Достоевский в неизданной переписке современников (1837-1881).
Часть 5

... Из кружка тургеневских друзей до А. Н. Майкова домчался слух, что будто бы Достоевский прислал вам свои воззрения на Тургенева с тем, чтобы вы напечатали их лет через двадцать в "Русском архиве" и что будто бы вы эти воззрения отправили на проверку Тургеневу. Тургенев написал вам [свое оправдательное] по этому поводу письмо, которое, говорят, ходит по рукам в Петербурге. Майков [подозревает, незлобиво обличая меня] догадался, что это есть не что иное, как выдержки из письма к нему Достоевского, и незлобиво обличил меня в доставлении оных вам. Сперва это его немножко покоробило, а потом я его успокоил тем, что это общая участь всех писем подобного рода¹ [и что Достоевский, вероятно]

[Если последнее предположение справедливо и если упомянутый слух верен, то Майков вот о чем вас просит, чтобы вы выгородили из оного Достоевского, [ибо молва приписывает ему доставление этих мыслей вам], т. е., если можно, написали бы к Тургеневу письмо [что-де до вас дошел слух, что будто в Петербурге приписывают], в котором его уверили бы, что отзыв о нем вы получили не от Достоевского, а случайно выдержку из одного его частного письма²...

Черновой автограф. ЦГАЛИ, ф. 87, оп. 1, ед. хр. 65 (чистовой автограф: ЦГАЛИ, ф. 46, оп. 1, ед. хр. 76).

Николай Платонович Барсуков (1838--1906) -- историк, впоследствии автор двадцатидвухтомного (не завершенного) труда "Жизнь и труды М. П. Погодина" (СПб., 1888--1910).

Петр Иванович Бартенев (1829--1912) -- редактор-издатель журнала "Русский архив" и хранитель Чертковской библиотеки в Москве.

¹ Достоевский в письме к А. Н. Майкову, датированном 28/16 августа 1867 г., подробно описал свое посещение И. С. Тургенева в Баден-Бадене, приписав ему резкие выпады против России и всего русского ("Письма", II, стр. 30--32). Как вскоре стало известно Тургеневу от П. В. Анненкова, это письмо (вернее,выписка из письма), касающееся визита Достоевского, было доставлено Бартеневу для обнародования в 1890 г. В полной уверенности, что этот компрометирующий документ был послан Бартеневу самим Достоевским, Тургенев 3 января 1868 г. / 22 декабря 1867 г. обратился к издателю "Русского архива" с письмом, в котором категорически заявлял, что своими взглядами на Россию с Достоевским он не делился, видя в нем человека, "не вполне обладающего собственными умственными способностями", и протестовал против искажения его образа мыслей (И. С. Тургенев. Письма, т. VII. М. --Л., 1964, стр. 17--18). Письмо это было послано через Анненкова. См. публикацию материалов, относящихся к этому конфликту, в работе И. С. Зильберштейна "Встреча Достоевского с Тургеневым в Бадене в 1867 году" ("Ф. М. Достоевский и И. С. Тургенев. Переписка". М. --Л., 1928, стр. 141--187).

Из публикуемого письма Барсукова явствует, что именно он переправил выписку своему дяде -- Бартеневу (ранее это известно не было). 31 декабря 1867 г. П. В. Анненков писал В. П. Боткину: "Покамест для развлечения вашего прилагаю копию с письма Тургенева к Бартеневу в Москву, по поводу наветов Достоевского. Оно, конечно, пустое, да неприятное дело" (Авт. ЦГАЛИ, ф. 54, оп. 2, ед. хр. 1).

² В ответном письме, датированном 22 января, Бартенев сообщал: "Тургеневу я на днях пишу, что никогда Достоевский ничего не присылал на хранение, а что действительно получена мною выписка из частного письма об их разговоре в Бадене. Ты будь покоен. Никогда не позволю себе показать не только Тургеневу, но и кому бы то ни было эти выписки. Читали только я, жена моя и Чертков как владелец" (Авт. ЦГАЛИ, ф. 87, оп. 1, ед. хр. 65).

... Вы не поверите, как мне тяжело и совестно вспомнить, что я обещала вам писать и до сих пор не исполнила еще своего слова. Мне часто приходит в голову, что вы на меня сердитесь и перестали считать своим другом, и эта мысль меня очень мучит. Я много раз принималась вам писать, но все по разным причинам не удалось послать. Сколько времени мы с вами не видались, Николай Михайлович! Вот уже полтора года, как мы из России; поехали на четыре месяца, а остались на два года, да и сами еще <не> знаем, когда нам удастся вернуться домой. Скажите, как вы провели этот год, здоровы ли вы, что поделываете? Вы не знаете, как я буду рада что-нибудь узнать о вас! У нас же было много счастья, но было и ужасное горе, т. е. смерть Сони¹. Ведь вы знаете, что у нас была маленькая дочка, Соня, милая, хорошенькая девочка, как две капли воды похожая на Федора Михайловича². Я всегда думала, что если мы приедем в Россию, то вы непременно полюбили бы ее, а она бы наверно вас тоже любила, вы ведь такой добрый и простой человек. Как мы были счастливы в эти три месяца, пока у нас жила Соня; это была такая полная жизнь, что я ничего не желала больше. Какая милая, тихая девочка была моя Соня; она нас уже узнавала, смеялась нам и ужасно любила, когда Федор Михайлович ей пел. Федор Михайлович любил ее больше всего на свете и говорил, что никогда он еще не был так счастлив, как при Соне. Бедный, он так теперь горюет, что и сказать нельзя, и только тем себя утешает, что у нас другая будет. Я знаю, Николай Михайлович, вы очень добры, вы, вероятно, нас от души пожалеете и пожелаете нам такого же счастья.

