Униженные и оскорбленные
Комментарии

Комментарии

Впервые опубликовано в журнале "Время" (1861. N 1--7) с подзаголовком: "Из записок неудавшегося литератора" и посвящением M. M. Достоевскому. Отдельным изданием роман вышел в Петербурге в 1861 г. При жизни Достоевского переиздавался в 1865 и 1879 гг.

Возникновение замысла "Униженных и оскорбленных", очевидно, следует отнести к 1857 г. 3 ноября этого года Достоевский из Семипалатинска сообщил брату Михаилу о намерении написать "роман из петербургского быта вроде "Бедных людей" (а мысль еще лучше "Бедных людей")". После переезда в Петербург весной 1860 г. Достоевский непосредственно приступил к работе над романом, о чем уведомил А. И. Шуберт 3 мая 1860 г.: "Воротился я сюда и нахожусь вполне в лихорадочном положении. Всему причиною мой роман. Хочу написать хорошо, чувствую, что в нем есть поэзия, знаю, что от удачи его зависит вся моя литературная карьера. Месяца три придется теперь сидеть дни и ночи. Зато какая награда, когда кончу! Спокойствие, ясный взгляд кругом, сознание, что сделал то, что хотел сделать, настоял на своем".¹ Однако работа над романом протекала медленно. "... приступаю к писанию и не знаю еще, что будет, но решаюсь работать не разгибая шеи", -- жаловался Достоевский А. П. Милюкову 10 сентября 1860 г.² Писатель работал над "Униженными и оскорбленными" более года. Как свидетельствует дата в конце журнальной публикации, роман был завершен писателем 9 июля 1861 г. 16 июля 1861 г. M. M. Достоевский писал в связи с этим Я. П. Полонскому: "Он (Федор Михайлович. -- Ред.) только что отделался, то есть кончил роман свой".³

Повествование в "Униженных и оскорбленных" ведется от первого лица. Иван Петрович -- начинающий бедный петербургский литератор, разночинец -- является одновременно рассказчиком и действующим лицом романа. Образ этот отчасти носит автобиографический характер. Рассказ о литературном дебюте Ивана Петровича, восторженная оценка его первого романа "критиком Б." (т. е. В. Г. Белинским), взаимоотношения молодого писателя с его "антрепренером" (издателем) -- эти и некоторые другие факты восходят к биографии молодого Достоевского, автора "Бедных людей", блистательно вступившего в 1846 г. на литературное поприще и обласканного самим Белинским. Неожиданный и необъясненный в романе крах -- после удачного дебюта -- литературных надежд Ивана Петровича является также косвенным отражением биографии молодого Достоевского.

В "Униженных и оскорбленных" романист отказался от соблюдения строгого хронологического принципа, характерного для его последующих романов. Хронология романа, как это неоднократно отмечали исследователи, сбивчива, а исторический фон, на котором совершаются события, условен. Действие романа происходит в течение полутора лет, однако его начало приурочено к середине 40-х годов, а в дальнейшем в романе упоминаются события и факты исторической, общественной и литературной жизни России вплоть до конца 1850-х годов.

Ироническое описание кружка "передовой" молодежи, собирающейся по средам "у Левеньки и Бореньки" (сами эти имена, вызывающие в памяти читателя Левона и Бореньку, друзей Репетилова в комедии Грибоедова "Горе от ума", свидетельствуют о пародийном характере изображения кружка), -- пример преднамеренного смещения Достоевским хронологических границ и сближения различных эпох.

Проблемы отвлеченного философского характера, обсуждавшиеся в кружке Левеньки и Бореньки, заставляют вспомнить о "пятницах" М. В. Петрашевского, которые посещал молодой Достоевский в конце 1840-х годов. Споры же Алешиных друзей "по поводу современных вопросов" ("Мы говорим о гласности, о начинающихся реформах, о любви к человечеству, о современных деятелях...") были характерны для разночинно-демократической среды конца 1850-х -- начала 1860-х годов, в преддверии буржуазных преобразований России.

Смещение хронологии позволило Достоевскому создать произведение с более широким, чем предполагалось первоначально, охватом частной и общественной жизни России той эпохи, а также выразить мысль о преемственной связи в идейной и культурной жизни России 1840-х и 1850-х годов.

"Униженные и оскорбленные" -- первый большой роман Достоевского после каторги. В нем отразилась идейно-художественная эволюция писателя, вынесшего из Сибири убеждение о трагической оторванности передовой русской интеллигенции от "почвы", неверие в революционный путь преобразования русской действительности.

Белинского не носит активного, действенного характера. Отношение героев к литературному первенцу Ивана Петровича как бы служит критерием их нравственной сущности. Гуманистический пафос "Бедных людей" близок Ихменевым, но совершенно чужд Валковскому, способному испытывать к обездоленному "маленькому человеку" лишь чувство высокомерного презрения, свойственного аристократической среде.

Нередкие упоминания в романе о "Бедных людях", Белинском и эпохе 1840-х годов далеко не случайны. Гуманистическое направление русской литературы 1840-х годов было построено на вере, что "самый забитый, последний человек есть тоже человек и называется брат мой".⁴ Эта вера составляет также этическое основание романа "Униженные и оскорбленные".

О внутренней связи между "Бедными людьми" и "Униженными и оскорбленными" свидетельствует своеобразная перекличка заглавий обоих романов. Эпитет "бедные" в заглавии первого романа Достоевского многозначен. "Бедные" -- это не только лишенные материального достатка или необходимых средств к существованию люди, но и люди несчастные, обездоленные, униженные, а тем самым вызывающие к себе сочувствие и сострадание. В этом смысле понятия "бедные", "униженные", "оскорбленные" -- синонимы.

Описываемые в романе события происходят в Петербурге. Писатель стремился к точному воспроизведению топографии северной столицы. Вознесенский проспект (ныне -- проспект Майорова), Большая Морская (улица Герцена), Гороховая (улица Дзержинского), Шестая линия Васильевского острова, Шестилавочная улица (ныне -- улица Маяковского), Литейный проспект, Фонтанка, Семеновский, Вознесенский, Торговый мосты и т. д. -- все это исторически конкретные приметы Петербурга, который изображен как типичный большой город той эпохи с присущими ему социальными противоречиями и контрастами. Здесь "самый главный князь Ротшильд", символизирующий власть денег, определяет человеческие судьбы и отношения.

Антикапиталистическая тема, трактуемая Достоевским с гуманистических позиций, проходит через весь роман.

История Нелли позволила Достоевскому изобразить петербургские трущобы и притоны с их обитателями, жизнь городского социального "дна", где господствуют нищета, болезни, пороки, преступления. "Маленький человек", затерявшийся в этом страшном мире, обречен на нищету, позор, физическую и нравственную гибель.

"Мрачная это была история, -- так характеризует Иван Петрович судьбу Нелли, -- одна из тех мрачных и мучительных историй, которые так часто и неприметно, почти таинственно, сбываются под тяжелым петербургским небом, в темных, потаенных закоулках огромного города, среди взбалмошного кипения жизни, тупого эгоизма, сталкивающихся интересов, угрюмого разврата, сокровенных преступлений, среди всего этого кромешного ада бессмысленной и ненормальной жизни..." (наст. том. С. 164).

Не менее трагичны судьбы и других героев романа, "униженных и оскорбленных". Гибнут ограбленные и обманутые Валковским мать и дедушка Нелли; несчастья обрушились на семью Ихменевых, разоренную и опозоренную тем же Валковским; разрушились личная жизнь и литературные планы Ивана Петровича.

Всесильное и торжествующее зло представлено в романе князем Валковским, у которого, по меткому замечанию Н. А. Добролюбова, "душа совсем вынута".⁵ Валковский -- теоретик и практик откровенного, цинического, хищнического эгоизма и индивидуализма. К этой зловещей фигуре тянутся все сюжетные линии романа. Он причина несчастий и страданий "униженных и оскорбленных".

Валковский -- новый для писателя тип. Этот герой-идеолог -- литературный предшественник более сложных и художественно совершенных героев того же плана -- "подпольного парадоксалиста", Раскольникова, Свидригайлова, Ставрогина. Образ Валковского еще не обладает той психологической и философской усложненностью, которая свойственна, например, наиболее ему родственным Свидригайлову и Ставрогину, в душах которых, однако, происходит мучительная борьба между злом и добром.

Образ князя Валковского имеет определенные аналогии в западноевропейских литературах -- в произведениях Шодерло де Лакло, маркиза де Сада, Шиллера, Гофмана, Э. Сю, Ф. Сулье, Бальзака, изображающих утонченных циников, апологетов и проповедников аморализма, в философии М. Штирнера, автора нашумевшей книги "Единственный и его собственность".⁶ Но аморализм Валковского имел жизненные истоки и в русской действительности того времени, в современной Достоевскому буржуазной индивидуалистической этике. Деньги для Валковского -- главный двигатель и вершитель человеческих судеб. Причем князь -- гедонист, стремящийся наслаждаться жизнью, к которой он относится потребительски. "Жизнь -- коммерческая сделка, -- утверждает в беседе с Иваном Петровичем Валковский, -- даром не бросайте денег, но, пожалуй, платите за угождение, и вы исполните все свои обязанности к ближнему, -- вот моя нравственность <...> Идеалов я не имею и не хочу иметь <...> В свете можно так весело, так мило прожить и без идеалов..." (наст. том. С. 244).

Если Валковский принадлежит к "хищному типу", то его сын Алеша относится к числу добрых, но слабых, безвольных людей. Детскость, простодушие, "невинность" придают Алеше своеобразное обаяние и отчасти роднят его с Алешей Карамазовым. В противоположность отцу Алеша не является сознательным носителем зла, однако его бездумный эгоизм, легкомыслие, безответственность в своих поступках объективно содействуют злу.

Рисуя мир "униженных и оскорбленных", Достоевский не идеализирует внутренних возможностей своих героев. Это не только хорошие, благородные, несчастные и страдающие люди, достойные любви и участия. Они в то же время нравственно больны, ущербны, потому что постоянное оскорбление человеческого достоинства не проходит безнаказанно, но калечит душу человека, озлобляет его.

Проблему эгоизма в ее социальном и этическом аспектах, занимающую центральное место в романе, Достоевский исследует всесторонне, с большой психологической и философской глубиной. Эгоизм в его разнообразных видах и проявлениях рисуется ему большим социальным злом, источником "неблагообразия" мира и человеческих отношений. Эгоизм разъединяет, разобщает даже самых близких, дорогих друг другу людей (семья Ихменевых), препятствует их человеческому взаимопониманию и единению.

Валковский -- носитель самого страшного -- хищнического, цинического, волчьего эгоизма. Алеша Валковский и Катя представляют в романе эгоизм наивный, непосредственный. Наташе присущ эгоизм больной, исключительной, жертвенной любви к недостойному избраннику, делающий ее глухой к страданиям близких людей (родителей, Ивана Петровича). Ей же, как и Нелли, в высшей степени свойствен эгоизм страдания, в котором она гордо и ожесточенно замыкается. Эгоизм страдания характерен также для старика Ихменева и отчасти для Ивана Петровича.

