Гольдштейн Д.: Переделка писем Достоевского

ПЕРЕДЕЛКА ПИСЕМ ДОСТОЕВСКОГО

В связи с исполнившемся в 1956 году семидесятипятилетием со дня смерти Ф. М. Достоевского, после перерыва в 25 лет, в 1959 г. вышел четвертый и последний том его «Писем».² Для исследователей творчества Достоевского из всей юбилейной литературы этот том наиболее важен, так как письма, собранные в нем, раскрывают характер и мысли великого писателя, как в период наивысшего развития его художественного таланта («Братья Карамазовы»), так и на закате его жизни (1878-1881).

Советские партийные критики считают этот период творчества Достоевского «самым реакционным». И поэтому естественно, что многие из достоевсковедов сомневались, что этот том «Писем» когда-нибудь увидит свет. Уже поэтому стоит горячо приветствовать его появление. Причем надо отметить и то, что редактором этого тома был не кто иной, как заслуженный достоевсковед А. С. Долинин, тот самый, который редактировал и три предыдущие тома. А это должно было явиться своего рода гарантией не только стилистической и технической целостности работы, но — что гораздо важнее — и точности воспроизведения текстов.

Правда, трудно было понять необычайную оттяжку появления этого тома: он должен был выйти в 1957 г., а вышел только в начале 1959 г. Еще удивительнее указание, напечатанное в конце этого тома: «Сдано в набор 15/IX 1956 г. Подписано к печати 6/1 1959 г.». Конечно, можно предположить, что это явилось результатом тщательной подготовки весьма сложного текста и стремления избежать в нем даже малейших неточностей. Но теперь, по выходе книги, невольно закрадывается подозрение, что всё это долгое время было использовано совсем для других, и гораздо менее похвальных целей.

Как и три предыдущие тома, том IV предназначен только для узкого круга специалистов, о чем свидетельствует и его тираж в 5. 000 экземпляров. Во вступительной статье редактор указывает, что «основные приемы воспроизведения текстов в данном томе те же, что в предыдущих томах». Но нас, конечно, интересует основной вопрос: точны ли воспроизведения текстов? Вот что по этому поводу пишет Долинин в своем редакторском предисловии, сравнивая «Полное собрание писем» с первым сводом писем, вышедшем под редакцией Страхова и Миллера (стр. XIX): «Н. Страхов и другие редакторы первого свода писем... подбирали письма намеренно односторонне, подвергали их обработке в соответствии со своими общественно-политическими воззрениями или личными задачами и целями... Нашей первой задачей было точное воспроизведение текстов». (подчеркнуто мною, Д. Г.).

Но несмотря на эти заверения, к нашему глубокому сожалению, приходится констатировать, что тогда, как первые три тома верны подлинникам, с IV томом дело обстоит совсем иначе.

Внимательное прочтение писем этого тома обнаруживает (и только в одной области — отношение Достоевского к евреям) искажение оригинального текста, главным образом, методом пропусков. Из девяти писем, в которых мы установили расхождения с оригиналом, четыре (№№ I, III, IV, VII), как будет видно ниже, подверглись существенным искажениям (пропуски — от 12 до 19 строчек). В остальных — пропуски меньше, но зато эти пропуски очень важны, и есть один случай произвольной замены одного слова другим, более мягким (№ II). Во всех случаях, кроме трех, пропуски «указываются» тремя точками, но это совершенно ничего не говорит читателю, потому что сам Достоевский часто употребляет трое-точие. Долинин же нигде не указывает на троеточие, как на редакторский пропуск.

Эти установленные искажения писем заставляют нас сделать соответствующий вывод: стало быть, была тайная и преднамеренная попытка что-то скрыть от исследователя; в данном случае — отношение Достоевского к евреям. Ибо поскольку возможно было установить, из этого свода более чем трехсот писем был изъят исключительно материал, содержащий пренебрежительные, недружелюбные или оскорбительные замечания по отношению к евреям (в этом случае был изъят и второстепенный материал, не касающийся евреев, но синтаксически неотделимый от основного текста).