Мы живем теперь, как вы знаете, в Вевее, на берегу Женевского озера; местность здесь до того хороша, что и во сне такой не увидишь; живем мы здесь три месяца, но вывели заключение, что воздух здесь положительно не годится для таких нервных, как мы с Федором Михайловичем. Поэтому мы хотим, если только удастся, непременно уехать, хотя еще и сами не знаем, куда; но вообще думаем в Италию, т. е. в Милан или во Флоренцию. А как бы мне хотелось воротиться в Россию, но покамест это решительно невозможно. Дела наши ужасно как плохи, долги не уменьшаются, а только нарастают, и приехать в Петербург -- значит прямо сесть в долговое отделение. Несмотря на нашу чересчур скромную жизнь, нам часто приходится нуждаться и закладывать вещи. Федор Михайлович по целым дням без устали работает и ужасно измучился; здоровье его за границей несравненно лучше, и припадки не бывают недель по шести, по семи. Живем мы с ним очень ладно, и я чрезвычайно счастлива; он такой добрый, прекрасный и любящий человек, что, право, невозможно его не любить и не быть с ним вечно счастливой³.

В Швейцарии мы прожили больше года и, право, с такой радостью хотим ее бросить!..

Автограф. ИРЛИ. 30413. С. CXIIIб9.

¹ Соня Достоевская умерла в трехмесячном возрасте 12 мая 1868 г. (см. "Жизнь и труды Достоевского", стр. 178).

² Достоевский 20 марта / 7 апреля 1868 г. шутливо писал А. Н. Майкову о живой еще тогда Соне: "Ребенку только что месяц, а совершенно даже мое выражение лица, полная моя физиономия, до морщин на лбу,-- лежит -- точно роман сочиняет!" ("Письма", II, стр. 97).

³ "Анна Григорьевна -- моя истинная помощница и утешительница,-- писал в это время Достоевский Майкову. -- Любовь ее ко мне беспредельна, хотя, конечно, есть много различного в наших характерах" ("Письма", II, стр. 63).

... Пишу я вам вот по какому поводу: в сентябре нынешнего года я дал два рекомендательных письма: к вам и к Аверкиеву -- одному моему знакомому, г. Коврейну¹, и в то же время просил его узнать нечто о Ф. М. Достоевском, который поступил со мной весьма неделикатно, и до сих пор не выслав статьи, за которую почти два года назад получил вперед деньги², и этой своей неаккуратностью совершенно уничтожил возможность выхода предполагавшегося сборника. Коврейн был у Аверкиева (не знаю, был ли он у вас) и писал мне, что редакция (тогда еще только предполагавшегося) журнала "Заря" (да сияет она немеркнущим светом!) готова перекупить у меня статью Федора Михайловича под названием: "Мое знакомство с Белинским". Я, с своей стороны, буду очень рад, если дело устроится таким образом, то есть если вы и Федор Михайлович придете к соглашению, ибо, с одной стороны, я вовсе не желаю терять еще двухсот рублей, выданных вперед за статью, а с другой -- мне было бы неприятно иметь хоть малейшее столкновение с Федором Михайловичем.

Итак, если вы изъявите желание приобресть, а Федор Михайлович -- уступить вам предназначавшуюся статью для нашего сборника (вечная ему память!), то это будет лучшая комбинация, какую только возможно измыслить <...>

При сем прилагаю, если для вас может понадобиться, письмо к Федору Михайловичу³...

Автограф. ЦНБ АН УССР. III. 16882.

¹ Эти письма Бабикова неизвестны; не установлена и личность Коврейна.

² 15 сентября 1867 г. Достоевский писал А. Н. Майкову по поводу своей статьи о Белинском: "Перешлите, родной мой, статью мою Бабикову в Москву, вместе с письмом, которое тут же прилагаю незапечатанное <...> У меня совесть нечиста по поводу этой статьи" ("Письма", II, стр. 37). Письмо Достоевского к Бабикову неизвестно. Из того, что Бабиков через год считает нужным жаловаться на неполучение статьи, можно сделать вывод, что она так до него и не дошла и застряла у книгопродавца Соловьева, которому ее переслал А. Н. Майков, или же что Бабиков возвратил ее Достоевскому для переделки и вторично уже не получил.

