77. Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ - А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ
Эмс. 17/29 июля <18>74.
<В Старую Руссу.>
Бесценный друг мой, Аня, приписываю сегодня несколько слов ко вчера отправленному тебе письму, в ответ на твое, полученное мною вчера после обеда, уже после того как отправил тебе вчерашнее письмо. Ты, верно, и не воображала, что твои оба последние письма придут почти в одно время. Но таков наш российский почтамт, -- который делает, что хочет, что вздумается ему, и на который нет закона. Задержать 4 дня лишних письмо, потому только, что оно страховое! (Не в Германии же его задержали!). Ты пишешь, что рада моему оздоровлению; а в результате -- я вовсе не вылечился, разве что легче немного, а каково-то будет зимой. Впрочем у меня все еще продолжается припадочное состояние (третий день припадка). Эти припадки очень расстраивают грудь (сдавливают там что-то) и, сверх того, вчера и сегодня здесь у нас, в проклятом Эмсе -- дождь как из ведра. У нас и до того было 5 дней дождя, но вчера и сегодня это черт знает что такое. Кренхен ли или Климат, но только здесь все почти очень потеют. Каково же при поте быть в такой сырости? Поневоле простужаешься. Благодарю, что не забываешь писать мне об детках: только об них и думаю, их и во сне вижу. Но прошу тебя, Аня, не давай мне больше комиссий. Вообще женщины думают, что если уж поехал куда, так у него вдесятеро больше времени, чем у другого человека. Так, н<а>прим<ер>, пишешь, чтоб я зашел в Петербурге к Мих<аилу> Мих<айлови>чу спросить насчет тех 400 р. по векселю Голубевой.345 день в Петербурге? что ли? Это все легко говорить. К Мише я, конечно, зайду, хотя и не обязуюсь выжидать его, но я удивляюсь, почему ты не хочешь написать Мише? 30 июля срок, и если ты даже думаешь, что и ответу от Миши не дождешься, то все же надо бы ему написать, чтоб напомнить, чтоб показать, что мы не забыли, и, кроме того, нехорошо оставлять такую сумму в его руках, а потому напоминание может подействовать охранительно. Не то чтоб я не доверял ему, но ведь... Написать же тебе надо всего 4 строки счетом. А я почему еще знаю, когда буду проезжать через Петербург? На будущей неделе я пойду к Орту, и что он скажет, так и будет. Если он настоятельно велит остаться еще неделю, то я останусь. Велел же Кош-лаков 6 недель Кренхена; а я пью Кренхен всего еще 5-ю неделю. -- Не нравятся мне тоже твои распоряжения о сю пору насчет писем в Париж и в Берлин. Но я еще, может быть, здесь промедлю. Если же буду проезжать через Берлин наскоро (потому -- что_ мне там делать?), то будет хлопотливо нарочно бегать на poste restante за письмом. Что же до Парижа, то я, как ни рассчитываю, заключаю, что мне в нем не быть, -- денег нет. Так наше письмо там и останется на веки веков. Ты пишешь: "Это на случай того, если ты уедешь 16 июля"; но если я и писал об этом когда-то, то ведь не наверно же, да и тогда прямо говорил, что завишу от доктора. 16-е июля было вчера, а я не только не уехал, но, может, еще 10 дней здесь пробуду.
Впрочем, не прими с моей стороны за ворчанье. Я только хочу сказать, что ты слишком скора и не принимаешь в соображение многих посторонних обстоятельств.
Не прими тоже этой писульки за письмо. Я просто приписываю ко вчерашнему. Вчера мне было очень, очень скучно. Здесь время тянется как-то мертвенно. Кое-что составил в плане, но и сам не знаю, доволен или нет. Мне все думается, Аня, что с осени начнется для нас очень скучное, а может, и тяжелое время. Впрочем, в припадке, в дождь, и в скуке, как здесь -- не будут мерещиться красивые картины.
Теперь, если здесь и кончу когда-нибудь лечение, то сколько останется переезду -- господи создатель! До Берлина, до Петербурга, до Старой Руссы дни и ночи не спи! Вообще очень некрасиво время.
До свидания, голубчик, цалую тебя очень и детишек. Я Любочку всю ночь во сне видел. И что это, в самом деле, у меня так загостилась падучая, Эмс что ли способствует климатом? Это очень может быть; в этом подлейшем месте, наверно, заключены все гадости. Обнимаю тебя.
Детишек цалуй и говори им обо мне.
Примечания:
348 Племянник Достоевского, Михаил Михайлович Достоевский, должен был получить 400 руб. по векселю владелицы книжного магазина в Петербурге Е. Ф. Голубевой. Вероятно, речь идет о плате за купленные Голубевой экземпляры "Весов" и "Идиота", отдельно изданных А. Г. Достоевской в 1873 г. (см.: