VII. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В 1921 г. Германия отмечает 100-летие со дня рождения Достоевского. Юбилейные дни вылились во всеобщее признание "величайшего русского писателя, пророка, ясновидца, аналитика и диалектика, творца сцен непревзойденного драматизма"442. Именно этот год следует считать переломным для восприятия Достоевского в Германии. Известность русского писателя достигает апогея и перерастает в культ. Число монографий, статей, исследований о Достоевском резко увеличивается. Многие литераторы, уже писавшие о Достоевском ранее (Л. Андреас-Саломе, Ю. Баб, Г. Бар, Я. Вассерман, Я. Ю. Давид), вновь делятся с читателями своими мыслями о нем; другие же (К. Оссецкий, Р. Шаукаль, Р. Шикеле) высказываются теперь о нем впервые. Создается впечатление, что в Германии, охваченной после войны тяжелейшим экономическим и духовным кризисом, Достоевский на какое-то время становится властителем дум. "1921 год обозначает апогей того странного и поучительного явления, которое можно назвать "инфляцией Достоевского" и которое отнюдь не случайно совпало с послевоенной инфляцией немецких денег",-- отмечает С. Лаве. Годами "инфляции Достоевского" исследовательница считает 1920--1925 гг.
"Инфляция Достоевского достигает своей высшей точки в 1921 г. Собрания его сочинений выходят в 25 томах, а число переводов, изданных отдельными книгами, достигает гигантской цифры -- 68. Если же взглянуть на тиражи, то количество экземпляров в обеих группах вырастает с 53 000 в предыдущем году до 203 000! 1921 год характеризуется также тем, что появляются 7 первых антологий (в последующие годы их издается меньше); кроме того, в Германию проникают первые тома русских изданий Достоевского (8 томов общим тиражом 98 000). Этот год дает также большое число работ о самом Достоевском (6 монографий общим тиражом 8 000), которое оказывается превзойденным лишь в 1925 г. (6 монографий общим тиражом 14 000)"443.
Огромную популярность Достоевского в Германии в начале 20-х годов подтверждают и сами немцы. Известный русист А. Лютер (издатель "Писем" Достоевского. 1926) в обзорной заметке под заголовком "Достоевскому -- ни конца, ни края" пишет в 1923 гг.: "Число антологий, сборников и прочих изданий о Достоевском увеличивается угрожающим образом. Разумеется, это свидетельствует о том, что великий русский писатель все сильнее и сильнее подчиняет своему влиянию нашу духовную жизнь"444. Ст. Цвейг, написавший в 1921 г. вступительную статью к новому многотомному "Полному собранию романов и новелл" Достоевского, предпринятого издательством "Intel"445, отмечает в 1925 г. во вступительной статье к книге Г. Прагера "Мировоззрение Достоевского": "Когда 12 лет назад я приступил к работе над большим эссе о Достоевском, имелась лишь одна его биография <...> Сегодня у нас уже целая литература о Достоевском, целая филология, настолько многосторонняя и содержательная, как и наука о Гете, и, пожалуй, нам нужна уже библиография работ о Достоевском". Причину этого явления Цвейг объясняет следующим образом: "Достоевский для нас сегодня больше, чем поэт, это -- духовное понятие, которое вновь и вновь будет подвергаться истолковыванию и осмыслению. Образ русского писателя пронизывает и озаряет сегодня все сферы духовной жизни -- поэтическую и философскую, духовную и культурную"446.
Следует уточнить, что в 1920-е годы наиболее частым было обращение к Достоевскому именно в сферах философской и религиозной. Немецкие мыслители, вплоть до О. Шпенглера, продолжают (вслед за Хессе и Цвейгом) так или иначе апеллировать к Достоевскому в поисках выхода из современного им кризиса -- "заката Европы". В этом смысле особенно показательна цитировавшаяся выше книга Наторпа, а также монографии К. Праксмарера447, В. Бруна448. Как реакцию на "кризис веры" следует воспринимать многочисленные изыскания теологов. Вслед за Т. Бодиско449 и В. Маргольцем450 целый ряд авторов стремится именем Достоевского поддержать расшатанные устои религии. Союзника в Достоевском пытаются обрести и католики (Р. Гвардини)451, и протестанты (В. Шюмер)452. Достоевского-художника исследователи в 1920-е годы обходят почти полным молчанием. Содержательная работа Ю. Мейера-Грефе "Достоевский-писатель" (1926) воспринимается на этом фоне как исключение453.
