Э. Ф. ДОСТОЕВСКОЙ
26 февраля (9 марта) 1868. Женева
Женева 9 марта - 26 февраля 68.
Любезнейшая и многоуважаемая сестрица Эмилия Федоровна,
<арта> бог мне дал дочь, Софью, о чем спешу Вас уведомить, вместе с просьбою полюбить Вашу племянницу. Всё обошлось совершенно благополучно, и Анна Григорьевна (которая Вам искренно кланяется и желает всего лучшего) в настоящую минуту почти выздоравливает.
У нас было много хлопот во все последние месяцы нашего житья в Женеве и порядочная нужда, так что я не мог часто писать к Вам. В последнее же время, два месяца напролет, занят день и ночь, работаю, пишу роман; надобно и не опоздать и сделать хоть сколько-нибудь удовлетворительно. Слишком много связано с этим романом в будущем; при успехе (1) можно продать к концу года второе издание, а стало быть, хотя частию заплатить долги и возвратиться в Россию. При неуспехе же уж и не знаю что будет, но только очень плохо. В эти два месяца я написал и отослал в Редакцию "Русского вестника" на 11 1/2 печатных листов, а стало быть, сами видите, было ли мне время писать хоть кому-нибудь?
И, однако ж, всё это время я страшно сокрушался, что ничего не могу Вам послать и ничем поделиться с Вами. Был в невыносимой тоске по Вас. Хуже всего то, что я запоздал с романом. Если б я не истребил того, что написал раньше, то в настоящую минуту хоть какие-нибудь деньжонки были бы. Но я сам постоянно нуждался всё это время и хотя постоянно получал, по моим просьбам, из "Русского вестника", но слишком мало, так что здесь задолжал, и вещи мои, какие возможно, здесь в закладе. Так как уж слишком много забрано в "Русском вестнике" вперед, то я и определил раньше не просить сумму сколько-нибудь позначительнее, пока не отошлю по крайней мере листов на 20 печатных. Но обстоятельства доконали меня и сделали, что я не мог выдержать решения и теперь, отослав всего только 11-ть печатных листов, послал просьбу о 500-х рублях. (Родины обошлись гораздо дороже, чем я думал, и даже в эту минуту имею всего только сорок франков, а должен более 400 франков). Не знаю, будут ли согласны в "Русском вестнике" на эту просьбу, то есть пришлют или нет 500 р.? Они (то есть Катков) всегда со мной поступали превосходно. Но в последние три месяца я получал с небольшим только по сту руб. в месяц, так что 500 р., может быть, при моем огромном долге, покажется им слишком значительным требованием.
Во всяком случае, надеяться все-таки можно, хотя ждать придется и долго, так как они, постоянно и всем, чрезвычайно медленно отвечают. Из этих 500 р. я просил прислать мне сюда в Женеву только 300 р., а 200 р. выслать к Вам в Петербург, на имя Аполлона Николаевича Майкова, о чем я А<поллона> Николаевича, на всякий случай, предуведомил. Из этих 200 р. - сто руб. я просил Ап<оллона> Николаевича выдать Вам, а 50 Паше.
Итак, наверно - конечно нельзя сказать: пришлют они или нет? Но все-таки ожидать можно, что пришлют. Во всяком же случае, пришлют не сейчас, а по крайней мере через неделю по получении Вами этого письма, так что раньше этого срока и не наведывайтесь к Ап<оллону> Николаевичу.
на Катю, а 80 р. возьмите себе.
Ах, Эмилия Федоровна, пожелайте, чтоб роман удался, не опоздал и написал бы я его поскорее; тогда деньги будут, и опять Вам пришлю, может быть, и гораздо побольше. Я теперь сажусь писать дальше; роман будет листов печатных в сорок. В Женеве проживу еще, по необходимости, месяца два и разве к маю перееду куда-нибудь недалеко. Сделайте одолжение, напишите мне или попросите Федю уведомить меня об Вас. Я рассчитывал еще осенью, что по крайней мере рублей 300 перешлю Вам и Феде в эту зиму; но вот как оно обернулось; даже Пашу бедного оставил на своем заработке.
Хозяину квартиры, Алонкину, буду писать завтра и буду просить его подождать еще немного на мне. Во всяком случае, даже при самом малом успехе в моих делах, он не очень долго на мне прождет. Письмо же мое послужит ему все-таки некоторого рода документом на меня. Я очень боюсь, что Вы от него переехали. Не думаю, чтоб он Вам решился сделать неприятности: это человек рассудительный и благородный.
Известие о смерти Александра Павловича очень меня поразило. Бедная Верочка и бедные дети! На днях хочу писать к Саше и к Коле, чтоб уведомить их о рождении дочери, да и вообще сказать словечка два. Но так как адресс Саши, по моей глупой памяти, в точности говоря забыл, то и напишу на имя Ваше с передачею Саше. Здоров ли Федя? Здоровы ли все Ваши, а, главное, Вы? Я тащусь кое-как: припадки хоть и реже, чем в Петербурге, но все-таки посещают, особенно когда стал усиленно заниматься. Боюсь, что письмо мое как-нибудь к Вам не дойдет, то есть что Вы оставили эту квартиру или что-нибудь в этом роде. До свидания, любезнейшая и уважаемая Эм<илия> Федоровна, жму руку Феде и целую Мишу и Катю, Анна Григорьевна обнимает Вас и кланяется Феде и Мише и целует Катю.
Ваш весь
меня похожа. Соней назвали в честь Сонечки Ивановой. Если б мальчик был, то был бы Миша, в честь милого и незабвенного нашего покойника.
P. P. S. S.
С месяц тому назад я Феде писал (отвечал на его письмо). Дошло ли мое письмо?