена была 11 апреля 1867, перед отправлением заграницу, с целью записывать все приключения, которые будут встречаться на дороге.}
Мы выехали из Петербурга в 5 часов в веселый ясный день 14 апреля. Нас провожали мои родные 1, Милюковы 2, Эмилия Федоровна с Катей 3. Ехали мы весело и благополучно. На третьей станции пили чай, но такой горячий, что Федя бросил свой стакан, боясь опоздать к поезду. В Луге мы ужинали очень дурно, <<потому что все было ужасно сервировано>>. На дороге ничего особенного не случилось, исключая того, что я ночью впадала в какую-то опасную задумчивость {Вставлено при расшифровке в 1890-х годах (далее везде: вставлено): (по выражению Феди).}, едва отвечала на вопросы, или очень тихо и вообще выказывала сильнейшее желание заснуть. Дорогой я спала довольно много, но зато Федя почти ничего не спал. В 2 часа мы приехали в Вильну. К нам подбежал сейчас лакей от Гана, гостиницы, которая находится на Большой улице, посадил нас в коляску и повез к себе. У ворот гостиницы нас остановил Барсов, знакомый Федора Михайловича 4. Он объявил, что живет здесь, в Вильне, и непременно придет к нам в 6 часов, чтоб с нами идти и показать нам город. Нас водили по разным лестницам, показывали один номер за другим, но все было ужасно грязно. Федя хотел уже переехать в другую гостиницу, но потом отыскался хороший номер, в который мы и переселились. Но слуги гостиницы оказываются олухами ужасными {Заменено при расшифровке в 1890-х годах (далее везде: заменено): странными людьми.}, сколько ни звони, они не откликаются. Еще странность: у двоих из них не оказывается левого глаза, так что Федя придумал, что вероятно это так и следует, вероятно, кривым платят меньше.
Мы пообедали и пошли осматривать город. Он довольно велик, улицы узкие, тротуары деревянные, крыши крыты черепицей. Сегодня страстная суббота, поэтому в городе большое движение. Особенно много попадается жидов со своими жидовками в желтых и красных шалях и наколках. Извозчики здесь очень дешевы. Осматривая город, мы очень устали, взяли извозчика и он нас за гривенник прокатил по всему городу. Все приготовляется к празднику: по улицам {Может быть: улице.} встречаются с куличами и бабами. Костелы полны прихожанами. Мы заходили в русскую церковь Никол<ы>, недостроенную, на Большой улице, поклониться плащанице. Затем заходили в костел на Ивановской улице. Потом видели крест {Может быть: крепость.}, реку Вилию. Это чрезвычайно быстрая река, не слишком широкая, но вид с берега на отдаленные горы, на крест {крепость.} и кладбище очень хорош, особенно летом, когда все распустится. Видели мост, потом часовню на Георгиевской площади, построенную в память усмирения поляков, очень красивую <слово не расшифровано> и легкую, которая мне очень понравилась <<крышей остроконечной>>. Часов в семь мы воротились домой, напились чаю и я легла спать. Федору Михайловичу пришла мысль, что. нас ограбят в то время, когда все люди в гостинице уйдут к заутрене. Поэтому он заставил все двери чемоданами и столами {Федору Михайловичу... столами заменено: все двери чемоданом и столом.}. Ночью без четверти два часа с ним сделался припадок, очень сильный, который продолжался 15 минут. Утром я встала в 7 часов, <<пила чай, кофей>>. Я сходила за бабой, за которую с меня спросили 3 злотых (45 к.), а уступили за 35. Баба оказалась очень хорошо испеченной. Нам дали творогу и два яйца {Вставлено: И мы с Федей разговелись.}. Потом опять я пила чай. Вся гостиница нам стоила около 8 рублей за <не разобрано>. Когда мы уж совсем собрались, вошел какой-то жидок с предложением что-нибудь у него купить. Мы забыли мыло, и поэтому я решилась купить его. Взял за яичное 15 копеек. Другой его товарищ предлагал нам купить какой-то образ, который, по его словам, стоил ему самому 15 рублей, но который он продает очень дешево. Но мы отказались. Мало-помалу набралось так много жидов в нашу комнату, которые явились нас провожать. Каждый прощался с нами, все бросились выносить наши вещи, и под конец два из них {Заменено: все.} попросили на чай. Мы сели в коляску и довольно далеко отъехали, как вдруг за нами бегом поравнялся жидок, он хотел нам продать два мундштука янтарных. Мы прогнали его.