В 1920--30-е годы учащаются попытки истолкования Достоевского в духе фрейдизма, влияние которого затрагивает даже авторов, совершенно далеких от психоаналитических теорий (О. Каус). Сам Фрейд посвятил Достоевскому лишь одну статью "Достоевский и отцеубийство", предваряющую изданную Пипером монографию "Первоначальный облик братьев Карамазовых" (1928)454. Верный своей теории "психологии культуры", подробно изложенной им еще в сочинении "Тотем и табу" (1913), Фрейд объявляет "ненависть к отцу" и "стремление к отцеубийству" первичными импульсами развития. Исследуя личность и биографию Достоевского, он открывает в нем эти "агрессивные инстинкты", воплотившиеся, по убеждению Фрейда, в романе "Братья Карамазовы". Тема отцеубийства, полагает Фрейд, свойственна самым великим творениям человеческого духа. На этом основании он сближает "Братьев Карамазовых" с драмой Софокла "Царь Эдип" и "Гамлетом". Популярным упрощенным изложением воззрений Фрейда была книга его ученицы Й. Нойфельд "Достоевский" (1923)455, в которой все творчество русского писателя рассматривалось исключительно с точки зрения "эдипова комплекса". Теорию Фрейда популяризировали также Г. Браун466, Й. Мейер467.
К 1933--1934 гг. количество работ о Достоевском достигает 800 названий. После 1933 г. -- с момента установления в Германии фашистской диктатуры -- число работ, посвященных Достоевскому, резко падает. С точки зрения нацистской идеологии все, связанное с культурой других народов, особенно славянских, не могло представлять интереса. В немногочисленных же исследованиях о Достоевском, которые появляются в Германии в 1933--1945 гг., обнаженно проступает намерение сделать русского писателя рупором национал-социалистских идей. Такова, например, диссертация Р. Каппена "Идея народа у Достоевского" (1936)458 "почвеннические" тенденции в творчестве Достоевского в нацистском духе. Если книга Каппена еще претендует на наукообразность, то большинство других работ откровенно служит политическим целям. Ф. Шульце-Майциер, опубликовавший в 1940 г. в нацистском журнале "Wir und die Welt" статью "От Достоевского к Ницше"459, объединяет обоих на том основании, что они, дескать, вместе боролись против "буржуазной Англии". Особняком в литературе данного периода стоит книга Д. Герхарда "Гоголь и Достоевский в их художественной взаимосвязи" (1940)460.
После второй мировой войны интерес к Достоевскому в странах немецкого языка вновь пробуждается и неуклонно возрастает461. На сегодняшний день литература о писателе исчисляется десятками статей, брошюр, книг, изданных в ГДР, ФРГ, Швейцарии, Австрии. Особенно велико внимание к его наследию в Западной Германии.
Многочисленные буржуазные интерпретаторы Достоевского (западногерманские, швейцарские, австрийские), руководствуются, как правило, односторонним, предвзятым подходом к его творчеству. Вокруг Достоевского-писателя составился заговор молчания: книга Ю. Мейер-Грефе и поныне остается, пожалуй, единственным в своем роде исследованием. И в результате Достоевский превращается в философа, его художественные образы -- в символы идей, а конкретная историческая (кризисная) действительность, отображенная в его романах,-- в некое предвечное (трагическое) "состояние мира". Если Достоевского и рассматривают в контексте своей эпохи, то чаще всего с той только целью, чтобы представить его как противника социалистических идей, революционной борьбы, социального прогресса. Упрощая сложную и противоречивую идеологию Достоевского, поднимая на щит его реакционные идеи, западные теоретики нередко преследуют сугубо пропагандистские цели. Один из них, Г. Кранц, не мудрствуя лукаво, заявил: "Нам нужен Достоевский в борьбе против коммунизма"462. Смыкаются с политической реакцией измышления о "русской душе" Й. Богатеца в книге "Идея империализма и философия жизни у Достоевского. К познанию русского человека"463, Г. фон Римша в брошюре "Достоевский -- антипод Гете"464.