За исключением одного очень важного письма от августа

1878 года к Пуцыковичу, редактору «Гражданина», остальные восемь писем, искаженные в томе IV, были написаны Достоев ским в июле-августе 1879 года из Берлина и Эмса. Из них семь адресованы жене, Анне Григорьевне, и одно К. П. Победонос цеву, прокурору Святейшего Синода. Как известно, в 1878-

1879 гг. Достоевский работал над «Братьями Карамазовыми».
Заметим, что нельзя полностью понять антисемитские элемен ты в этом романе, не ознакомившись со внутренним миром и мыслями Достоевского, которые так ярко выражаются в его письмах этого периода. Из вариантов писем четвертого тома исчезли бесследно все замечания об евреях и, следовательно, ключ к пониманию отдельных эпизодов романа.

Первая задача этой статьи — восстановить для исследователя те места из оригинальных писем Достоевского, которые вычеркнуты чьей-то «ревнивой рукой». Эта задача осуществима только благодаря тому, что эти письма были ранее опубликованы в трех книгах: 1. «Московский Сборник», под ред. С. Шарапова, Москва, 1887,⁸ стр. 6-15, где были впервые опубликованы несколько писем Достоевского к Пуцыковичу; 2. «Красный Архив», Москва-Петроград, том II, 1922, стр. 240-255, где впервые были опубликованы 6 писем Достоевского к Победоносцеву; 3. «Письма Ф. М. Достоевского к жене», под ред. В. Ф. Переверзева, Москва-Ленинград, Госиздат, 1926.

В письмах, которые мы приведем, всё вычеркнутое в четвертом томе берется в прямые скобки [ ]. Круглые скобки ( ) принадлежат везде Достоевскому. Под каждым письмом нами указаны номер письма и страницы первого издания, а в круглых скобках даются номер письма и страницы в томе IV.

I

В. Ф. ПУЦЫКОВИЧУ

Старая Русса, 29 августа 1878 г.

... Ваш анекдот о том, как Вы послали Мезенцеву анонимное письмо Одесских социалистов, грозивших Вам смертию за то, что Вы против социализма пишете — верх оригинальности. Вам ничего ровно не ответили и письмо Ваше кануло в вечность — так, так! [Кстати: убедятся ли они наконец, сколько в этой нигилятине орудует (по моему наблюдению) жидков, а может и Поляков. Сколько разных жидков было еще на Казанской площади, затем жидки по Одесской истории. Одесса, город жидов, оказывается центром нашего воюющего социализма. В Европе то-же явление: жиды страшно участвуют в социализме, я уже о Лассалях, Карлах Марксах и не говорю. И понятно: жиду весь выигрыш от всякого радикального потрясения и переворота в государстве, потому что сам-то он status in statu, составляет свою общину, которая никогда не потрясется, а лишь выиграет от всякого ослабления всего того, что не жиды.] — Статьи нашей печати об убийстве Мезенцева — верх глупости....

[Московский сборник, № II, 8 (№ 642, 36)]

II

А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ

Берлин 22 Июля (3 Августа) 1879

⁴ доктор, из Петербурга, лет 50 (друг Тиц-нера, служит в Максимил. лечебнице, едет в Висбаден от ревматизма) — очень меня развлекал дорогою и служил мне переводчиком с немцами....

[Переверзев, № 133, 245 (№ 671, 70)]

III

А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ

Эмс, 28 Июля (9 Августа) 1879

... Вещи здесь страшно дороги, ничего нельзя купить [все жиды]. Купил бумаги (писчей) и перьев гадчайших, заплатил чортову кучу, точно мы где нибудь на необитаемом острове. [Здесь все жиды. Даже в наехавшей публике чуть не одна треть разбогатевших жидов со всех концов мира. Из русских хоть есть имен тридцать (по Кур-листу), но все имена неизвестные, какой-то Семенов из Петербурга, какой-то князь Мещерский (но не наш). Кажется здесь Чичерин. Есть несколько княгинь и графинь с семействами (Долгорукая, Оболенская, Радзивил) — но все это незнакомые. Затем все остальные русские имена, в большинстве, из богатых русских жидов. Рядом с моим AL в d'Alger, дверь об дверь, живут два богатых жида, мать и ее сын, 25-летний жиденок — и отравляют мне жизнь: с утра до ночи говорят друг с другом, громко, долго, беспрерывно, ни читать ни писать не дают. Ведь уж кажется она его 25 лет как родила, могла бы с ним наговориться в этот срок, так вот нет-же говорят день и ночь, и не как люди, а по целым страницам (по немецки или по жидовски) точно книгу читают: и все это с сквернейшей жидовской интонацией, так что при моем раздражительном состоянии это меня всего измучило. Главное не церемонятся, говорят почти кричат, точно они одни в отеле.] Принялся вчера за работу...