спать. Часов в пять проехали Ковно. В это время в городе был пожар, который был нам с моста очень виден. Не доезжая до Ковно, нам два раза нужно было проезжать под туннель, и во второй раз мы ехали под землею чуть ли не с 10 минут. Проехав Ковно, мы встретили речку, очень маленькую, но чрезвычайно извилистую, которая то и дело меняла свое направление, то вправо, то влево, так что поезд переезжал ее по крайней мере три или четыре раза. Часов в восемь мы приехали в Эйдкунен {Заменено: Вержболово.}. Тут <<Федя едва не поссорился с кондуктором.>> Мы пообедали в последний раз в России. (Вообще станций попадалось так мало, что есть приходилось, к моему, разумеется, сожалению, очень немного.) (У нас остались русские мелкие деньги и поэтому мы старались здесь их оставить.) Когда сели в вагон, то пришел какой-то чиновник, очевидно немец, который довольно резко спросил: "Как зовут"? Федя едва с ним не поссорился, заметив, что он, вероятно, немец, и что спрашивают: "Как вас зовут"? Затем мы получили свой паспорт и поехали в Эйдкунен. Между этими двумя станциями {Дальше зачеркнуто: русской и немецкой. Вержболовым и Эйдкуненом.} находится мост, который отделяет русские от прусских владений. <<Сейчас началась>> станция в немецком вкусе, большая, роскошно убранная, с беседками в саду. Мы вышли и отправились в залу для осмотра нашего багажа. Федор Михайлович ушел, чтобы разменять оставшиеся у него русские деньги, кажется, рублей 40. Ко мне принесли чемоданы, и я уже отворила саквояж, как подошел осмотрщик и спросил меня, нет ли у меня чего-нибудь запрещенного {Вставлено: чаю, табаку.}. Я ответила, что нет, и он не стал осматривать. Тут уже все изменилось: все, которые говорили еще за полверсты по-русски, начали говорить по-немецки. <<Мы вышли в зал и я села около моего чемодана>>. В Эйдкунене прекрасный вокзал, комнаты в два света, отлично убранные, прислуга <<чрезвычайно>> расторопная. Все пили, кто кофе, кто Zeidel Bier, пиво в больших кружках. Я вспомнила, что у меня остался один русский рубль, сказала об этом Феде и мы пошли разменять его в контору. (Я забыла, ему дали за 39 руб. 32 талера.) Но в конторе никого не было, нам сказали, что можно разменять в буфете. Здесь мы купили папиросы, и Федя спросил себе пива. В половине одиннадцатого позвонили, чтобы ехать в Берлин. Нас поместили в вагон для курящих. Сели мы и еще <<один>> какой-то жид, который сначала заговорил с нами по-немецки, но потом, видя, что мы затрудняемся ему отвечать, перешел на русский.
Как только поезд отошел, я сейчас заснула и спала, кажется, ужасно много, <<так что>> Федя говорил мне, что я проспала Пруссию. Не видела я ни Кенигсберга, который мы проехали ночью, ни Мариенбурга. Утром мы проехали Вислу, Elbing и многое множество немецких городов и селений. Немецкие селения состоят большею частью из каменных домов. Но мне не понравилось их устройство. Сначала построены деревянные перекладины, а <<потом>> между ними лежат камни, <<так что вид, по крайней мере для меня, некрасивый>>. Все дома обиты плетушками, которые летом покрыты диким виноградом. Померания довольно пустынная и некрасивая страна, безлесная и негористая. <<По дороге за все следует платить зильбергрошами, даже за то, если бы мне вздумалось сходить кое-куда, так следует заплатить один Silb. {s; далее везде передается как зильб.}>> Около Эльбинга мы подъезжали недалеко от моря, потому что чем дальше ехали мы к югу, тем местность становилась красивее, попадались <<поминутно>> горы, покрытые елями и соснами. Встречаются целые аллеи тополей. Затем проехали немецкую крепость Кюстрин, которая сильно вооружается. Потом Франкфурт-на-Одере. Здесь мы пили кофе (Федя переплатил за меня). На дороге мы все пили кофе и, надо отдать справедливость, очень дурной. Но чаю достать было положительно невозможно. <<Отсюда>> мы повернули к Берлину и, кажется, в 7 часов приехали в этот первый для меня иностранный город. У вагона нас встретил какой-то немец, который вручил нам номер "Hotel Union". Мы согласились и пошли за нашим багажом. Здесь везде на стенах прибиты надписи: "Vor Taschendieben wird verwarnt" {Остерегайтесь воров (нем.). наши чемоданы, и мы отправились. Федя все время бранил немцев на чем свет стоит, даже мне наскучило.