³

Милостивый государь Федор Михайлович!

Сборник, для которого когда-то предназначалась обещанная вами статья "Мое знакомство с Белинским" -- в настоящее время состояться не может. Редакция журнала "Заря" изъявила желание приобресть эту статью; на это желание я изъявляю полнейшее согласие, а потому, если с вашей стороны не воспоследует никакого препятствия относительно этого соглашения, то, полагаю, это будет лучшее средство для устранения всяческих недоразумений. Впрочем, я согласен буду и на то, чтоб вы сами возвратили мне взятые вами у меня двести рублей серебром. Предоставляя вам полное право на окончание этого дела по вашему выбору, я позволяю надеяться себе, что вы почтите меня ответом.

P. S. Адрес: Москва, Большая Дмитровка, д. Ладыженского, в книжную торговлю "Комиссионер" для передачи К. Ив. Бабикову" (ЦНБ АН УССР. III. 16883).

В архиве Достоевского сохранилось следующее письмо к нему московского книготорговца И. Желтова на бланке книжной торговли "Комиссионер", датированное 29 января 1873 г.:

"... На письмо, посланное вам, я не удостоился ответа. Посланному моему отвечали, что вы меня не знаете,-- но перепишетесь с Бабиковым по поводу выданной ему записки в получении денег 200 рублей серебром за статью "Мое знакомство с Белинским". Рассчитывая на вашу высокую честность, я возвращаю вашу расписку на невыполненное обязательство и надеюсь, что вы или пришлете мне деньги, или на эту сумму за известной уступкой нового вашего романа "Бесы". После столь долгого ожидания смею думать, что вы чем-нибудь развяжете этот узел и удостоите своим ответом владельца значащейся здесь фирмы, вашего покорного слугу И. Желтова" (Авт. ИРЛИ. 29642. C. CXI62).

... Я получил извещение от И. С. Тургенева.

Тургенев ни на волос не переменился, он столько же завиардован, как и прежде¹, и трепетал 18 апреля, дня, где оперетка m-me Viardot должна была быть дана на Веймарском театре². Я предсказывал ему полный успех, и предсказание мое сбылось, но я нисколько не горжусь этим предвидением <...> Между тем последняя повесть его носит явные следы отчуждения от России; типы ее, полинявшие очерки виденного когда-то и не раз переданного гораздо рельефнее, так что, прочтя эту повесть, я невольно повторял за автором: "Несчастная! Несчастная!"³. Воспоминания о Белинском очень водянисты и поправляются только концом⁴. Читали ли вы "Обрыв" Гончарова⁵ и "Идиота" Достоевского?⁶ Н. А. Милютин сделал видимые успехи после того, как вы его видели⁷ <...> Внутренняя обстановка в его семействе тоже тускнеет. Марья Аггеевна⁸ женщина добрая, сердечная, прямая, но не без русской распущенности и в особенности не без той привычки всегда и черт знает о чем волноваться, привычки, так рельефно обрисовываемой Достоевским в героинях его романов. Это какое-то душевное пьянство, принимаемое нашими дамами за страстность!..

Автограф. Архив Л. Н. Толстого (Москва), ф. В. П. Боткина, ед. хр. 84.

Николай Владимирович Ханыков (1822--1878) -- известный ученый-востоковед, брат петрашевца А. В. Ханыкова. В течение долгих лет он поддерживал приятельские отношения с Тургеневым, Герценом, Салтыковым-Щедриным и другими видными деятелями русской литературы.

¹ Ср. письмо Ханыкова к Герцену, датированное 22 сентября 1868 г. ("Лит. наследство", т. 62, стр. 699--701).

² Премьера оперетты Полины Виардо на текст Тургенева "Последний колдун" состоялась в Веймарском театре 27 марта (8 апреля) 1869 г. Тургенев писал Ю. Шмидту 4/16 апреля 1869 г.: "Я провел в Веймаре неделю. Оперетку г-жи Виардо "Последний колдун" ставили с большим успехом. Музыка, действительно, очаровательна, и -- чего я, откровенно говоря, сильно боялся -- либретто не производит впечатления чересчур большой наивности. Все было весело и привлекательно. Исполнение тоже по большей части отличное" (И. С. Тургенев. Письма, т. VIII. М. --Л., 1964, стр. 9). См. статью Тургенева "Первое представление оперы г-жи Виардо в Веймаре". -- И. С. Тургенев. Полн. собр. соч., т. XIV. М. --Л., 1967, стр. 286--296 и "Лит. наследство", т. 73, кн. 1, 1964, стр. 177--224.

³ Повесть Тургенева "Несчастная" появилась в "Русском вестнике", 1869, No 1.

⁴ "Воспоминания о Белинском" Тургенева были напечатаны в No 4 "Вестника Европы" 1869 г. Резко отрицательно отнесся к ним и Герцен (см. Герцен, т. XXX, стр. 101 и 120).

