Ф. M. Толстой -- Достоевскому
27 апреля 1861 г. Петербург.
Милостивый государь Федор Михайлович.
Очевидно, что ни мое послание, ни драма моя не заслужили Вашего внимания, потому что до сих пор Вы не удостоили меня ответом, а время прошло более 3 недоль.
В половине мая я уезжаю из Петербурга на несколько месяцев, и поэтому прошу Вас, если Вы не желаете принять мою драму, возвратить мне рукопись, иначе она потеряется промежду отвергнутыми Вами материалами.1
Душевно сожалею, что правдивые слова, помещенные на стр. 128 последнего No Вашего журнала, где сказано между прочим, что "во-первых, чрезвычайно неприлично критике молчать о каком бы то ни было честном труде, и, во-вторых, у нас это хуже чем неприлично: вредно",2 до меня, по-видимому, не касаются.
Больно и грустно, что сословные предубеждения так сильно затмевают у нас чистосердечность и справедливость литературных воззрений.3
Примите уверения совершенного почтения и преданности.
27 апр<еля>.
NB. Предыдущее письмо попало по ошибке к брату Вашему Михаилу Михайловичу.
Примечания:
Печатается по подлиннику: ГБЛ. ф. 93. II. 9. 57.
1 "Пасынка" была Толстому возвращена (см. третье его письмо к Достоевскому и примеч. к нему).
2 Приводятся "слова" из статьи А. Григорьева "Явления современной литературы, пропущенные нашей критикой" (II), посвященной драме Л. Мея "Псковитянка", в которой критик исходил из мысли, что при малом количестве у нас "драматических оригинальных произведений" молчать о "честном и даровитом труде" неприлично критике, оскорбительно для дарования писателя и вредно для публики ("Время". 1861, No 4).
3 "сословных предубеждениях". Ф. Толстой имел в виду свои связи с высшим светом (при положении гофмейстера двора и которыми, по его мнению, объяснялось предвзятое отношение к нему демократических литературных кругов. Несколько позднее в письме от 6 января 1863 г. Ф. Толстой делится подобными обидами своего уязвленного самолюбия с А. Б. Дружининым: "Посмотрите, какую бурю негодования возбудил Тургенев, затронув нигилистов, посмотрите, какое презрительное молчание встретила моя попытка затронуть вопрос о психиатрии и о домах сумасшедших в повести "Болезни воли" <...> "За литературной славой я уж не гонюсь, бог с ней, стар стал, -- но все-таки больно, что труды остаются не замеченными теми людьми, которые могли бы их оценить". И далее сетования касаются непосредственно "Пасынка" (его петербургской постановки -- см. примеч. 2 к третьему письму). Летописи. Гос. лит. музей, М., 1948. Кн. 9. С 313.