кроют железом. На улицах стоят большие тумбы, оклеенные со всех сторон афишами, <<различными>> объявлениями о продаже и об увеселениях. Нас провезли почти через весь город. Видели реку Spree - очень гаденькая, маленькая речонка, видели <<мельком дворец>>, императору памятник, но все так неясно, теперь почти ничего не осталось в памяти. "Hotel Union" находится в Mittelstrasse, недалеко от Unter den Linden, на узенькой улице. Нас ввели в номер, за который взяли один талер 10 зильб. Федор Михайлович по обыкновению начал <<все>> бранить: и немцев, и гостиницу, и погоду. Спросили чаю. Нам дали, но принесли не самовар, которых в Европе совсем не водится, а чайник, который был поставлен на спиртовую лампочку. Принесли ужин и Zeidel Bier. Постели здесь покрываются не одеялами, а перинами, довольно толстыми, не понимаю, как они могут так жарко спать. <<Мы спросили себе одеяла. Они нам дали>>. Вытопили у нас, потому что было ужасно холодно. Окна были уже выставлены. Легли мы спать довольно рано, я, по крайней мере, в 9 часов. Спала я страшно крепко, даже не узнавала Федю, когда тот приходил ко мне {Вставлено: прощаться на ночь.}.
Сегодня 18 апреля проснулась я в половине девятого. Сегодня дождь маленький, но кажется, будто шел целый день. У берлинцев окна отворены, сидят и смотрят из окон. Под моим окном распустилась липа. (Здесь окна закрываются снаружи шторами, т. е. с улицы.) Видела сегодня, что большая собака везла тележку с кувшинами молока. Федя говорит, что это здесь в употреблении. Дождь продолжает идти, но мы решились выйти, чтобы посмотреть город. Вышли на Unter <den> Linden, зашли к меняле разменять наши полуимпериалы. За полуимпериал дают пять талеров и 16 зильб., а другой - так и 15 зильб. Но не разменяли и пошли далее. На дороге Федя заметил мне, что у меня худые перчатки. Я рассердилась и сказала, что лучше нам не вместе ходить. Он повернулся и пошел назад, и я отправилась ко дворцу. Долго ходила, видела университет, Schloss, Bauacademie, Zeughaus, Opernhaus, Ludwigskirche {Замок, Строительную академию, цейхгауз, оперу, церковь Людвига, Бранденбургские ворота (нем).заменено: пошли далее. Видели Schloss, Bauacademie, Zeughaus, Opernhaus, университет и Ludwigskirche. - Дорогой Федя заметил мне, что я по-зимнему одета (бел. пуховая шляпа), (фраза: что... шляпа - приписана позже. - С. Ж.), и что у меня дурные перчатки. Я очень обиделась и ответила, что если он думает, что я дурно одета, то нам лучше не ходить вместе, сказав это, я повернулась и быстро пошла в противоположную сторону. Федя несколько раз окликнул меня, хотел за мною бежать, но одумался и пошел прежнею дорогою. Я была чрезвычайно обижена; мне показалось замечание Ф. М. ужасно неделикатным. Я почти бегом прошла несколько улиц и очутилась у Brandenburger Thor.}, которые выстроены по образцу Пропилеев. Дождик все еще шел, немцы с удивлением смотрели на меня, девушку, которая, не обращая ни малейшего внимания, без зонтика шла по дождю {Но мало-помалу я успокоилась и поняла, что Федя своим замечанием вовсе не хотел меня обидеть и что я напрасно погорячилась.