⁵ К этому времени в "Вестнике Европы" появилось пять частей "Обрыва" (No 1--5).

⁶ "Идиот" печатался в "Русском вестнике", 1868, январь -- декабрь. Главы VIII--XII четвертой части романа были выпущены в феврале 1869 г. как приложение к "Русскому вестнику".

⁷ Николай Алексеевич Милютин (1818--1872) -- один из виднейших деятелей крестьянской реформы -- был в это время тяжело болен.

⁸ Марья Аггеевна Милютина (рожд. Абаза, 1834--1903) -- жена Н. А. Милютина.

... Голубка моя дорогая, не откладывайте своего приезда в Петербург до осени. Приезжайте хоть в конце мая или в июне, чтобы ты здесь родила, а не там, а то если ты там родишь в сентябре, то как же ты повезешь такого маленького ребенка в холодную осень, ведь это значит наверное простудить ребенка <...> Поверь мне, Неточка, что и для Федора Михайловича переход из хорошего климата в наш не будет так резок летом, как осенью. Ах, если б мои увещеванья, т. е. доводы, на вас подействовали!¹...

Автограф. ИРЛИ. 30282. С. CXIIб6.

О см. на стр. 289 настоящ. тома.

¹ Достоевские возвратились в Россию только в 1871 г.

... Вчера я узнал, между прочим, почему сестры так дуются и недовольны Веселовским¹. Дело в том, что брат Федор Михайлович вместе с письмом к Веселовскому (которое он, т. е. Веселовский, переслал мне)² писал таковое же письмо и к Сонечке Ивановой, в котором говорит, что ему передали Кашперов и Майков, что Веселовский готов по протекции кого-либо из наследников руководить в иске об уничтожении духовного завещания как составленного не при здравом смысле завещательницы³. Ясно, что письмо это брат Федор Михайлович написал с тех же верных переданных известий, как и письмо к Веселовскому, в котором говорится о смерти тетушки, об опеке над семейством брата Михаила Михайловича и прочих нелепых слухов. -- Когда я сам показал письмо брата Федора Михайловича Веселовскому и мой ответ к брату и объяснил им, что ежели Веселовский захотел бы действительно хлопотать о уничтожении духовного завещания, то он не пересылал бы мне письма брата, а сам вошел бы с ним в сношения... то сестры, кажется, немного поуспокоились... Но, впрочем, я заранее объяснил им, что я вовсе не хочу стоять и быть защитником перед ними за Веселовского; что они сами выбрали его опекуном, я же только познакомил его с ними в критическое время смерти Александра Павловича⁴.

Автограф. ЛБ, ф. 93. 111. 10. 7.

¹ Владимир Иванович Веселовский -- адвокат, член Московского окружного суда, с 1868 г. официальный опекун (совместно с А. М. Достоевским) над впавшей в детство теткой Достоевского А. Ф. Куманиной. См. о нем подробно в "Воспоминаниях Андрея Михайловича Достоевского", стр. 318--319.

² См. письмо Достоевского к Веселовскому, под датой 14 (26) августа 1869 г. ("Письма", IV, стр. 286--288; ср. II, стр. 241--242).

³ Письмо Достоевского к племяннице Софье Александровне Ивановой (Хмыровой), датированное 29 августа / 10 сентября 1869 г. -- "Письма", II, стр. 204--210.

⁴ См: письмо Достоевского к брату Андрею Михайловичу из Дрездена (16/28 декабря 1869 г.)с подробным изложением всей истории, связанной с завещанием Куманиной и попыткой его оспорить ("Письма", IV, стр. 288--293). Подробно об этом эпизоде см. также в "Воспоминаниях Андрея Михайловича Достоевского", стр. 326--351.

Не посетуйте на меня, многоуважаемый Аполлон Николаевич, что я решаюсь обеспокоить вас одною очень важною для меня просьбою, за исполнение которой я буду вам чрезвычайно благодарна. Вы были так обязательны, что доставили Павлу Александровичу Исаеву работу по составлению статистических списков г. Петербурга; он, кажется, надеется получить по вашему ходатайству такую же работу и в Москве в нынешнем декабре месяце. Я хотела просить вас, многоуважаемый Аполлон Николаевич, если только это возможно, доставить это занятие и моему брату Ивану Григорьевичу Сниткину¹ <...> Но, пожалуйста, Аполлон Николаевич, если моя просьба хоть немного может затруднить вас, не исполняйте ее. Я ни за что в мире не захочу поставить вас в неприятное положение. Если же просьбу исполнить легко, то будьте столь обязательны, известите меня в письме к Федору Михайловичу или напишите два слова к моему брату в Москву <...>

