А. Арсеньев -- Достоевскому
20 ноября 1876 г. Петербург
Милостивый государь Федор Михайлович!
Вчера я имел честь быть у Вас и теперь спешу точнее объяснить причину моего посещения, которое могло показаться Вам довольно странным. Я хотел лично выразить Вам мою глубокую признательность за то утешение, которое доставило мне чтение Ваших статей, помещенных в сентябрьской и октябрьской книжке "Дневника писателя", по поводу нашего народного, славянского. движения.1
Людям, которые верят в славянское дело, а еще более тем из них, которым удалось принять хотя маленькое участие в неравной борьбе славян с турками, тяжело встречать повсюду одно только холодное резонерство окружающего их общества. Только успех мог бы оказаться достаточным доводом против такого резонерства; но успеха мы не имеем.
А тут еще масса возвращающихся добровольцев, под влиянием неудачи и многих неблагоприятных обстоятельств, вносят в общество убеждение в окончательной погибели идеи славянского единства; в полном отсутствии симпатий славян к России, в бесполезности всяких попыток со стороны русских людей поднять дух сербского народа; таким образом, эти добровольцы сами дают еще более веское оружие в руки резонеров.2
Выслушивать всё это тяжело, разубеждать невозможно.
При подобных обстоятельствах статьи Ваши, полные энергии, веры и задушевности, доставили мне, верующему в славянское дело и имевшему счастье быть в нем действующим лицом, хотя и совершенно незаметным,3 истинное утешение и отраду, такое утешение, что я счел своею обязанностию лично выразить Вам мою сердечную признательность и чувство глубочайшего к Вам уважения. Ведь сочувственными и ободряющими словами мы в настоящее время не избалованы.
Вот единственная причина, по которой я позволил себе беспокоить Вас своим посещением.
С истинным почтением и совершенною преданностью имею честь быть
Ваш, милостивый государь, покорнейший слуга
Алексей Арсеньев.
<етер>бург.
20 ноября 1876 года.
Печатается но подлиннику; ИРЛИ, ф. 100, No 29639. CCXIб. 2.
Арсоньев Алексей -- лицо неустановленное, читатель "Дневника писателя".
1 "Дневника писателя" за 1876 г., а в октябрьском выпуске -- гл. I, § 2, и гл. II, § 1, 2. Автор оценивал это движение как "почти беспримерное в других народах но своему самоотвержению и бескорыстию, по благоговейной религиозной жажде пострадать за правое дело" (октябрь, гл. II, § 1). Он восхищался "прекрасным и великодушным чувством бескорыстной и великодушной помощи <...> своим братьям", объединившим все русское общество -- от "самого образованного человека" до "последнего мужика" (сентябрь, гл. I, § 1). Достоевский верил в "естественность, законность", "неминуемость нравственного приобщения славян к России, рано ли, поздно ли" (там же, § 3). На пути этого "приобщения" стоят, конечно, опасения и предубеждения славянских народов. Но "ведь убедятся же они когда-нибудь, что помощь русская была бескорыстная..." (октябрь, гл, II, § 2). Достоевский считал основаниями "приобщения" единую веру, т. е. православие, понимаемое по как "церковность и обрядность", по как "живое чувство, обратившееся у народа нашего в одну из тех <...> живых сил, без которых не живут нации" (сентябрь, гл. II, § 3), и пролитую за славян русскую кровь.
2
3 Сведений об участии А. Арсеньева в славянском движении обнаружить не удалось.