}. Меня сильно беспокоила моя ссора с Федей. Я бог знает, что вообразила себе, различные глупости и потому раньше пришла домой. Там мне сказали, что он еще не приходил. Это еще больше меня поразило. Окна у нас были отворены, и я стала высматривать в окно, не идет ли Федя. Прошло, кажется, часа два {вообразила себе... часа два заменено: Я решила идти поскорее домой, думая, что Федя вернулся, и я могу помириться с ним. Но каково было мое огорчение, когда, придя в гостиницу, я узнала, что Федя заходил уже домой, пробыл несколько минут в комнате и опять ушел. Боже мой, что я только перечувствовала! Мне представилось, что он меня разлюбил и уверившись, что я такая дурная и капризная, нашел, что он слишком несчастлив и бросился в Шпрее. Затем мне представилось, что он пошел в наше посольство, чтоб развестись со мной, выдать мне отдельный вид и отправить меня обратно в Россию. Эта мысль тем более укрепилась во мне, что я заметила, что Федя отпирал чемодан (он оказался не на том месте, и ремни были развязаны). Очевидно, Федя доставал наши бумаги, чтоб идти в посольство. Все эти несчастные мысли до того меня измучили, что я начала горько плакать, упрекать себя в капризах и дурном сердце. Я дала себе слово, если Федя меня бросит, ни за что не вернуться в Россию, а спрятаться где-нибудь в деревушке за границей, чтоб оплакивать мою потерю. Так прошло два часа. Я поминутно вскакивала с моего места и подходила к окну (окна здесь отворены, несмотря на раннюю весну) посмотреть не идет ли Федя. И вот, когда мое отчаяние дошло до последних пределов}. Я, выглянув в окно, увидела, что Федя с самым независимым видом, положив руки в карманы, идет домой. Я очень обрадовалась и когда пришел {Вставлено: Я что надо иметь очень мало самолюбия, чтобы броситься и утонуть в Шпрее, в этой маленькой, ничтожной речонке. Очень смеялся и моей мысли о разводе и говорил, что "я еще не знаю, как он любит свою милую женочку". Заходил же он и отворил чемодан, чтоб вынуть деньги для заказа пальто. Таким образом все объяснилось.}, то мы помирились {Вставлено: и я была страшно счастлива.}. Затем спросили обед. Нам подавали одно за другим шесть блюд самых разнообразных и по составу очень дорогих <<и под конец подали омлет и два апельсина>>. За все это с нас взяли по талеру, очень дешево по сравнению с числом блюд. После обеда Федя стал пить чай, и я пошла, чтобы купить книгу или какую-нибудь картину в воспоминание Берлина. (Я забыла, Федя заказал себе пальто и заказал брюки. Ему обещали принести <<брюки>> в шесть часов, и тогда мы могли тотчас ехать в Дрезден.) Я купила две картинки, но пошла по Friedrichstrasse, но очень далеко по этой улице, прошла назад, но пришла уж в шесть часов. Федя был ужасно раздосадован тем, что я не иду, что таким образом мы опоздаем на железную дорогу. Кельнер Жорж пришел и сказал нам, что мы никак не поспеем, и чтобы мы лучше и не собирались, иначе хуже будет, если мы не застанем, а что лучше он нас завтра поутру разбудит рано, и мы приедем днем в Дрезден. Мы согласились. Федя отправился в баню русскую, а я осталась читать {Неразборчиво переправлено - по-видимому: название книги.}. Он скоро пришел (говорит, что остался доволен банею), мы напились чаю, и Федя спросил счет и пиво. Счет оказался в 13 талеров. Утром кельнер обещал нас разбудить, но стукнул только два раза, Федя услышал, но потом опять заснул. В половине шестого он меня разбудил, и мы к шести часам были уже совсем готовы. Заперли чемоданы и отправились в карете на железную дорогу. Туда мы приехали очень рано. Здесь я купила себе план и книжку отправлений поездов по всей Европе. Заплатила 10 зильб., а Федя купил "Город<ской> В<естник>". Кондуктор был так любезен, что посадил нас в отдельный вагон, где была только одна девица (вероятно, он думал получить от нас что-нибудь за это, <<но ошибся в своих расчетах>>.