[Переверзев, № 136, 251-2 (№ 675, 78)]

IV

А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ

Эмс, 30 Июля (11 Августа) 1879

... Продавец купец [(подлец жид)] говорит мне: а вы спрашивали про ваш зонтик в полиции? — Да где ж в Курзале полиция? — А там есть отделение. А я ;и не знал. Пошел, спросил и мне тотчас же возвращают потерянный зонтик, давно уже прибрали. Какова досада! Я предлагал 2 марки мерзавцу купцу, чтоб взял назад зонтик и возвратил назад 12 марок, не согласился. Решительно несчастье, только деньги выходят. [3-е приключение с жидами моими соседями в Hotel d'Alger. Четверо суток как я сидел и терпел их разговоры за дверью (мать и сын), разговаривают страницами, целые томы разговора, беспрерывно, без малейшего промежутка, а главное — не то что кричат, а визжат, как в кагале, как в молельной, не обращая ни малейшего внимания что они не одни в доме. Хоть они и русские (богатые) жиды, но откуда то из Зап. края, из Ковно. Так как уже было 10 часов и пора была спать, я и крикнул, л о-жась в постель: «Ах эти проклятые жиды, когда же дадут спать!» На другой день входит ко мне хозяйка, М-те Bach и говорит что ее жиды призывали и объявили ей что мною обижены, что я назвал их жидами и что съедут с квартиры. Я ответил хозяйке, что и сам хотел съехать, потому что замучили меня ее жиды: ни прочесть, ни написать, ни размыслить ни о чем нельзя. Хозяйка испугалась моей угрозы ужасно и сказала что лучше она жидов выгонит, но предложила мне переехать на верх, там через неделю очистится у ней прекрасная квартира. Я знаю эту квартиру, действительно хорошая и к тому же двумя талерами в неделю дешевле. Я согласился, жиды же хоть и не перестали говорить и продолжают говорить громко, но зато перестали кричать и мне пока сносно.] Ну вот мои приключения....

[Переверзев, № 137, 254 (№ 679, 82)]

V

А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ

Эмс, 4 (16) Августа 1879

... Мне, Аня, здесь невыносимо тяжело и гадко, почти не легче и не гаже каторги, которую я испытал. Без преувеличения говорю. Один, ни лица знакомого, [напротив все такие гадкие жидовские рожи]. Хоть и редко, но слышен иногда русский говор, но кто эти русские — никто не знает, все из окраин России.... Лиличка пишет премило, все письма ее берегу и всегда поцелую. [Жиды меньше меня беспокоят, но кажется я наверно переселюсь наверх в другую квартиру.] Все боюсь припадка....

[Переверзев, № 139, 258-9 (№ 681, 86-7)]

VI

А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ

Эмс, 7 (19) Августа 1879

... Кажется здесь уже начинают разъезжаться. [Жиды мои соседи выезжают на будущей неделе и я квартиру не переменяю.] Музыка здесь хотя и хороша...

[Переверзев, Nt 140, 262 (№ 682, 90)] 

VII

К. П. ПОБЕДОНОСЦЕВУ

Эмс, 9 (21) Августа 1879

слова сказать, и главное — все чужое, все совсем чужое — это невыносимо. И так вплоть до нашего сентября, т. е. целых 5 недель. [И заметьте: буквально на половину жидов. Еще в Берлине я заметил проездом Пуцыковичу, что по моему взгляду Германия, Берлин по крайней мере, жидовится. И «Моск. Ведомостях», прочел выдержку из одной только что появившейся в Германии брошюры: «где же тут жид?» Это ответ одного жида же одному немцу, осмелившемуся написать, что Германия жидовится ужасно во всех отношениях. «Нет жида», отвечает брошюра, и везде немец, но если нет жида, то везде влияние еврея, ибо, дескать, еврейский дух и национальность выше германской, и действительно привили к Германии «дух спекулятивного реализма» и проч., и проч. Таким образом, мой взгляд оказался верным; немцы и жиды сами об этом свидетельствуют. Но помимо спекулятивного реализма, который и к нам рвется], Вы не поверите как здесь все бесчестно, т. е. в торговле по крайней мере....

Эмс, 10 (22) Августа 1879

... Эту каторгу почти уже нельзя выносить больше, каждый раз как я прежде бывал в Эмсе, всегда находились какие нибудь знакомые русские — нынче никого и все подлейшие [жидовские и английские] рожи и все молчание и уединение.... А рожи и морды на ваннах, особенно женские, [а жиды и жидовки,] а толпа, а давка — чорт знает что такое!..

