Ф. М. Достоевский - А. Г. Достоевской. 22 июля 1879

189. Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ - А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ 

22 июля/3 августа <18>79.

Berlin

Hotel St. Petersbourg. Unter den Linden.

<B Старую Руссу.>

Милый друг мой, дорогая моя женочка Аня, сейчас приехал в Берлин, утром в 7 часов (воскресение), и, во-1-х, об себе: приехал совершенным молодцом, хоть еще столько же проехать. Даже спать совсем отучился. Правда, в вагоне случалось дремать и даже спать скрючившись, но что это за спанье! А потому подивись, какой богатырь твой муженек, я и не надеялся, тем более, что в Петербурге, в Знаменской гостинице, до того были расстроены нервы, что совсем не выспался, много что проспал ночью часов 5. Может быть, и теперь мое молодечество есть только напряжение нервов. Ну вот об моем здоровьи. Историческая часть дороги не богата: одно хорошо, что погода была прекрасная. Да и в Петербурге оба дня, как я пробыл, были восхитительные. Значит, я увез от вас хорошую погоду, потому что до меня в Петербурге был ливень, и куда ни явлюсь, везде хорошая погода. Что же до Старой Руссы, то там мое благодетельное влияние было пересилено злым влиянием Анны Ивановны,660 а потому погода была постоянно дурная. Но о сем довольно. Еще по дороге в Петербург встретился мне в вагоне доктор Тицнер и был очень искателен, да подходил рекомендоваться и знакомиться Львов,661 которого ты видела на станции, был чрезвычайно любезен и дал мне знать, что имеет придворное звание (камер-юнкер, вероятно) и командовал санитарным одним отрядом в войну по поручению Александры Петровны.662 <ерины> Прокофьевны663 до того пустился пахнуть ночью, что у меня голова даже разболелась: подъезжая к Чудовой, я его бросил из вагона в лес (не везти же было далее), и тем кончилось его существование. Она только не дала мне с вами проститься. Ты не поверишь, как мне грустно было, особенно по вечерам, вспоминать всю. дорогу об детках и о тебе! И чем дальше, тем больше будет это. Надо копить, Аня, надо оставить детям, мучает меня эта мысль всегда наиболее, когда я приближусь лично к коловращению людей и увижу их в их эгоизме, например, в дороге. -- Выехал из Петербурга удобно, в вагоне было просторно, и кое-как даже спал, но со 2-ой половины дороги поминутно подсаживались поляки и немцы, и было не до спанья. -- Когда пересели на немецкую дорогу, рекомендовался мне один<...> доктор, из Петербурга, лет 50 (друг Тицнера, служит в Максимил<иановской> лечебнице, едет в Висбаден от ревматизма) -- очень меня развлекал дорогою и служил мне переводчиком с немцами. Но особенно заботился об нас один колоссального росту пожилой немец, укладывал меня спать и оберегал от мошенничества кельнеров на станциях. А мошенники невообразимые и на станциях и в Берлине: стоит 15 пфеннигов, а он запросит 40, дашь полмарки за кофей (25 пфеннигов), а он сдачи 25 пфеннигов не принесет вовсе, и это случилось 3 раза. Кормили в Германии на станциях нестерпимо гадко, цены же возросли против нашего времени 8 лет назад втрое. В Берлине привезли меня сначала в Кайзергоф отель, 4-й этаж, тускло, лестницы темные, как ночью, и за каморку, в которой повернуться нельзя, спросили 7 марок. Я поехал (заплатив лишнее извощику) в Hotel Petersbourg и здесь за 7 марок (ведь это 3 руб. по-нашему!) имею чуть-чуть сносную комнатку, в которой можно повернуться (N. В. Денег разменял в Эйдкунене 200 руб., дали мне за них 425 марок, это еще хорошо, а в Петербурге меняла давал лишь 200 марок за 100 руб., да я не. взял). На немецкой дороге все время была такая пыль, что мы все были как в саже, и я перепортил (буквально) платье. Здесь, в отеле,. едва отмылся и сел писать тебе. Ну вот и вся моя дорога. Теперь не знаю еще, когда поеду в Эмс: сегодня вечером -- значит, не выспаться. Кроме того хотелось бы заказать пальто портному, но сегодня воскресение и все портные заперты. Придется остаться до завтрашнего вечера до 10 часов, а послезавтра в 9 часов утра я в Эмсе. Пуцыковича664 еще не видал, боюсь его ужасно: во-1-х, прилипнет и не отстанет, будет сидеть передо мной с своим длинным (благородным) носом и смотреть вкось, а во-2-х, займет денег <...>: страшно не хотелось бы давать. Однако пойду к нему. Скука в Берлине, а с Пуцыковичем и еще пуще.

Теперь напишу из Эмса, как приеду. Но ты-то когда мне напишешь? Уезжая и не условились! Неужто не догадаешься написать раньше получения моего письма? Ради Христа, описывай о себе всякую мелочь (и о здоровьи твоем, главное) и об детках -- об них все. Ну как они спят без меня по ночам? Вспоминают ли обо мне? А ты-то? Ты мне снилась дорогою, только в грустном виде; за что-то на меня сердилась, меня упрекали: ты не поверишь, как мне тяжело было это увидеть. Обнимаю и целую тебя бессчетно, всю. -- Деток цалую особенно, скажи им, что я их люблю, молю о них бога и прошу их тебя слушаться и тебя беречь. В дороге я видел под ручку мальчика и девочку (из пассажиров), точно Лиля с Федей, сзади особенно, даже одеты были похоже! Ради бога, пиши. Обнимаю тебя и цалую еще раз (да и всегда, уж ты теперь пошла у меня из мыслей не выходить). Как приеду в Эмс, сейчас начну писать Карамазовых, боюсь опоздаю выслать. До свидания же, пиши, ради бога, пиши, а я твой вечно -- твой муж.

Ф. Достоевский.

665 особенно. Рохельше про букет не говори.

Ради бога, береги свое здоровье, но если чуть-чуть заболеешь, трудно -- мигом телеграмму в Эмс (я дам адрес). Бог с тебя спросит, если так не сделаешь. Но лучше всего будь здорова, а потому береги здоровье изо всех сил. Еще раз цалую тебя.

Примечания:

660 См. примеч. 651 на с. 452.

661 "высочайшего двора" Львов Николай Николаевич (1825--1913), служил во II отделении "собств. его имп. велич. канцелярии", был председателем постоянной комиссии по детским приютам ведомства учреждений имп. Марии, во время русско-турецкой войны вызвался добровольно заведовать санитарным отрядом. Вероятно, этот патриотический шаг и сблизил его с Достоевским, который также приветствовал участие России в войне с Турцией 1877--1878 гг.

662 Александра Петровна войны организовавшая санитарные отряды.

663

664 "Русский гражданин". О Пуцыковиче см. примеч. 212 на с. 414. См. также воспоминания Пуцыковича о встрече с Достоевским в Берлине в 1879 г.: "Новое время", 1902, 16 января.

665 Речь идет об А. В. Корвин-Круковской (Жаклар) и Ш. -В. Жакларе.