} (около 175 или 180 верст). Мы выехали без четверти семь и приехали в сорок минут двенадцатого. По дороге нам встречались сирень и черемуха, уже вполне распустившиеся. Где-то, кажется в Roderau, Федя принес мне кофею в вагон, чем меня очень порадовал <<я такая глупая>>, ужасно радуюсь всем этим мелочам). На этой станции вышла девица и сел какой-то саксонский юноша, юнкер, что ли, не знаю, но ужасно глупый, который все время курил махорку. Приехали в Дрезден. Федя пошел нанять карету и нанял за 22 зильб. (ужасно дорого). Нам принесли вещи и мы поехали. Наш возница очень хотел, чтоб мы остановились где-нибудь в "Victoria" или в "Britisch Hotel", но мы приказали нас везти в "Stadt Berlin", гостиницу, которую нам рекомендовал Яновский 5. Кучер провез нас через весь город и остановился на площади, на отличном месте в центре города. Тотчас зазвонили в <<какой-то>> колокол и к нам выбежали слуги отеля. Мы попросили попроще номер. Нас повели в третий этаж по таким переходам и <слово не расшифровано>, что потом едва можно было найти наш номер (29). Это очень узкая и длинная комната <<(клетка)>> с красными обоями, с двумя окнами, выходящими на площадь, очень дорогая (1 талер 10 зильб. в сутки), но неудобная. Однако мы остановились и спросили чаю, нам подали его так мало и такой слабый, что нельзя было пить. Мы наскоро собрались и пошли в галерею. Она находится близ дворца, напротив театра. За вход берут 5 зильб. (15). Мы вошли и сначала почти бегом обежали галерею, но Федя ошибся и привел меня к Мадонне Гольбейна 6. Она мне сначала очень понравилась. <<Потом мы зашли в старую.>> (Галерея разделяется на две части большою беседкою, в которой находятся вышитые картины. В конце одной части находится Мадонна Гольбейна, на другом <<конце>> - Мадонна Рафаэля.) Наконец, Федя привел меня к Сикстинской Мадонне. Никакая картина до сих пор не производила на меня такого <<сильного>> впечатления, как эта. Что за красота, что за невинность и грусть в этом божественном лице, столько смирения, столько страдания в этих глазах! Федя находит скорбь в улыбке. (Это очень большая картина в великолепной золоченой раме, закрытая стеклом. Да вообще все замечательные картины находятся под стеклом для избежания порчи.) На небольшом расстоянии помещены бархатные скамейки для зрителей. Здесь их немного, но всегда сидят и глубокомысленно рассматривают Мадонну. Младенец на руках богоматери мне не понравился. Федя правду сказал, что у него совсем не детское лицо. Сикст очень хорош, чудесное старческое лицо, полное благоговения перед нею. Св. Катерина {Св. Варвара.} мне совсем не понравилась, хотя она, по-видимому, красавица, она расположена очень театрально, напыщенно, ее поза неестественна. Из ангелов мне понравился на правой стороне, который с таким прелестным выражением смотрит наверх. Сикстинская Мадонна на меня так сильно подействовала, что я не хотела ни на что более и смотреть. <<Мы скоро вышли из галереи>>. Из галереи мы пошли на Брюллеву террасу 7. Это довольно большая терраса над Эльбой, каменная, обсаженная деревьями (<<кажется>>, липами). Здесь устроены две кофейни. Мы прошлись немного и пошли домой, я - чтобы переменить сапоги, которые мне <<очень>> жали ноги, пообедать мы решились внизу, в нашем отеле за table d'hot'om. (Здесь странный обычай обедать за table d'hot'om, в час. Кто хочет обедать попозже, тот должен брать порциями, что несколько дороже, а кто хочет, чтобы ему приносили в номер, тот платит за все вдвое.) Мы обедали внизу, в общей зале, где, впрочем, никого не было. Здесь пили Lautenheimer {Название вина (нем.); в скобках, очевидно, указана цена.