А. Г. Достоевская - Ф. М. Достоевскому. 24 июля 1876

153. А. Г. ДОСТОЕВСКАЯ - Ф. М. ДОСТОЕВСКОМУ 

<В Эмс.>

Сегодня утром я получила твое письмо, мой бесценный муженек, и счастлива, что ты чувствуешь себя лучше. Дай бог, чтобы поездка принесла тебе здоровье. Все мы здоровы и веселы, ходим отлично на ванны, и я уже взяла 11 ванн, а дети взяли 24. Носим и Лешу на ванны, и он премило сидит в ванне. Леченье мне приносит пользу: у меня успокоились нервы и усилился аппетит, а это главное. Дети тоже очень много кушают. Няньки у нас пока нет, является их много, да ни одна не водится, все такая дрянь. Но я с детьми справляюсь: я даже положительно думаю, что это будет полезно детям; Федя привык сам одеваться и раздеваться (не говорю уже о Лиле) и, возвращаясь из ванн, сам прибирав! свое хорошее платье. Сидя в ванне, я им рассказываю сказки и учу, басни, и они собираются к твоему приезду выучить три басни. Лиля отлично считает до тысячи и помнит, сколько 2^два--4--8,2--5--10. Няньку нам обещали хорошую, но будет она свободна только 25 июля. Но так как нервы у меня успокоились, то я не очень затрудняюсь детьми. Федя на сообщение мое об ослах и о том, что ты повезешь его за границу смотреть их, серьезно сказал: ну так пусть ослы возят теперь других, пока мы приедем. Недавно он упрекал мальчишек в трусости, "что вы за воины будете, этак вы на войне прятаться будете, трусы вы этакие". Леша более всего на свете любит Биксу, ваву, как он ее называет, и так и затрясется и защелкает язычком, когда ее увидит. У Леши вышел еще зуб. Пришли два длинные письма без подписи, но я их не посылаю, потому очень грузны, а ответа не требуют. Повест<ок> на два руб. Не знаю, известила ли я тебя в прошлом письме о Сл<авянском> комитете.⁵⁴⁹ В день отъезда я сама была в Слав<янском> комитете, но никого там не застала; швейцар мне сказал, что Янкулио⁵⁵⁰ приезжает в среду и тогда его можно застать, а что в зале устроен ящик, в который и бросают пожертвования, а в среду Янк<улио> их разбирает и если приложен адрес, то извещает о получении пожертвования. Я взяла со стола бумагу, надписала, что 25 руб. от Ф. М. Достоевск<ого> из Ст<арой> Руссы по Перерытице, вложила бумажку и сама опустила в ящик. Никакой квитанции я до сих пор не получила, да и думаю, что их нет, а что Сл<авянский> комитет просто публикует в Голосе, кто именно пожертвовал.⁵⁵¹ При мне и другие клали в этот же ящик. В Р<усском> Мире Соловьев напис<ал> в прошлое воскр<есенье> о июньском "Дневнике".⁵⁵² Что тебе еще сказать, дорогой и бесценный папочка; [ты не хочешь верить, что под словом Его я разумела К. и непременно этого неизвестного]. Но, голубчик мой, {} [чем же я могу наконец тебя уверить, что... здесь и я его вероятно никогда в жизни более не встречу. Поэтому ни за себя, ни за меня не бойся]. Оканчиваю это письмо утром и поскорее посылаю на почту, хотя не знаю, отнесет ли его вовремя эта [подлая] Лукерья. Если получишь днем позже, на меня не сердись, так как сама я бежать не могу, ибо занята с ребятишками, а должна послать. Цалую тебя бессчетно раз и остаюсь тебя любящая страстно и беспредельно твоя Анька, Люба, Федя, Леша.

Примечания:

⁵⁴⁹ Речь идет о Петербургском славянском благотворительном комитете, из которого в начале русско-турецкой войны образовалось Славянское благотворительное общество для оказания материальной помощи балканским славянам и обеспечения добровольцев. Достоевский был избран членом комитета в феврале 1873 г. (см. извещение об избрании в члены -- ГБЛ, ф. 93. II. 7. 42).