Направление и характер современных исследований о Достоевском в западных странах немецкого языка во многом определяется теологическими, экзистенциалистскими и фрейдистскими теориями. В работах западногерманских, австрийских и швейцарских литературоведов русский писатель предстает чаще всего или как религиозный мыслитель, борющийся с безверием (Т. Штейнбюхель. Ф. М. Достоевский465; М. Дерне. Бог и человек в творчестве Достоевского466; В. Рем. Жан-Поль -- Достоевский. К изучению художественного воплощения безверия467 и др.). или как философ-метафизик, предтеча экзистенциализма наряду с Киркьегором и Ницше (Г. Кранц. Человек перед выбором. Об идее свободы у Достоевского468; Р. Лаут. Я увидел истину. Философия Достоевского в систематическом изложении469; В. Нигг. Религиозные мыслители470 и др.), или же исследователь иррациональных начал человеческой психики (А. Демпф. Три пророка. Глубинная психология Достоевского471 и др.).
Иной подход к Достоевскому у Т. Манна. Для него творчество русского писателя -- это прежде всего значительное художественное явление, сложное и противоречивое. В статье о Достоевском, написанной в первый послевоенный год, Т. Манн проверяет свое отношение к нему трагическим опытом немецкой истории 1930--40-х годов. Его вывод столь же осмотрительно, сколь и лаконично сформулирован в самом заглавии статьи -- "Достоевский, но в меру"472. После 1945 г. наследие русского писателя становится актуальным и для нового, послевоенного поколения немецких писателей, и среди них не в последнюю очередь -- для западногерманского прозаика Г. Белля. Одним из последних откликов на русского писателя в Западной Германии является статья Г. Белля "Час Достоевского". Белль рассматривает Достоевского как религиозного писателя (Белль прибегает к традиционному сопоставлению его с Толстым), как поборника "метафизической религии"473.
В последние годы все активнее включается в споры о русском писателе марксистское литературоведение ГДР. Против буржуазных его фальсификаторов из ФРГ полемически заострена, к примеру, статья О. Вольфа "Изучение Достоевского на службе клерикального антикоммунизма"474. Традиционную точку зрения на Достоевского -- певца "русской души" оспаривает в книге "От Пушкина до Горького" Э. Фабиан475. Литературоведческая наука ГДР сделала в изучении Достоевского пока еще свои первые шаги.
Общие методологические вопросы были подняты в 1956, юбилейном для Достоевского году, славистом В. Дювелем в статье "За и против Достоевского"476"О Толстом. О Достоевском"477 (куда вошли в переработанном виде ранние статьи "Князь Андрей и Раскольников", 1944, и "Наполеоновская идея власти в романах Толстого и Достоевского", 1948, представляющие собой одну из вершин марксистской критики о русском писателе). Страшная реальность фашизма открыла писательнице глаза на те зловещие последствия, которыми чревата "наполеоновская идея", и она не только осудила эту идею как критик, но в романе "Мертвые остаются молодыми" художественно развенчала ее.
В последние годы славистами из ГДР намечена и успешно реализуется серия исследований по теме "Достоевский в Германии".
В настоящее время вокруг имени Достоевского разгораются споры, гораздо более ожесточенные, чем пятьдесят лет назад. Современный исследователь Г. Кремпьен (ГДР) в статье "Чем является для нас сегодня Достоевский?" пишет: "В своем творчестве, обладающем неизмеримой художественной глубиной, Достоевский пытался дать ответ на вопросы своего времени; он изобразил одиночество и безвыходность человека в человеконенавистническом капиталистическом обществе и пытался преодолеть их. Именно это сближает его с нами, хотя его суждения нам бывают чужды, либо мы вообще не принимаем их как явно реакционные. Но мы не хотим отдавать Достоевского декадентам и формалистам, которые издавна пытались с неуклюжим дилетантизмом подражать ему. Нам, которые считают своей первоосновной задачей освобождение человечества, Достоевский много ближе, чем им"478.
Завоевав себе почти сто лет назад право гражданства в общественно-литературной жизни Германии, наследие Достоевского становится сегодня неотъемлемым и действенным элементом передовой немецкой культуры.
Примечания:
442 А. Л<уначарский>. Германия о Достоевском. -- "Культура и жизнь", 1922, No 1, стр. 28.
443 "Slavische Rundschau" (Berlin-Leipzig--Prag), Jg. Ill, 1931, N 3, S. 196, 197.
444 A. Luther. Dostojewski und kein Ende. -- "Das literarische Echo", Jg. 25, 1923, H. 17-18, S. 953.
445 F. M. Dostojewski. Samtliche Romane und Novellen. Hrsg. von K. Rohl und St. Zweig. Leipzig, 1921.
446 H. Prager. Die Weltanschauung Dostojewskis. Hildesheim, 1925. S. 9--10 (о книге Прагера см. подробно в ст. Ф. Ф. Бережкова "Достоевский на Западе" (1916--1928). -- Сб. "Достоевский". М., 1928).
447 K. Praxmarer. Idee und Wirklichkeit. Dostojewskij. RuBland und wir. Berlin, 1922.
448
449 Th. von. Bodisco. Dostojewski als religiose Erscheinung. Berlin, 1921.
450 W. Marholz. Dostojewskij. Ein Weg zum Menschen, zum Werke, zum Evangelium. Berlin, 1922.
451 R. Guardini. Der Mensch und der Glaube. Versuch uber die religiose Existenz in den grossen Romanen Dostojewskijs. Leipzig, 1933.
452 W. Schumer, Tod und Leben bei Dostojewskij. Calw, o. j.
453
454 S. Freud. Dostojewski und die Vatertotung. -- In: "F. M. Dostojewski. Die Urgestalt der Bruder Karamasoff". Munchen, 1928.
455 J. Neufeld. Dostojewski. Skizze zu seiner Psychoanalyse. Leipzig--Wien-- Zurich, 1923.
456 "Die Briider Karamazoff". Diss. Waldorf--Heidelberg, 1935.
457 J. Meer. Psychopathologische Beurteilung Dostojewskijs. -- "Psychologie und Medizin". IV--V. Stuttgart, 1930.
458
459 F. Schulze-Maizier. Von Dostojewskij zu Nietzsche. -- "Wir und die Welt" (Heildelberg), Jg. II, 1940, H. 1.
460 D. Gerhardt. Gogol und Dostojewskij in ihrem kunstlerischen Verhaltniss (Slavischbaltische Quellen und Forschungen, Bd. X). Leipzig, 1941.
461 Об этом см.: А. Л. Григорьев. Достоевский и зарубежная литература. -- "Ученые записки Ленингр. гос. пед. ин-та им. А. И. Терпена", т. 158. 1958, стр. 3--54; его же. Роман Достоевского "Преступление и наказание" за рубежом. -- В кн.: Ф. М. Достоевский. Преступление и наказание. М., "Наука", 1970, стр. 716--732; его же. Достоевский в современном зарубежном литературоведении (1945--1971). (Основные проблемы и направления в изучении его наследия). -- "Русская литература", 1972, No 1, стр. 192--214. См. также: Д. Заславский. Буржуазные критики о Достоевском. -- "Иностранная литература", 1956, No 7, стр. 170--174; Р. Ю. Данилевский. Изучение русской литературы в ФРГ (1958--1960). -- "Русская литература", 1961, No 2, стр. 210--221; Т. Л. Мотылева. Достоевский и зарубежные писатели XX века. К 150-летию со дня рождения Ф. М. Достоевского. -- "Вопросы литературы", 1971, No 5, стр. 96--128; V. Setschkareff. Dostojewskij in Deutschland. -- "Zeitschrift fur slavische Philologie", Bd. XXII, H. 1. 1953.
462 См.: Д. О. Заславский. Буржуазные критики о Достоевском, стр. 173.
463
464 H. von Rimsсha. Dostojewskij -- ein Antipode Goethes. Coburg, 1949.
465 Th. Steinbuсhel. F. M. Dostojewski, Dusseldorf, 1947.
466 M. Doerne. Gott und Mensch in Dostoewskijs Werk. Gottingen, 1957.
467 W. Rehm. Jean-Paul--Dostojewski. Eine Studie zur dichterischen Gestaltung des Unglaubens. Gottingen, 1962.
468
469 R. Lauth. Ich habe die Wahrheit gesehen. Die Philosophie Dostoevskijs in systematischer Darstellung. Munchen, 1950.
470 W. Nigg. Religiose Denker. Zurich, 1948.
471 A. Dempf. Die drei Laster. Dostojewskijs Tiefenpsychologie. Munchen, 1946.
472 Т. Манн. Собр. соч., т. 10.
473 "Die Weltwoche" (Zurich), 1970, N 33, S. 27.
474 E. Wolf. Dostojewskij-Forschung im Dienste des klerikalen Antikommunismus. -- "Ostforschung und Slawistik". Berlin, 1960.
475 E. Fabian. Von Puschkin bis Gorki. Schwerin, 1952.
476 W. Duwel. Fur und wider Dostojewski. Zum 75. Todestag des Dichters am 9. Februar. -- "Neue deutsche Literatur" (Berlin), Jg. 4, 1956, H 2, S. 120.
477
478 "Der Bibliothekar" (Berlin -- Leipzig -- Halle), 1957, N 2, S. 144.