Как ваше здоровье? Как здоровье милой и доброй Анны Ивановны? Передайте ей мой поклон и мое горячее желание поскорее ее вновь увидеть. Я редко встречала такое прекрасное и доброе существо, как Анна Ивановна. Мое знакомство с нею навсегда останется для меня одним из лучших воспоминаний в жизни. Мы очень часто вспоминаем ваше семейство с матушкой и Федором Михайловичем. Как поживают ваши дети? Как, я думаю, они выросли! Прилагаю карточку вашей крестницы и буду очень счастлива, если моя Люба вам понравится. Ей уже более году; у нее десять зубков, она уже умеет немного говорить и ходит, хотя не очень твердо. Здоровья она довольно крепкого и бодро вынесла зубки и неважные детские болезни. Мы все ее очень любим; она же, кажется, больше всех любит Федора Михайловича, который ее чрезвычайно балует и ни в чем ей не отказывает; я волей-неволей должна играть роль строгой матери, иначе с нею сладу не будет.

Ах, Аполлон Николаевич, как нам хочется воротиться в Россию, какая ужасная тоска здесь², особенно теперь, когда, после побед, немцы стали еще грубей и наглей. Как мне наскучили эти вечные переезды, неименье своего, постоянного угла. А еще находятся люди, которые тоскуют, что не могут век жить за границей, я здесь встречала таких. Когда мне удастся, наконец, воротиться домой и устроиться, тогда, мне кажется, меня никакими калачами, никакими заграницами из России не выманишь. Но пока возвращение -- прекрасная мечта, которая неизвестно когда осуществится. Наши кредиторы непременно засадят Федора Михайловича в долговое. Вот если б они согласились меня посадить вместо Федора Михайловича, то я бы ни минуты здесь более не осталась. Вся надежда на работу Федора Михайловича, а тут в последнее время у него начались довольно частые и сильные припадки, что очень останавливает работу. Мы живем очень дружно и счастливо, и я считала бы себя счастливее всех в мире, если б не эта вечная тоска по России <...> Моя матушка и Федор Михайлович просят меня передать вам и доброй Анне Ивановне их низкий поклон. Пишите почаще, вы не знаете, что значит получить письмо с родины; мы оживаем, читая ваши письма...

Автограф. ИРЛИ. 16643. C. VIIб6.

¹ Об Иване Григорьевиче Сниткине, брате А. Г. Достоевской, см. на стр. 285 настоящ. тома.

² "А мне Россия нужна, для моего писания и труда нужна (не говорю уже об остальной жизни, да и как еще! Точно рыба без воды; сил и средств лишаешься)",-- писал в это время Достоевский ("Письма", II, стр. 25).

... Если вы успели узнать наверное, где живет Достоевский, в Швейцарии ли и в каком именно месте, то напишите мне¹ <...> К празднику буду писать отцу Петрову², напишу кстати и про Достоевского...

Автограф. ЦГАЛИ, ф. 636, оп. 1, ед. хр. 192.

Павел Дмитриевич Голохвастов (1839--1892) -- историк и литератор, сын двоюродного брата Герцена.

Сергей Андреевич (1821--1888) -- критик, переводчик и драматург, впоследствии редактор журнала "Русская мысль", один из устроителей пушкинских торжеств 1880 г.

¹ Местопребывание Достоевского (находившегося тогда в Дрездене) интересовало Юрьева в связи с предпринятым им изданием журнала "Беседа", к авторскому участию в котором он хотел привлечь Достоевского. С аналогичным запросом Юрьев обратился к известному публицисту, сотруднику "Эпохи" Алексею Адриановичу Головачеву (1819--1903), ответившему ему 10 декабря 1870 г.: "Сейчас получил вашу записку, мой многоуважаемый Сергей Андреевич, сию же минуту навел справки и посылаю вам адрес Ф. Достоевского: Dresde. Poste restante..." (Авт. ЦГАЛИ, ф. 636, оп. 1, ед. хр. 191).

² Женевский священник Афанасий Константинович Петров, по убеждению Достоевского,-- агент русской тайной полиции (см. "Письма", II, стр. 411).

... В четверг я был зван к Федору Михайловичу дяде на именины¹. Провел там вечер, наблюдая во все глаза и уши наружность и нравы литераторов. Удостоился лицезреть следующих представителей этой породы людей: Полонского, двух Ламанских², Всеволода Крестовского, Страхова, Кашпирева³, Майкова, Владиславлева⁴

Полонский -- высокого роста, болезненного вида, ходит прихрамывая, находит непонятным содержание стихотворения Фета "Мороз на стекле", помещенного в No 1 "Зари". Старший Ламанский -- низенький, толстый, совсем седой, большую часть вечера горячился насчет спиритизма и рассказывал о сеансах Юма, на которых присутствовал.

Младший Ламанский, филолог, сухощавый человек, совсем черноволосый, с орлиным носом, меланхолической наружностью, относился с недоверием к рассказу своего брата, а потом толковал втихомолку со Страховым о дарвинизме.

