Ф. М. Достоевский - А. Г. Достоевской. 7 июня 1875

120. Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ - А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ 

<В Старую Руссу.>

Милый мой голубчик Аня, прошу тебя очень, еще раз, пиши мне аккуратно каждые трое суток, чтоб мне приходилось получать от тебя известия непременно в три дня раз, -- иначе пропаду с тоски по вас и "куки здесь. Сам тоже ^5уду писать в три дня по разу аккуратно (кроме, разумеется, каких-нибудь самых экстренных случаев). -- Все-таки надеюсь получить от тебя что-нибудь сегодня, но не наверно. Теперь 11 часов, а почта откроется лишь в час (т<о> е<сть> после прихода почты и разбора писем). Что-то с вами? Эти 4 дня, что не получал письма, кажутся веками. Я же по-прежнему: скучно, грустно, гадко и смутно. Насморк мой прошел. В свое время был у доктора (хожу в каждые 5 дней по разу), он не нашел лихорадки. Но я однако же сильно кашляю, по вечерам потею, в груди хрип сильнее, чем зимой, и отхаркиванье тугое. Может быть, действие вод, а может быть, и просто от подлейшего здешнего климата. Это Петербург в своем роде. До третьего дня все шел дождь, вчера же и сегодня хоть и солнце, но страшно холодно, по утрам 13 градусов и даже меньше, в три пополудни при солнце 15 -- точь-в-точь как у нас в Старой Руссе в середине апреля. -- Пью я по три стакана в 6 унцов утром и по 2 в 4 унца вечером. Но рана в груди все продолжает сказываться. Впрочем, сегодня всего еще 8-й день лечения. Слишком горько будет, если не получу совсем облегчения и ездил даром, убив и деньги, и время. -- В теперешней квартире моей мне не совсем хорошо: под окном, в спальне моей, в доме рядом -- мастерская, слесаря и лудильщики, встают раньше 5 часов и начинают стучать молотками. Два дня сряду пробуждался я в 5 часов утра. Я жаловался хозяевам; хозяин ходил просить, чтоб начинали работу в 6 часов, но зато днем опять-таки, целый день без остановки тик-тик, одуреешь совсем, и нервы расстраиваются. В Ville d'Alger рядом квартира опросталась -- и вот не знаю, съехать ли мне или нет? Не решаюсь и колеблюсь. Между тем работа еще не начиналась. Я даже не понимаю, как я напишу что-нибудь. Положим, мне еще здесь пробыть недели 4, но что я сделаю один без тебя, и притом я еще не готов прямо сесть и писать, не выделал плана в частностях. Но уж после этих 4-х недель (а может, и всего только 3-х), когда выеду отсюда, предвижу, писать уже нельзя будет: в Петербурге надо биться нанимать квартиру, приехав же к вам тотчас опять собираться в путь -- когда же работать? Все тяжелые мысли и сомнения, и вечно один сам с собой. Не поверишь, до какого исступления, до какой истерики мне здесь скучно. Ни одного знакомого лица, ни одного слова не с кем сказать, все один и один -- нет, это невыносимо! Никогда в жизни не было у меня времени подлее. -- А вдруг к тому же пожалует припадок, и нельзя будет уже совсем писать! Ох, тяжела даже мысль об этом, а это, может быть, наверно будет.

<о> е<сть> фактов и фактов, это главное. Вероятнее всего, что почтмейстер скажет мне сейчас nichts da.

Пуцыкович начал мне присылать "Гражданин". С Базуновым я уговорился о Русском Вестнике, чтоб прислали 5-ю книгу сюда, и вдруг здесь, из объявления о выходе ее в Моск<овских> Ведомостях читаю, что без Анны Карениной.⁴⁶¹ Так что и тут скука. Однако каково же: я по крайней мере прервал роман у Некрасова, кончив 2-ю часть, а тут прерывают прямо на средине 3-й части. Не очень-то церемонятся с публикой. -- Нам будет предстоять, кажется, очень тяжелая осень в Петербурге, друг ты мой Аня. Во-первых, твое состояние, тут же моя работа, деньги и решение на будущий год, -- т<о> е<сть> что я стану делать, чем промышлять, издавать ли "Дневник" или не удастся?⁴⁶² Обо всем этом думаю беспрерывно и уже всю голову изломал на этом. Дети мне даже снятся ночью. Надобно для них работать, нельзя их без ничего оставить -- а как это сделать? Задача. Жду твоего содействия во всем. Притом же бог располагает. Но это еще далеко. Только бы нам поскорее увидеться. А и увидеться спешить -- хочется нравственно, а действительные обстоятельства не позволяют: не написав хоть сколько-нибудь романа, нельзя домой ехать.

Деньги все-таки идут. Здесь не так-то дешево. Так или этак, а все идут. Кормить меня стали (из отеля) плохо, и я там на время отказал, хочу поискать чего-нибудь получше. А то стали приносить сущую гадость. -- Вообще 22 или 23 непременно надо начать писать уже начисто и успеть сделать план, иначе ничего не успею привезть в Отечественные) Записки. Милый друг мой, цалую тебя как моего доброго ангела, без которого, вижу, что жить не могу. Без детей тоже жить совсем не могу.

и русский говор, но все черт знает кто. Какие-то Мясоедовы, Вараксины и проч. Вчера вечером ушел бродить за город, места хорошие, но грустные. Здесь теперь очень много цветов. До свидания, ангел мой, обнимаю и цалую тебя до того, что и самой тебе бы надоело. Цалую твои ручки и ножки. Смотри, смотри, ради Христа, за детками, умоляю, ангел мой. Благословляю детей и цалую. Карточку Гамбетты отыскал, но старую и нехорошую; лицо ужасно глупое, но все-таки б письмо не вложу: возбудит подозрение на почте, распечатают, будут читать, и письмо пропадет или запоздает. Не большая беда, если и подождут, сам привезу. -- Здесь должен был пожертвовать 3 талера на русскую церковь и талер на глухонемых.

Сейчас ходил на почту и получил от тебя письмо, [одну крошечную страничку] и удивился: письмо помечено тобою от 31 мая (суббота), а штемпель на конверте от старорусского почтамта от 3-го июня! Неужели 4 дня лежало на почте? Непременно так, потому что если б не так, то до 3-го июня ты бы наверно уже успела получить мое письмо из_] результате твое письмо от 31 мая пришло ко мне 7-го июня! Прошу покорно! [Если же с] Прошу тебя, расспроси в старорусском почтамте и внуши им; что же это такое? Уж не читает ли кто наших писем!⁴⁶³ Смешно. Я привезу конверт в Старую Руссу: ясно на нем отмечено, что письмо отправлено 3 июня. Клеймо С<анкт>-Петербургск<ого> почтамта от 4-го июня. Но как же это берлинское мое письмо не дошло? Если даже оно в среду пошло из Берлина, а не во вторник (как я положил), то в субботу уже должно было быть у тебя. И вот теперь уже я беспокоюсь. Это ужас: и эмское мое письмо должно было уже ко вторнику дойти к тебе: я его послал к тебе 29 мая отсюда (по нашему стилю).

Пишешь, что у тебя расстроены нервы, жалею тебя очень, ради бога, развлекайся, гуляй, ходи в театр. Не подражай мне в скучании. Спасибо [очень] за несколько строчек. Спаси Бог тебя и детей.

А в почтамте поговори. Я сохраню конверт.

Примечания:

Обозначение года сделано А. Г. Достоевской.