Федор Достоевский: Достоевский Ф. М. - Полонскому Я. П., 31 июля 1861

Бесценнейший Яков Петрович, простите великодушно, что до сих пор не писал к Вам ничего. Всё время был занят, - верьте богу. Ездил в Москву прогуляться, хоть и на 10 только дней, но запустил свою работу, а потому с первого июля начиная и до самого конца месяца работал усиленно.¹ А когда я работаю, так уж норов такой, что хоть и есть иногда свободный час, но уж не до постороннего и не до писем.

Вот почему и Вам до сих пор не писал. Прощаете ли?

Ну как-то Вы поживаете и, главное, здоровы ли? Что делаете? Пишете ли? Читаю все Ваши письма, но Вы уж очень мало в них пишете о себе. Да кстати: когда Вы приедете и всё ли время пробудете только в одной Австрии. Италия под боком, как, кажется, не соблазниться и не съездить? Счастливый Вы человек! Сколько раз мечтал я, с самого детства, побывать в Италии. Еще с романов Радклиф, которые я читал еще восьми лет, разные Альфонсы, Катарины и Лючии въелись в мою голову. А дон Педрами и доньями Кларами еще и до сих пор брежу.² Потом пришел Шекспир - Верона, Ромео и Джулье<т>та - черт знает какое было обаяние. В Италию, в Италию! (1) А вместо Италии попал в Семипалатинск, а прежде того в Мертвый дом. Неужели ж теперь не удастся поездить по Европе, когда еще осталось и сил, и жару, и поэзии. Неужели придется ехать лет через десять согревать старые кости от ревматизма и жарить свою лысую и плешивую голову на полуденном солнце. Неужели так и умереть, не видав ничего!

Но ведь это не от Вас зависит и потому перейдем к другому. Сначала об Вас: пишете ли Вы, драгоценный голубчик? Три главы Ваши вышли еще в июне и произвели самое разнообразное впечатление.³ Во-первых, вообще впечатление вышло неполное - это понятно. Весь роман, напечатанный целиком, произвел бы впечатление гораздо сильнейшее. В публике отзывы (как я слышал) различные, но что хорошо, <ч>то ценители (2) делятся довольно резко на две стороны: или бранят или очень хвалят - а это самое лучшее: значит, не пахнет золотой срединой, черт ее возьми! Иные в восторге, хвалят очень и ужасно бранятся, что нет продолжения. Один человек, очень неглупый, так просто объявил, что ему роман совсем не нравится, потому что "ничего не развито и романа нет". Брат отвечал ему, что развитие романа еще только началось, и как услышал это ценитель, то разинул рот от удивления: он было вообразил, что эти три главы - и есть весь роман, совершенно оконченный. Он проглядел, что сказано о продолжении впредь. Друг Страхов заучил все эти три Ваши главы наизусть, ужасно любят цитовать из них, (3) и мы, собравшись иногда вместе, кстати иль некстати, приплетаем иногда к разговору Ваши стихи. В литературе, как Вы сами можете вообразить, отзывов еще нет, кроме тех, которым не терпится, чтоб не ругнуть. Партия Минаевых, Курочкиных (воображающих, что они составляют партию) ругаются⁴. Н. Курочкин (4) (брат Василия)) получил редакторство "Иллюстрации", - то-то его прибыло!⁵ Они критикуют, что стихи не хороши, а за стих:

Москву до меня, был у него, и Островский рассказывал мне, что Некрасов был от Вашего романа в восторге. Брат объявил, что продолжение Вашего романа последует в сентябре. Хорошо ли он сделал? Правда - то, что продолжать надо непременно и печатать скорее (говорю и для Вашей и для НАШЕЙ выгоды, разумеется), но отнюдь не надо откладывать. Впечатление пройдет в публике. А ведь я знаю, какое у Вас дальше в романе развитие. Сильно подействует и поставит перед публикой роман самостоятельно и крепко⁷. Я вот, например, очень плохо сделал, что моих "Униженных и оскорбленных" растянул до июля и ослабил их впечатление. Теперь кончил, слава богу. К зиме выйдет отдельной книжкой. Я продал одному издателю, взяв 1000, - больше взять нельзя было.⁸