Крестовский -- среднего роста, уланский офицер в усах и бакенбардах и с своим неизменным стеклышком, болтающимся на шнурке,-- бойкий человек. Рассказывал много жидовских сцен очень забавно.

Страхов -- среднего роста, довольно полный, розовый, волосы с проседью. Голос тоненький и очень гибкий. Держит себя необыкновенно деликатно, так что напоминает собою чичиковское "Вы изволили пойти с валета, я имею честь покрыть вашу двойку"⁵...

"Зари",-- наружность артиста, волосы в длинных завитках, ниспадающих на плечи, небрежный костюм. Средних лет, краснощекий, очень смеялся рассказам Крестовского. Кажется, добродушный человек.

Майков -- наружность артиста, т. е. длинные волосы. В жестах его и речи видно что-то юношеское.

Вечер закончился обильным ужином, за которым литераторы вспомянули старые времена русской литературы.

Тут же виделся с Иваном Григорьевичем, которого привела его жена, у которой он, кажется, совсем под башмаком⁶...

Автограф. ЛБ, ф. 93. III. 12. 27. Письмо опубликовано на немецком языке в газ. "Moskauer Rundschau", 1931, No 17, 22 марта.

Александр Александрович Иванов (1850--1894) -- племянник Достоевского, инженер-путеец. Письмо адресовано его матери -- сестре Достоевского.

¹ "Не посетите ли вы меня завтра (в четверг, 17 февраля) вечером по поводу Федора Тирона, чем сделаете мне великую честь и чрезвычайное удовольствие. У меня будут только близкие, всем вам известные" ("Письма", III, стр. 24).

² Евгений Иванович Ламанский (1825--1902) -- видный экономист. Достоевский с ним познакомился еще в 1840-х годах на собраниях у Петрашевского. Его младший брат -- Владимир Иванович (1833--1914) -- известный ученый-славист, впоследствии академик.

³ Василий Владимирович (1836--1875) -- петербургский литератор, издатель журнала "Заря".

⁴ Муж племянницы Достоевского, проф. Михаил Иванович Владиславлев. А. Г. Достоевская указывает, что Достоевский встречался у Владиславлева "со многими лицами из ученого мира" ("Воспоминания", стр. 219).

"Не соберетесь ли, достоуважаемейший Федор Михайлович, к нам в четверг 25 числа? У нас будет Владимир Иванович Ламанский, не из едва неизвестных вам, наши молодые профессоры, из которых один -- большой почитатель вашего таланта. Если вы можете располагать этим вечером и решитесь мужественно преодолеть расстояние, то вы доставили бы тем всем нам большое удовольствие" (Авт. ЛБ, ф. 93. II. 2. 43). 12 февраля 1872 г. Владиславлев снова писал Достоевскому: "Позвольте просить вас, достоуважаемейший Федор Михайлович, пожаловать к нам вместе с Анною Григорьевною в среду 16 февраля вечером. Я говорил уже вам, что на этом вечере <В. В.> Григорьев хотел поближе познакомиться с вами. Он будет непременно у нас, и вам нужно уж как-нибудь собраться <...> Будет у нас Майков, Ламанские и некоторые из профессоров. Приезжайте, дядя, пожалуйста" (там же). А. Г. Достоевская отмечает в своих воспоминаниях, что Достоевский в этот вечер беседовал с В. В. Григорьевым "с особенным удовольствием" (стр. 219).

⁵ Ср. записи о Н. Н. Страхове в "Записных тетрадях" Достоевского 1870-х годов: "Неискренность в общественных сходках (Страхов у меня на вечере)"; "Он сидит на мягком, кушать любит индеек, и не своих, а за чужим столом", и др. ("Лит. наследство", т. 83, стр. 466 и 619).

⁶ И. Г. Сниткин со своей молодой женой Ольгой Кирилловной незадолго до того переехал в Петербург из Москвы.

¹. У нас есть две свободные комнаты, где вы можете отлично работать; нас вы стеснить ничем не можете, а для Федора Михайловича вы будете сущим кладом². Он и теперь начал тосковать, и я без ужаса не могу подумать, что с ним будет дальше³. Знакомств у нас там никаких, да и вообще с новыми лицами Федор Михайлович трудно сходится, так что ваш приезд будет для него благодеянием. Уезжая, он просил меня передать вам его приглашение. Федор Михайлович здоров, но в ужасном, тревожном состоянии: скучает и беспокоится о нас, то умоляет воротиться, не сняв перевязки с ручки, то просит прожить здесь целый месяц; работа у него не идет; вообще мы ужасно плохо начали лето⁴...

Автограф. ЦГАЛИ, ф. 1159, оп. 2, ед. хр. 6.

¹ что кость у девочки срослась неправильно. Достоевский с женой повезли ее в Петербург, где около 20 мая врачом И. М. Барчем произведена была операция. Достоевский вскоре возвратился в Старую Руссу, а Анна Григорьевна вынуждена была еще долго оставаться с больной Любой в Петербурге ("Воспоминания", стр. 227--229).

² Как отмечал впоследствии Страхов, в периоды "невыносимо тяжелого настроения", когда Достоевского все "раздражало и пугало и он тяготился присутствием самых близких людей", брат его и жена посылали за Страховым -- "со мной ему было легко, и он понемножку оправлялся" ("Биография...", стр. 225).

³ "Кроме боязни за Лилю,-- писала в своих воспоминаниях Анна Григорьевна,-- у меня не выходила из головы мысль о том, что-то теперь с моим мужем, не случилось ли с ним припадка? Из его писем я видела, что он тоскует и беспокоится о нас, а я ничем не могла ему помочь" ("Воспоминания", стр. 231).

"Мне нестерпимо скучно жить,-- писал Достоевский в это время жене. -- Если б не Федя, то, может быть, я бы помешался..." ("Письма", III, стр. 37).

1 июня 1872 г. А. Г. Достоевская писала мужу:

"Желаю тебе заниматься с успехом, приготовь побольше, и за раз побольше продиктуешь, я берусь очень скоро переписать. Не вздумай сам переписывать, это меня огорчит, лучше пиши и приготовляй побольше к моему приезду..." (Авт. ЛБ, ф. 93. II. 3. 35).

⁴ Страхов, вероятно, по каким-то причинам приглашения не принял и в Старую Руссу не поехал.

... Рукопись вашу получил и очень благодарю. Относительно порядка помещения вот мои соображения. Имея в виду ваше желание чтоб рождественский рассказ был помещен в декабре, я в уме положил, что "Монашеские острова" лучше перенести в следующий год с января, чтоб и их по-приберечь -- то, что предполагалось поместить в нынешнем году (а сего немало), успеем действительно поместить. Теперь вы находите, согласно моему первому мнению, что рассказ удобнее включить в январскую книжку. Не рассечь ли узел, перенеся то и другое на следующий год? Удобно ли, во всяком случае, начать "Остров" в декабре и переносить на другой год¹ "Бесов" возможно больше², чтоб в декабре кончить³...

Автограф. ЦГАЛИ, ф. 275, оп. 1, ед. хр. 256.

Николай Алексеевич "Русского вестника". См. о нем в воспоминаниях его внука Льва Любимова "На чужбине". М., 1963.

¹ "Монашеские острова" Лескова в "Русском вестнике" не появились.

² 9 октября 1872 г. Достоевский писал жене из Москвы о публикации "Бесов": "С Любимовым по виду все улажено, печатать в ноябре и декабре, но удивились и морщатся, что еще не кончено". В ноябре было напечатано четыре главы третьей части, в декабре -- остальные шесть ("Письма", II, стр. 45).

³ Историк литературы, один из первых биографов Лермонтова профессор Павел Александрович Висковатов

"Не могу не написать вам своей горячей благодарности за то удовольствие, которое вы дали мне вкусить при чтении вашего нового романа "Бесы". Я сказал удовольствие -- этого мало, потому что чтение это натолкнуло меня на много серьезных дум. История развития нашего общества за последние десятилетия вами ясно рисуется, и к счастливому выражению А. Н. Майкова, что вы представили конец тургеневских героев, я прибавлю свою надежду, что вы похороните и еще некоторых героев, обессмертив в то же время их тип. Один в своей комнате я страшно хохотал, читая о Степане Трофимовиче и людях, с которыми он проводит время и встречается. Публика наша очень капризна. Не знаю, как она примет ваше превосходное произведение, но все мыслящие и искренние люди с интересом и нетерпением будут следить за дальнейшим развитием романа. Я знаю, что Степан Трофимович не может быть одною из главных личностей романа, тут выйдут на сцену другие; может быть, не последнюю роль будет играть Шатов, хотя главная, конечно, будет принадлежать не ему..." (Авт. ЛБ, ф. 93. II. 2. 38).

... Мещерский^{1 2} и меня; вы должны бы были замыкать квинтет, если бы были налицо. Цель -- после обеда прослушать готовящуюся для следующего номера его статью и ругать ее до тех пор, пока он ее не выработает. Плодом этого всего можете считать его статью о женском вопросе в одном из последних номеров "Гражданина"³. Три раза он ее переделывал, и статья-то вышла недурна. Вы были бы тут очень нужны, вас часто поминаем <...> 

Я забыл отослать письмо когда следует,-- и вышло, что могу сообщить вам новость, которая и до вас касается, ибо требует от вас скорейшего возвращения: Градовский⁴ "Гражданина". Место его занимает Ф. М. Достоевский. По представлении о нем в III отделение граф Шувалов⁵ на письме Мещерского надписал: "Отвечать, что с его стороны согласие",-- так что завтра или послезавтра дело обформится и может быть объявлено⁶. Разумеется, рассчитывается на вас, а именно под вашим главенством устроить библиографию, что, при месте, если вы его не прогуляете⁷, вам будет очень с руки. Тогда и я, пожалуй, напрошусь к вам в сотрудники, т. е. для краткого изложения содержания книг и замечательных статей. Вот вам новость⁸.

