Ф. М. Достоевский - А. Г. Достоевской. 30 мая 1880

223. Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ - А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ 

<В Старую Руссу.>

в празднестве, и проч. А главное венки: их надо два, говорят, их Дума же и выдает -- за 30 р. оба. Глупо. А Золотарев не едет, но приедет. (несколько слов зачеркнуто), и я всю церемонию у памятника взвалю на него: в одном фраке и без шляпы можно простудиться. -- Вчера утром были Аверкиевы и приходили племянники Пушкина Павлищев и Пушкин познакомиться. Затем ездил к Юрьеву (насчет всех этих билетов и церемоний), не застал дома. Обедал дома, а после обеда пришел Висковатов, изъяснялся в любви, спрашивал, отчего я его не люблю? и проч. Все-таки был лучше, чем всегда. Кстати: передал мне, что Сабуров (министр просвещения), его родственник, читал некоторые места Карамазовых, буквально плача от восторга.⁸⁰⁴ В девять часов мы отправились [опять] к Юрьеву, опять не застали. Висковатов вдруг припомнил, что здесь Анна Николавна Энгельгардт,⁸⁰⁵ и предложил к ней заехать. Мы поехали и прибыли в 10 часов, в гостиницу Дюссо. Она уже спала, но была очень рада, и мы просидели час, говорили о прекрасном и высоком. Она приехала не на памятник, а для свидания с какими-то родственницами, а теперь больна: у ней распухла нога. Сегодня утром, когда я спал, был у меня Ив<ан> Сергеевич Аксаков и не приказал будить. Затем ездил к Поливанову (секретарю Общества, директору гимназии). Поливанов объяснил мне все шаги в Думе и билеты и откомандировал молодого человека мне помогать. Познакомил меня с семейством, сошлась целая ватага учителей и гимназистов, и мы пошли (в том же здании) рассматривать вещи и портреты Пушкина, которые пока хранятся в этой гимназии. Затем, придя домой, застал записку Григоровича, приглашающего к 6-ти часам обедать у Тестова. Не знаю, пойду ли? Покамест сел написать тебе мой бюллетень. В 8-м часу потянусь к Елене Павловне за твоим письмом. (Вчера 29-го [ничего не] получил). Затем домой и сяду за мою статью, которую надо подделать. Вообще житье гадкое, погода здесь прекрасная. Все-то здешние у себя дома, а я один в гостях. Вечером еще припишу. 

В трактире у Тестова Григоровича не нашел, воротился домой и обедал дома. Потом поехал к Елене Павловне; ее дома не застал, а дети ее сказали мне, что письма от тебя не было. -- Рассчитываю, что, может быть, завтра будет от тебя письмо наверно. Сообразив теперь, понимаю, что по всем прежним письмам моим ты все заключала, что я приеду 28-го. Но теперь уж, верно, ты получила и те письма, где я колебался: остаться или нет, стало быть" уж теперь ответишь. Дурно то, что уезжая, мы как-то не договорились, ибо ты могла бы мне все-таки, хотя и рассчитывая, что я ворочусь, писать на имя Елены Павловны, на всякий случай, чтоб не оставить меня в неведении о тебе и о детях. Рассчитываю тоже, что ко 2-му числу получу от тебя письмо уже прямо в Лоскутную. (Письма же на имя Елены Павловны, т<о> е<сть> прежние, ты, конечно, и прежде могла бы писать безбоязненно, ибо хоть я бы и уехал, все же бы их никто не распечатал, и она переслала бы их обратно в Руссу). В Лоскутную же адресовать ко мне для меня будет гораздо выгоднее, чтоб не ездить к Елене Павловне, потому что теперь скоро (со 2-го числа) наступит большая возня, надо будет рано вставать и весь день маяться, так что ездить к Елене Павловне даже и не нашел бы вовсе времени. Да и к тебе перестану писать подробные бюллетени, как теперь: не будет совсем времени. 3-го числа будет Дума принимать гостей, речи, фраки, клаки {claque -- группа людей, нанятых для создания искусственного успеха или провала актера или целого спектакля (франц.).} и белые галстухи. А там открытие, думский обед, затем 5-го и 6-го по утрам заседания, а вечером литературные чтения. Да 2-го вечернее заседание "Любителей", где решат, кому в какое время читать. Я, кажется, буду читать уже во 2-й день, т<о> е<сть> 6-го. Ездил к Морозову и в Центральный магазин. От Морозова получил всего 14 рубл., а в Центральном хоть и сказали мне, что ты писала к ним, чтоб мне выдали [отсрочки] 50 руб., но просят отсрочки до 6-го или 7-го числа. Так как 7-го надо сверх того сделать прощальные визиты, а их много, то выеду разве только 8-го, с каким поездом уведомлю потом. Но 8-го постараюсь выехать наверно. Заезжал к Варе. Много мне рассказывала про своих внуков и спрашивала совета. Умная она и хорошая женщина. -- Вечером кой-что успел просмотреть в рукописи. Что детки? Очень тоскливо по них, не слышно их голосочков. И все думаю, не случилось ли у вас чего? Если что, боже сохрани, случится, непременно телеграфируй. До свидания, голубчик, ах кабы получить от тебя хоть что-нибудь завтра! Обнимаю тебя и деток и крепко вас всех цалую. А Карамазовы-то, Карамазовы! Эх, в какую суетню въехал. Но теперь все-таки озабочен открытием: партия у них сильная. Обнимаю тебя опять и опять.