} (11). (Федя меня за это бранил.) День был удивительно ясный, и вообще я была в этот день ужасно как счастлива! Пообедав, мы пошли по городу отыскивать лавку, где бы мы могли купить мне шляпу. (Здесь все ходят в соломенных круглых шляпах, я одна только в высокой и бархатной.) Но все, что нам попадалось, было такое дурное, что мы не решились купить. Мы вышли an der Promenade. Это целая аллея, очень длинная, густая, где гуляет много народу. На многих домах попадались надписи: "Hier ist eine moblierte Zimmer zu vermiethen" {Здесь сдается меблированная комната }. Мы заходили в несколько мест, но немцы так глупы, что невыносимо: прибьют надпись к воротам дома, а не позаботятся прибить такую и к дверям, поэтому толку не добьешься. Наконец, в конце Променада мы нашли 2 mob<lierte> Z<immer> в третьем этаже и отправились. Оказалось, что отдаются на месяц две довольно большие, хорошо убранные комнаты за 20 талеров. Нам уступали за 18. Но хозяйка-немка показалась нам слишком щепетильною и льстивою, и мы сказали, что дадим завтра ответ, возьмем ли мы квартиру. От нее мы узнали, что шляпу можно купить у модистки ее импер<аторского> величества Konigl<iche> Majestat - Diedrich, напротив "Hotel Victoria". Мы пошли туда. Сначала нам какая-то немка показала совершенно в противоположную сторону. Но потом мы все-таки отыскали. Шляп у ней было не слишком-то много, из них самая лучшая была та, которую я выбрала (простая, белая, из грубой соломы, с розами на полях и около щеки, с двумя бархатными лентами сзади). Спросили с нас 7 талеров, но уступили за 6 1/2. Мою шляпу старую я оставила у ней, она обещала мне ее прислать в "Stadt B<erlin>". Отсюда мы пошли на террасу <<пить кофе>> Здесь на террасе мы спросили себе кофею, <<нам подали>>. Взяли, кажется, 5 зильб. Вечер был прекрасный, солнце садилось, и на горах, окружающих город, вдали, очень ясно очерчивались различные замки и домики. Вообще Эльба в эту минуту была очень хороша, так что даже Федя, не находивший никогда город красивым, теперь сказал, что это очень хорошо. Потом мы пошли наверх по лестнице к ресторану. Здесь в этот вечер был концерт с огромной программой. Нам предлагали войти, цена слишком ничтожная (именно, 2 1/2 зильб.), но мы лучше хотели погулять, еще успеем сходить и другой раз. Мне терраса в этот вечер очень понравилась, особенно та ее часть, которая идет направо от Эльбы. Мы сошли вниз, гуляли по саду, шли по набережной у самой Эльбы, <<где иногда во время прилива заливается водой>>, все искали отель, где можно было, по словам Майкова 8, пообедать дешево и хорошо. Но у самой набережной его не оказалось. Феде нечего теперь читать, и я боюсь, что он, пожалуй, соскучится. Он видел где-то "Былое и думы", и ему захотелось прочесть. Но он очень сожалел, что это будет стоить 2 талера. Я упросила его купить. С террасы мы пошли поскорее, пока лавки еще не заперты. <<Мы долго искали, этого нельзя найти, к тому же>>, немцы <<ужасно>> бестолковы, до крайности. Наконец, где-то в магазине нам сказали, что "Былого" нет, но есть "Полярная звезда", две книги 9, стоят 3 талера. Читать нечего. Мы и купили и пошли домой, чтобы поскорее напиться чаю. Вообще в этот весь день я была удивительно счастлива. Федя был так снисходителен, ничем не раздражался, ни о чем не спорил, был весел и меня, кажется, очень любит. Я раньше заснула, но потом, когда он стал ложиться, он пришел ко мне, и мы долго с ним говорили <<и целовались>> (он называет меня славной, божьим человеком, говорит, что меня очень любит; дай-то бог, чтобы это было как можно до[льше]). В этот вечер мы очень долго ходили, против всякого обыкновения Феди, который ходит пешком очень мало.