Автограф. ГПБ, ф. 747, ед. хр. 21.

¹ Мещерский (1840--1914) -- издатель еженедельной "газеты-журнала" "Гражданин", выходившей с января 1872 г.

² Тертий Иванович Филиппов "Гражданина", крупный правительственный чиновник. См. его письма к Достоевскому: "Лит. наследство", т. 15, 1934, стр. 149--156.

³ Имеется в виду статья Мещерского "К делу! Ответ русской женщине", помещенная в No 31 "Гражданина" 4 декабря 1872 г. вслед за открытым "Письмом русской женщины за женский вопрос", подписанным К. Соколовская.

⁴ Григорий Константинович Градовский "Гражданина" с января 1872 г.

⁵ Граф Петр Андреевич Шувалов (1827--1889) -- шеф жандармов с 1866 по 1874 г.

⁶ См. "Лит. наследство", т. 83, стр. 51--52, 325--342.

⁷

⁸ Согласие Достоевского принять на себя обязанности официального и фактического редактора "Гражданина" чрезвычайно обрадовало Мещерского. "Жизнь глядит светлее с тех пор, что вы были так добры предложить себя в хозяева "Гражданина"", -- писал он Достоевскому 15 ноября 1872 г. ("Письма", III, стр. 301).

14 января 1873 г. Страхов отвечал Майкову:

"... Я давно уже послал письмо к Федору Михайловичу и очень усердно вам кланялся в этом письме. Но он не отвечает -- и теперь я понимаю, почему (если даже письмо мое не пропало). Я надеялся, впрочем, если не на его письмо, то, по крайней мере, на получение "Гражданина"; но и его не получаю, а теперь уже готов просить, чтобы ничего не посылали -- так вы меня напугали... Да, очень я обрадовался вашему письму, но -- злодей вы! -- вы совсем разрушили мое спокойствие. Я тут было расположился читать, работать -- как будто буду жить здесь без конца, а с вашего письма мне все грезится телеграмма, и я чувствую себя в положении человека не на месте, которому нельзя ни за что приняться, потому что его завтра же позовут.

Мои беды начались, впрочем, еще раньше. В "Московских ведомостях" я прочитал объявление о дочкой, и начались святки <...>

Будьте уверены, что я буду ревностным сотрудником "Гражданина". Федор Михайлович -- истинное счастье для этого журнала. Можно будет начать непрерывный ряд статей под заглавием "Летопись книг и журналов" с эпиграфом из Пушкина: "Не бойтесь! Мы не будем слишком строги!.."

Можно будет... Нет, нет и нет! Знаете ли, дорогой Аполлон Николаевич, что я нахожусь в истинном затруднении. Я было решился: 1) не иметь никакой срочной журнальной работы; 2) Не заводить никогда полемики; заниматься философскими вопросами <...> Вы с Федором Михайловичем можете отдыхать на лаврах (какая жалость, что я не могу здесь перечесть вашего "Деция"! Но я уж рад и тому, что мог дочитать "Бесов". Смерть Кириллова -- поразительна, и то место, которое мне читал в Петербурге Федор Михайлович, не потеряло своей страшной силы и при чтении. Как хороша смерть Лизы! Степан Трофимыч с книгоношею и весь его конец-- очарование. Я удивляюсь теперь цельности этого романа. Николай Ставрогин, очевидно, вставное лицо, как и Свидригайлов в "Преступлении и наказании", но не лишнее, а как будто из другой картины, писанной в том же тоне, но еще страшнее и печальнее. С нетерпением буду ждать отдельного и полного издания).

Итак, вы видите, в чем дело. Место в Библиотеке мне уже кажется благополучием великим; оно сделает меня свободным. Но, с другой стороны, я все-таки журналист по привычкам и по некоторой страстишке к этому делу. Если притом такие чудесные люди, как вы и Федор Михайлович, очень усердно будут заняты "Гражданином", то я не вытерплю и примусь строчить, пожалуй, не хуже прежнего <...>

<Н. Я.> Данилевский в настоящую минуту уехал по службе, а то он, без сомнения, велел бы усердно кланяться вам и Федору Михайловичу; узнав о редакторстве Федора Михайловича, он сказал: "Теперь я охотно бы напечатал в "Гражданине", если бы что-нибудь написал". Увы! Он ничего не напишет! <...>

Анне Ивановне мое усердное почтение. И Федору Михайловичу..." (Авт. ИРЛИ. 16947. C. VIIIб6).

6 февраля Страхов писал ему же:

"А ваше второе письмо возбудило во мне много мыслей -- горьких -- о нашей любезной литературе; но теперь некогда их расписывать. Так и быть -- опять придется окунуться в эту грязь -- и охота была Федору Михайловичу добровольно связываться со стаею прогресса! Скажите ему, что он все еще слишком много важности придает этой стае..." (там же).