H. A. ЛЮБИМОВУ
16 ноября 1879. Петербург
Петербург. 16 ноября/79.
Милостивый государь, многоуважаемый Николай Алексеевич,
Вчера отправил к Вам окончание 8-й книги "Карамазовых", которое, вероятно, уже и получено в редакции. Еще раз очень извиняюсь, что опоздал. Во всей этой 8-й книге появилось вдруг много совсем новых лиц, и хоть мельком, но каждое надо было очертить в возможной полноте, а потому книга эта вышла больше, чем у меня первоначально было намечено, и взяла больше и времени, так что опоздал на этот раз совсем и для себя неожиданно. Чрезвычайно прошу Вас, многоуважаемый Николай Алексеевич, о корректуре, такой же прекрасной, как а до сих пор.
Я Вам писал, что в ноябре закончу, и остановлюсь до будущего года, а между тем обстоятельства сложились иначе, ибо и на декабрьскую книгу пришлю еще 9-ю новую книгу, чтобы тем закончить часть. Эта 9-я книга возникла у меня тоже внезапно и неожиданно: дело в том, что первоначально я хотел лишь ограничиться одним судебным следствием, уже на суде. Но, советуясь с одним прокурором (большим практиком)1, увидал вдруг, что целая, чрезвычайно любопытная и чрезвычайно хромающая у нас часть нашего уголовного процесса (больное место нашего уголовного процесса) у меня в романе, таким образом, бесследно исчезнет. Эта часть процесса называется "Предварительным следствием" с старою рутиною и с новейшей отвлеченностью в лице молоденьких правоведов, судебных следователей и проч. А потому, чтоб закончить часть, и напишу еще 9-ю книгу под названием "Предварительное следствие", которую и доставлю Вам в декабре по возможности раньше2. К тому же намечу еще сильнее характер Мити Карамазова: он очищается сердцем и совестью под грозой несчастья и ложного обвинения. Принимает душой наказание не за то, что он сделал, а за то, что он был так безобразен, что мог и хотел сделать преступление, в котором ложно будет обвинен судебной ошибкой. Характер вполне русский: гром не грянет - мужик не перекрестится. Нравственное очищение его начинается уже во время нескольких часов предварительного следствия, на которое и предназначаю эту 9-ю книгу. Мне как автору это очень дорого. Одно неловко; вся-то эта девятая книга выйдет, может быть, всего листа в полтора печатных. Но зато книга выйдет целая и законченная.3
Итак, доставлю эту 9-ю книгу в декабре, и тогда же и извинительное письмо в редакцию (для напечатания), по поводу перенесения окончания романа в будущий год, о котором (письме) я Вам писал еще летом. Это письмо мне непременно хочется напечатать, на совести моей лежит.4
пишу книгами, то забыл (или пренебрег) поправить то, что давно замыслил. А потому и пришлю при письме в редакцию и приписку, чтоб эту вторую часть считать за две части, то есть за 2-ю и 3-ю, а в будущем году напечатана будет, стало быть, лишь последняя четвертая часть. Таким образом, 4-я, 5-я и 6-я книги романа составят вторую часть, а 7-я, 8-я и 9-я книги составят 3-ю часть. Во всех трех частях будет таким образом в каждой по три книги, и почти по ровному числу печатных листов. Такова же будет и 4-я часть, то есть в 3-х книгах и от 10 до одиннадцати печатных листов. Об этом обо всем нахожу необходимым известить Вас, многоуважаемый Николай Алексеевич, теперь, то есть заранее. В случае, если найдете какие препятствия, то еще есть время порешить предварительно. Но надеюсь, что препятствий Вы не найдете, дело неважное.
У меня в том, что теперь выслал, выведены два поляка, которые говорят или чисто по-польски (между собою), или ломаною смесью русского с польским. Фразы чисто польские у меня правильны, но в смешанной речи польские слова, может быть, вышли несколько и дико, но, я думаю, тоже правильно. Желательно мне очень, чтобы в этих польских местах корректура была продержана по возможности тщательнее. Переписано же у меня, кажется, четко.5
Вставлен анекдот о пане Подвысоцком - легендарный анекдот всех мелких польских игрочишек - передергивателей в карты. Я этот анекдот слышал три раза в моей жизни, в разное время и от разных поляков. Они и не садятся в "банчишку", не рассказав этот анекдот. Легенда относится к 20-м годам столетия6. Но тут упоминается Подвысоцкий, фамилия, кажется, известная (в Черниговской губернии есть тоже Подвысоцкие). Но так как в этом анекдоте собственно о Подвысоцком не говорится ничего обидного, позорного или даже смешного, то я и оставил настоящую фамилью. Не думаю, чтобы кто-нибудь когда-нибудь мог обидеться и быть в претензии.
Итак, вышлю еще в декабре.
Ваш покорный слуга Ф. Достоевский.
Р. S. Если не Подвысоцкий, то можно бы напечатать: Подвисоцкий, по-польски совсем другой смысл, но лучше, если оставить "Подвысоцкий", как у меня.
Д.
NB. Песня, пропетая хором, записана мною с натуры и есть действительно образчик новейшего крестьянского творчества.7
1 Речь идет об А. А. Штакеншнейдере, который в середине 1870-х гг. был прокурором Изюмского окружного суда. Достоевский встречался с ним у его сестры — Е. А. Штакеншнейдер (см.: Штакеншнейдер Е. А. Дневник и записки (1854—1886). М.; Л., 1934. С. 423—441). Достоевская в своих воспоминаниях пишет: «С Адрианом Андреевичем, как с талантливым юристом, Федор Михайлович советовался во всех тех случаях, когда дело касалось порядков судебного мира, и ему Федор Михайлович обязан тем, что в „Братьях Карамазовых” все подробности процесса Мити Карамазова были до того точны, что самый злостный критик (а таких было немало) не смог бы найти каких-либо упущений или неточностей» (Достоевская А. Г. Воспоминания. —355).
2 Девятая книга была закончена и отправлена в редакцию «Русского вестника» только 14 января 1880 г.
3 В письме от 8 декабря 1879 г. Достоевский сообщал Любимову, что девятая книга романа будет «три листа minimum, может быть, 31/2 »(ПСС. Т. XXX1. С. 132). Окончательный объем ее составил около пяти печатных листов.
4 Это письмо было напечатано в декабрьском номере «Русского вестника» 1879 г.
5
6 —477.
7 Речь идет о песне, которую поют крестьянские девушки в Мокром. Песня была известна в разных вариантах (см.: Русские народные песни, собранные П. В. Шейном. М., 1870. Ч. 1. С. 220—221).