[Переверзев, № 141, 263-4 (№ 687, 95-6)]

IX

Эмс, 16 (28) Августа 1879

... Но только никогда в России не было таких мошенников купцов какие теперь в Германии. [Все жиды, всем завладели жиды и мошенничают без предела, буквально мошенничают.] Пишешь, что очень думаешь о моем здоровье....

[Переверзев, № 144, 270 (№ 691, 102)]

Основываясь только на пропусках в приведенных девяти письмах, было бы слишком смело заключить, что большинство писем четвертого тома подверглись тоже каким-то изменениям. Почти половина трехсот писем в этом своде публикуется впервые; при невозможности доступа к рукописям их, конечно, нельзя проверить. Другая часть писем была опубликована, но эти письма рассеяны по малодоступным (особенно на Западе) газетам, журналам и сборникам. Тем не менее, нам все-таки удалось сверить тексты большинства из этих писем с более ранними публикациями и, за исключением девяти отмеченных выше, мы не нашли в них никаких изменений или пропусков. Таким образом, надо признать четвертый том ценнейшим и достоверным вкладом в область достоевсковедения.

как редактор? Здесь стоит вспомнить, что Долинин сам писал в предисловии к первому тому писем (1928, стр. 12) и что он повторяет в предисловии к четвертому тому о своде писем Страхова и Миллера (1883): «А над теми (письмами), которые там помещены, старательно работала чья-то ревнивая рука: в надежде... скрыть не только от современников, но и от далеких поколений, строки, абзацы и целые страницы, почему-то и кому-то казавшиеся нарушающими общий фон портретный Достоевского, или, может быть, — обидными в каком-нибудь отношении».

Можно ли предположить, что тот же самый Долинин по своей воле, сознательно — не принуждаемый партийными инстанциями — допустил такую фальсификацию? Кто в ней действительно виноват? И почему была сделана эта переделка писем Достоевского? Мы можем только строить предположения. И как ни неприятно и ни парадоксально наше предположение, но мы осмеливаемся думать, что только Долинину — и никому другому — можно приписать эту переделку писем.

Мы отклоняем другое, с первого взгляда, может быть, кажущееся правдоподобным, объяснение, что письма, мол, переделаны в связи с тенденцией частичной реабилитации Достоевского в Советском Союзе. Из писем Достоевского вычеркнуты, мол, места, которые показывают читателям отрицательные стороны мировоззрения писателя, и эти места могут оскорбить его память.

Такое объяснение не представляется нам убедительным по двум причинам. Во-первых, том IV предназначается только для узкого круга специалистов. И как таковой, он не может иметь влияния на широкую читательскую массу. Во-вторых, это объяснение не отвечает на такой существенный вопрос: почему исключены только антиеврейские места, в то время как даже резкие нападки Достоевского на социализм и коммунизм оставлены? В конце концов, в письмах есть гораздо больше материала, несовместимого со взглядами партийных критиков, чем враждебное отношение Достоевского к евреям.

Мне кажется, что удовлетворительное объяснение мы должны искать совсем в другой области — в идеях самого Долинина. Никакой другой ученый (за исключением Леонида Гроссмана) не внес такой ценный вклад в изучение Достоевского, как Долинин. Даже в самые черные дни советской реакции он настойчиво защищал писателя от нападок партийных критиков, причем сам подвергался неустанным атакам и долгое время был приведен к молчанию и бездеятельности.

Вопреки многим доказательствам противоположного, Долинин утверждает, например, что с 1874 года «начинается 'перерождение убеждений' Достоевского, новый поворотный пункт, противоположный предыдущему периоду 'Бесов' и 'Гражданина' и что он вернулся к юношеским идеалам (утопический социализм, Белинский, Некрасов), которым остался верен до конца своей жизни».⁶

За исключением Гроссмана, Штейнберга и Горнфельда — и до некоторой степени Горького и Заславского — литературные критики, и в России и в ССОР, мало занимались вопросом отношения Достоевского к евреям. Само собою разумеется, другие стороны его творчества имеют гораздо большее значение и интерес. Но одно дело ничего об этом не говорить, а совсем другое дело отрицать существование этого вопроса у Достоевского. Во всех работах Долинина мы нашли только одну заметку об антисемитизме Достоевского, который он отвергает.⁶