Примечания:

⁸⁰⁴ Назначенный министром народного просвещения в апреле 1880 г, вместо графа Д. А. Толстого, уволенного из-за крайней реакционности, Андрей Александрович Сабуров (1837--1916) в первое время был довольно либерален и даже, как пишет в своем дневнике племянник поэта, литератор М. А. Веневитинов, "удостоил" в Пушкинские дни "лобзанием" Тургенева (см.: 502).  

⁸⁰⁵ Переводчица и журналистка, дочь известного составителя словарей Н. П. Макарова - и жена активного участника революционной организации "Земля и воля", впоследствии профессора химии Петербургского университета Александра Николаевича Энгельгардта. Служила продавцом в книжном магазине, созданном в Петербурге в 1862 г. по решению "Земли и воли" Н. А. Серно-Соловьевичем. По инициативе А. Н. Энгельгардт (1838--1903) и при поддержке М. В. Трубниковой и Н. В. Стасовой была организована первая в России женская издательская артель (см. об этом: Баренбаум И. Е. Из истории русских прогрессивных издательств 60-х--70-х годов XIX в. -- Книга. Исследования и материалы, сб. XI. М., 1965, с. 223--241). В декабре 1870 г. супруги Энгельгардт были арестованы и заключены в одиночные камеры Петропавловской крепости. Через полтора месяца из-за отсутствия улик Энгельгардт была освобождена, а ее муж был навечно выслан в свое имение Батищево. Впоследствии Энгельгардт явилась одним из организаторов Высших женских (бестужевских) курсов и главным редактором журнала "Вестник иностранной литературы" (см. о ней: Мазовецкая Э. Из истории переводов Э. Золя в России (А. Н. Энгельгардт). -- "Русская литература", 1974, No 1). Е. А. Штакеншнейдер записывает в своем дневнике 12 ноября 1880 г.: "Анна Николаевна <Энгельгардт> нравится ему <Достоевскому> давно. Он даже говорил мне, что глаза ее как-то одно время его преследовали, лет восемь тому назад. Встретившись с нею у нас, он отвел меня в сторону и спросил, указывая на нее: "Кто эта дама?" -- "Да Энгельгардт, говорю, и ведь вы же ее знаете". -- "Да, да, знаю, -- отвечает. -- И знаете, что я вам скажу, она должна быть необыкновенно хорошая мать и жена. Есть у нее дети?" -- "Есть", -- "А муж где?" -- "Сослан, или, вернее, выслан". Он в тот же вечер возобновил с нею знакомство и был у нее, чем она немало гордилась <...> Потом в Москве, в Пушкинские дни, он то и дело заходил к ней и вчера, увидав ее, говорит: "А ведь я предчувствовал, что встречу вас здесь. Объясните мне, как это могло быть. Иду сюда и думаю: увижу Анну Николаевну. А ведь я даже не знал, что вы вернулись из Парижа"" II, 309--310). В ГБЛ, ф. 93. II. 10. 7 сохранилось неопубликованное письмо А. Н. Энгельгардт к Достоевскому от 12 апреля 1880 г., а в ЦГАЛИ, ф. 572, оп. 1, ед. хр. 212 -- критический очерк А. Н. Энгельгардт о Достоевском на французском языке, озаглавленный "Великий русский психолог" (датирован 21 апреля 1882 г.). В отделе редких и рукописных книг Научной библиотеки ЛГУ (шифр Б II 9641) сохранился первый том прижизненного издания "Братьев Карамазовых" с автографом Достоевского: "Глубокоуважаемой Анне Николаевне Энгельгардт на память от автора" (см.: Неизвестный автограф Достоевского. -- "Книжное обозрение", 1975, 14 февраля).