20 апреля (2 Mai)
На Johannisstrasse есть несколько объявлений об отдаче квартир. Мы вошли в одну, здесь отдаются две комнаты: одна довольно большая, другая - спальня, маленькая, за шесть талеров, окнами выходят на сквернейший, тощий бульвар, который <<уж>> одним своим видом наводит тоску. Несмотря на дешевизну, мы не решились взять этой квартиры, потому поискали и на другой стороне улицы и нашли 2 Z<immer> nebst Schlafkabinet {комнаты со спальней (нем.).}. Это во втором этаже. (Здесь этажи считаются не так, как у нас: 2-й называется первым, 3-й - вторым.) Здесь две большие комнаты, порядочно меблированные, и спальня. Отдают за семнадцать талеров с бельем, посудой и всякой всячиной. Хозяйка наша - Suisse {Швейцарка (фр.).} Zimmermann, высокая, сухощавая. Мы дали ей в задаток червонец и обещали переехать сегодня же. <<Отсюда>> выходя, мы встретили прехорошенькую девушку, <<очень>> небольшого роста, которой на вид казалось лет восемь. Она продавала половики, по 3 зильб. за штуку. Эта девушка удивительная красавица - черноволосая, черноглазая, смуглая, с правильными чертами лица, просто картинка. Я спросила, как ее зовут и сколько ей лет. - Амалия, отвечала она, что ей 14 лет. Мы просто загляделись на нее, она нам улыбалась. Федя дал мне 5 зильб., чтобы я отдала их Амалии. Я это сделала, она была очень довольна, поблагодарила. Я спросила, откуда она, и просила заходить к нам, к M<me> Z<immermann>. <<Она мне обещала.>> Потом я совершенно забыла дорогу, и мы долго плутали, отыскивая Брюллеву террасу. Какая-то немка показала нам совершенно обратную сторону. (Вообще, если немца что-нибудь спросить, то он, во-первых, ничего не поймет, а во-вторых, непременно соврет дорогу.) Федя начал выходить из себя, бранил меня за то, что <слово не расшифровано> не знаю дорогу, как будто бы я могу это знать. Долго мы ходили, наконец, <<Федя спросил {узнал.}, нам сказали и мы>> вышли на террасу. Сегодня день ужасно холодный, ветер дует нестерпимо. Мы посидели немного и пошли в галерею. Сегодня был Freier Eingang {Бесплатный вход (нем.).<<Здесь>> мне чрезвычайно понравился младенец богоматери, - удивительно милое выражение лица. На этот раз мы только мельком оглядели. Останавливались только перед картиною Тициана <<Спаситель>> {Вставлено: 10. Эта великолепная картина, по выражению Феди, может стоять наравне с Мадонною Рафаэля. <<Это>> лицо выражает удивительную кротость, величие, страдание... В другой зале была картина Caracci - Спаситель в молодых летах 11, <<прекрасное лицо>> {Вставлено: Эту картину очень высоко ставит и любит Федя.}. Видела я на этот раз картины Wouvermann'a. Содержание их обыкновенно какое-нибудь сражение или охота, остановка войска, но непременно является на сцену всадник, и лошадь. Потом видела картины французской школы Watteau, представляющие кавалеров и придворных дам 18 столетия. <<Каждый маркиз любезничает с дамой сердца.>> Костюмы написаны великолепно {Федя сводил меня посмотреть картины.}. Claude Lorraine с картинами мифологического содержания <<или библейского содержания>>. Потом сходили мы опять к Мадонне Гольбейна, но эта Мадонна мне теперь <<уж>> не понравилась. Это чисто германский идеал, какая-то гордая, спесивая (подбородок), Мадонна безо всякого смирения (таково мое мнение)12.