Журнал идет, - до сих пор еще тянется подписка, - хоть кой-какая, да тянется. В литературном мире много полемики, но (5) не об литературе, а в публицистском смысле. Чернышевский начал ряд статей о современной журналистике; преимущественно отвечает своим неприятелям. Очень бойко и, главное, возбуждает говор в публике, а это важно. Поставил себя очень рельефно и оригинально. В этой оригинальности, разумеется, и недостатки его. Мы, может быть, скажем что-нибудь по поводу его полемики, и скажем с полным беспристрастием.⁹ С "Русским вестником" у нас продолжается баталия. Много бы можно рассказать, (6) да уж лучше сами прочтете.¹⁰

Вчера прочел Ваше письмо к Коте, но ведь брат писал к Вам. Коту же, кажется, ужасно было приятно получить от Вас письмо.¹¹ ¹², живем ни весело, ни скучно. Дела много. Кажется, журнал всё более и более приобретает симпатии. До сих пор каждый номер интересует читателей.

Если Вы в этом году напечатаете еще хоть только 3 главы, то цельно и рельефно поставите Ваше произведение перед публикой. Узнают, с чем имеют дело, и много будут ждать от романа. Даже самые ругатели знают и теперь, что оценить и что хорошо. Вообще мы не ошиблись; ему предназначено иметь и эффект, и значение.

Прощайте, бесценный друг, обнимаю Вас крепко.

Ответное письмо Полонского от 17 (29) августа 1861 г. см.: Из архива Достоевского. С. 69—71.

¹ «Униженные и оскорбленные» для июльской книжки «Времени», а также над заключительными главами первой части «Записок из Мертвого дома» и над «Рядом статей о русской литературе».

² «Готические» романы А. Радклиф пользовались большой популярностью в России (здесь под ее именем был издан ряд литературных подделок). Действие в них происходило обычно в средневековых замках, изобиловало таинственными встречами, нападениями разбойников, что создавало атмосферу «ужасного» и «загадочного».

³ В журнале «Время» печатался «роман в стихах» Полонского «Свежее преданье» (1861. № 6. С. 393—432).

⁴ Д. Д. Минаев в «Дневнике Темного человека» язвительно отозвался о романе (РСл. 1861. № 7. С. 16—22).

⁵ В 1861 —1862 гг. Н. С. Курочкин (брат редактора «Искры» В. С. Курочкина) отредактировал лишь несколько номеров еженедельника (№ 183—206); официальным редактором «Иллюстрации» он стал с 1865 г.

⁷ Роман остался незаконченным; позднее Полонский изложил план его предполагавшегося окончания (см.: Полонский. Я. П. Полн. собр. стихотворений. СПб., 1896. Т. 3. С. 447—450).

⁸ «Униженные и оскорбленные» вышли отдельным изданием в конце 1861 г.

⁹ «Полемические красоты. Коллекция первая. Красоты, собранные из „Русского вестника”» (С. 1861. № 6). Об отношении к ней Достоевского см.: ПСС. Т. XIX. С. 332— 333.

¹⁰ Подразумевается полемика с журналом M. H. Каткова «Русский вестник», начатая Достоевским в третьем номере «Времени» за 1861 г. статьями «Образцы чистосердечия» и «„Свисток” и „Русский вестник”» и продолженная в майском и июльском номерах статьями «Ответ „Русскому вестнику”» и «Литературная истерика». Характер полемики был обусловлен неприятием общественно-литературной позиции катковского журнала (см.: наст. изд. Т. 11. С. 483—496).

¹¹ Вероятно, речь идет о Ф. М. Достоевском, племяннике писателя.

¹² Колтовская — дачная местность на окраине Петербургский стороны в районе Колтовской набережной. Здесь Достоевский жил летом 1861 г. вместе с семьей M. M. Достоевского.