234. Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ - А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ
Гостиница Лоскутная в No 33-м.
Москва. 8 июня <18>80. 8 часов пополудни.
<В Старую Руссу.>
может быть, вместе с первым. Утром сегодня было чтение моей речи в Любителях. Зала была набита битком. Нет, Аня, нет, никогда ты не можешь представить себе и вообразить того эффекта, какой произвела она! Что петербургские успехи мои!: ничто, нуль, сравнительно с этим! Когда я вышел, зала загремела рукоплесканиями, и мне долго, очень долго не давали читать. Я раскланивался, делал жесты, прося дать мне читать -- ничто не помогало: восторг, энтузиазм (все от Карамазовых!) Наконец, я начал читать: прерывали решительно на каждой странице, а иногда и на каждой фразе громом рукоплесканий. Я читал громко, с огнем. Все, что я написал о Татьяне, было принято с энтузиазмом. (Это великая победа нашей идеи над 25-летием заблуждений!). Когда же я провозгласил в конце о всемирном единении людей, то зала была как в истерике, когда я закончил -- я не скажу тебе про рев, про вопль восторга: люди незнакомые между публикой плакали, рыдали, обнимали друг друга и клялись друг другу быть лучшими, не ненавидеть впредь друг друга, а любить. Порядок заседания нарушился: все ринулось ко мне на эстраду: гранд-дамы, студентки, государственные секретари, студенты -- все это обнимало, цаловало меня. Все члены нашего общества, бывшие на эстраде, обнимали меня, и цаловали, все, буквально все, плакали от восторга. Вызовы продолжались полчаса, махали платками, вдруг, например, останавливают меня два незнакомые старика: "Мы были врагами друг друга 20 лет, не говорили друг с другом, а теперь мы обнялись и помирились. Это вы нас помирили. Вы наш святой, вы наш пророк!". "Пророк, пророк!" -- кричали в толпе. Тургенев, про которого я ввернул доброе слово в моей речи,837 бросился меня обнимать со слезами, Анненков подбежал жать мою руку и цаловать меня в плечо.838 "Вы гений, вы более, чем гений!" -- говорили они мне оба. Аксаков (Иван) вбежал на эстраду и объявил публике, что речь моя -- есть не просто речь, а историческое событие! Туча облегала горизонт, и вот слово Достоевского, как появившееся солнце, все рассеяло, все осветило. С этой поры наступает братство, и не будет недоумений. Да, да! закричали все и вновь обнимались, вновь слезы. Заседание закрылось. Я бросился спастись за кулисы, но туда вломились из залы все, а главное, женщины. Цаловали мне руки, мучили меня. Прибежали студенты. Один из них, в слезах, упал передо мной в истерике на пол и лишился чувств.839 Полная, полнейшая победа! Юрьев (председатель) зазвонил в колокольчик и объявил, что Общество люб<ителей> рос<сийской> словесности единогласно избирает меня своим почетным членом. Опять вопли и крики. После часу почти перерыва стали продолжать заседание. Все было не хотели читать. Аксаков вошел и объявил, что своей речи читать не будет, потому что все сказано и все разрешило великое слово нашего гения -- Достоевского. Однако мы все его заставили читать. Чтение стало продолжаться, а между тем составили заговор. Я ослабел и хотел было уехать, но меня удержали силой. В этот час времени успели купить богатейший, в 2 аршина в диаметре, лавровый венок, и в конце заседания множество дам (более ста) ворвались на эстраду и увенчали меня при всей зале венком: "За русскую женщину, о которой вы столько сказали хорошего!".840 Все плакали, опять энтузиазм. Городской голова Третьяков 841 ты пишешь так неласково о том, что я засиделся. Через час пойду читать на 2-м литературном празднестве. Прочту Пророка. Завтра визиты. Послезавтра, 10-го, поеду. 11-го приеду -- если что очень важное не задержит. Надо поместить статью, но кому -- все рвут!842 Ужас. До свидания, моя дорогая, желанная и бесценная, цалую твои ножки (несколько слов зачеркнуто). Обнимаю детей, цалую, благословляю. Цалую жеребеночка. Всех вас благословляю. Голова не в порядке, руки, ноги дрожат. До свидания, до близкого.
Твой весь наивесь Достоевский.
837 Достоевский имеет в виду то место в Пушкинской речи, где он говорит о Татьяне из "Евгения Онегина", что "такой красоты положительный тип русской женщины почти уже и не повторялся в нашей художественной литературе -- Кроме разве образа Лизы в "Дворянском гнезде" Тургенева" (см.: Достоевский, 1956-1958, X, 447).
838 Этот факт подтверждает и М. А. Веневитинов в своем "Дневнике" (см.: 505), а Л. Ф. Нелидова пишет в "Вестнике Европы" (1909, No 9, с. 236), что "всем памятно то движение руки, поцелуй, посланный Тургеневым Достоевскому в минуту, когда он в своей речи говорил о Лизе из "Дворянского гнезда". Все знали о их неприязненных отношениях, и это была одна из лучших минут этого удивительного праздника". Отрицательный отзыв Тургенева о Пушкинской речи в беседе с В. В. Стасовым 15 июля 1880 г. является уже не непосредственным впечатлением, а более поздней идеологической переоценкой Пушкинской речи (см.: В. В. Стасов. Двадцать писем Тургенева и мое знакомство с ним. -- "Северный вестник", 1888, No 10, с. 161). См. также воспоминания дочери П. М. Третьякова В. П. Зилоти о том, что Тургенев "после долголетней размолвки с Достоевским, бросился тут же, на эстраде, в объятия последнего" (Зилоти В. П. В доме Третьякова. Нью-Йорк, 1954, с. 185).
839 Писательница Е. П. Леткова свидетельствует, что действительно ее подруга, курсистка Маша Шелехова, упала в обморок, а с писателем К. Э. Паприцем сделалась истерика (см.: Достоевский в воспоминаниях, II, 391). Н. Н. Страхов пишет также, что "несколько человек, вопреки правилам, стали пробираться из зала на эстраду; какой-то юноша, как говорят, когда добрался до Федора Михайловича, упал в обморок" 351). См. об этом также воспоминания Г. И. Успенского (там же, 341).
840 Н. Н. Страхов пишет, что "в конце заседания на эстраде вдруг появилась группа дам; они принесли огромный венок Достоевскому. Его упросили взойти на кафедру, сзади его, как рамку для головы, держали венок, и долго не смолкали рукоплескания всей залы" II, 352).
841 Речь идет о брате основателя Третьяковской галереи Сергее Михайловиче Третьякове
842 "Московских ведомостях" 13 июня 1880 г.