Из галереи мы пошли обедать на террасу. Здесь обед a la carte {по выбору из меню (фр.).} стоит 1 талер. Мы спросили два обеда. Нам подали 6 различных кушаний и, наконец, десерт, состоявший из мороженого двух сортов, апельсинов, конфект, бисквитов, изюму, орехов. И все это за один талер. Федя выпил кофею, и мы пошли домой, чтобы переехать на новую квартиру. Здесь с нас взяли за пребывание одного дня 4 талера 10 зильб. Мы наняли носильщика, который повез наши пожитки на тележке, а мы с Федей, пошли в недалеком расстоянии от него. Я почему-то помнила, что номер нашего дома 7 {Потом оказалось: Johannisstrasse N 25 }. Он остановился и стал вносить наши вещи. Я вбежала наверх и уже собиралась позвонить, как вдруг вспомнила, что это была первая квартира, которую мы смотрели, но которую не захотели взять. Я сошла вниз и сказала носильщику, чтоб он вез дальше. Мы прошли почти всю улицу, но никак не находили нашей квартиры. Наконец, на другой стороне улицы увидали объявление о двух комнатах (удивительно, как я забыла местность). <<Наконец-то мы>> отыскали наше жилище.
Немного отдохнув, мы отправились с Федей за покупками. Пришли опять на нашу площадь и у Schmidt купили чаю (два талера за <слово не расшифровано>, сахару (за Pfund 6 зильб.), кофе (жареный и молотый 12 зильб., оказался дурной), лимон (1 зильб.). Нам обещали прислать на дом, а мы отправились покупать варенье, апельсины и в аптеку. Апельсины здесь продаются на вес, за Pfund 10 зильб. На Pfund пошло 4 апельсина. Варенья нигде не нашли, даже не понимают, что мы такое спрашиваем. Федя в аптеке купил <<касторового масла и>> Карлсбадской воды. По дороге домой зашли в булочную, купили себе булок и пряников. Я ужасно как устала от всей этой ходьбы и рада была радешенька, что добралась домой. Но вдруг нам сказали, что из магазина еще ничего не принесли, а принесли из "Stadt Berlin" платье, которое мы там забыли. Делать было нечего, пришлось, несмотря на усталость, идти к Schmidt'y, насилу дошли и узнали, что они давно уже послали. Наконец-то покойно, с большим удовольствием напились чаю. Федя остался читать, а я легла поскорее уснуть. Когда Федя пришел ложиться, то он мне рассказал пресмешную историю, которая с ним случилась. Он отправился кой-куда, вышел из квартиры и, не зная устройства замков, припер дверь (а дверь, если ее припереть, тоже заперлась на замок, чтобы отворить ее, нужно было звонить). Федя воротился, тронул дверь - не поддается. Он постоял, подумал, видит - холодно. Он решился позвонить. Позвонил раз, - никто не слышит, позвонил другой, - кухарка и Z<immermann> услышали. Девушка спрашивает: "Wer est dort?" Федя отвечает: "Ich". Немки зашептались, засуетились: "Wer konnte es sein?" {Кто там? - Я. - Кто это может быть? (нем.).}. Вероятно, испугались, не знают, что и подумать, кто бы мог к ним так поздно прийти. Спрашивают: "Кто это ich?" Федя объясняет дело, и его впускают домой. (Какой он сегодня милый, меня очень любит, дай бог, чтобы это было долго, как я была бы счастлива.)
Mai)
Сегодня довольно пасмурно, холод совсем не майский, такие дни и у нас бывают нередко. Утро у меня незаметно прошло в писании журнала, так что я даже не поверила, когда мне Федя сказал, что <<теперь>> уже 3 часа. Дождик на минуту перестал и мы пошли на Брюллеву террасу обедать. Хотели спросить - он по table d'hote {Общий обед за табльдотом.}, а я - a la carte, но этого нельзя было, и потому оба спросили по table d'hot'y. Нам подали 6 кушаньев <<и десерт. Пили>> вино Niederheimer. После обеда пережидали дождь, и когда он перестал, пошли домой, заходили в магазин, где Федя видел "Waterloo" 13, но не купил. Придя домой, Федя вспомнил, что у него нет папирос и уже один пошел за ними. Потом мы долго сидели, он читал, а я лежала у него за спиной (мое любимое место еще в детстве) {Мое... детстве заменено: мое любимое место как теперь, так и в детстве, за спиной у папы 14.}.