Выход из ненормального, болезненного состояния, разъединяющего и разобщающего людей, Иван Петрович видит в любви, прощении, нравственной стойкости и духовном единении "униженных и оскорбленных". Эту идею трогательно и наивно выражает в конце романа старик Ихменев: "О! Пусть мы униженные, пусть мы оскорбленные, но мы опять вместе, и пусть, пусть теперь торжествуют эти гордые и надменные, унизившие и оскорбившие нас! Пусть они бросят в нас камень!.. Мы пойдем рука в руку..." (см. с. 313).

Разумеется, Достоевский понимал, что подобное нравственное единение не уничтожает социального зла, которое в романе торжествует в лице Валковского. В финале романа -- трагически разрушенные судьбы его героев. Писатель-гуманист правдиво показал трагически неразрешимые конфликты своей эпохи.

"Униженные и оскорбленные" -- во многом переходное в творчестве Достоевского произведение. Это -- первый, еще не вполне художественно совершенный опыт нового для писателя "идеологического романа". В нем содержатся зачатки многих идей, образов, поэтики зрелого Достоевского.

Чернышевский сочувственно откликнулся в "Современнике" на появление в печати первой части "Униженных и оскорбленных": "Нельзя угадать, как разовьется содержание в следующих частях, потому скажем теперь только, что первая часть возбуждает сильный интерес ознакомиться с дальнейшим ходом отношений между тремя главными действующими лицами: юношею, от имени которого ведется рассказ (роман имеет форму автобиографии), девушкою, которую он горячо любит, которая и сама ценит его благородство, но отдалась другому, очаровательному и бесхарактерному человеку. Личность этого счастливого любовника задумана очень хорошо, и если автор успеет выдержать психологическую верность в отношениях между ним и отдавшейся ему девушкою, роман его будет одним из лучших, какие являлись у нас в последние годы. В первой части, по нашему мнению, рассказ имеет правдивость: это соединение гордости и силы в женщине с готовностью переносить от любимого человека жесточайшие оскорбления, одного из которых было бы, кажется, достаточно, чтобы заменить прежнюю любовь презрительною ненавистью, -- это странное соединение в действительности встречается у женщин очень часто. Наташа с самого начала предчувствует, что человек, которому отдается она, не стоит ее; предчувствует, что готов бросить ее, -- и все-таки не отталкивает его, напротив, бросает для него свою семью, чтобы удержать его любовь к себе, поселившись вместе с ним. <...> К несчастию, слишком многие из благороднейших женщин могут припомнить в собственной жизни подобные случаи, и хорошо, если только припомнить как минувшую уже чуждую их настоящего историю".⁷

Начало публикации романа "Униженные и оскорбленные" в журнале "Время" приветствовал А. Н. Плещеев, который писал: "Новый роман его напомнил нам его прежние произведения: те же хватающие за сердце ноты слышны в нем... даже и тот фантастический колорит, который так любит г-н Достоевский, колорит, как будто навеянный на него одним из любимых его писателей, Гофманом, встречается здесь в первой же сцене <...> Первая глава нового романа, где являются странный старик с своей собакой, по нашему мнению, превосходна".⁸

Роман Достоевского после выхода его в свет привлек внимание критиков различных направлений. Расходясь в оценке идейно-художественных достоинств романа, критики, однако, почти единодушно признали увлекательность, занимательность нового произведения писателя.

В журнале "Сын отечества" появилась статья А. Хитрова, в которой были отмечены высокие художественные достоинства романа. "Автор -- удивительный мастер оттенять характеры выводимых им лиц и класть особый оттенок на каждого из них, класть не с нескольких приемов, а с одного разу, -- писал А. Хитров. -- Герои романа -- не какие-нибудь бледные тени, но живые люди, говорящие каждый по своим убеждениям, согласно своему взгляду. Как живого вы видите перед собой и этого несчастного Смита, который, кажется вам, и теперь еще сидит у Миллера и смотрит бессмысленно холодным взглядом на горячего немца <...> как живого видите и этого несчастного Ихменева, скрывающего от людей свои чувства, а в тиши -- плачущего о своей Наташе".⁹ Критик отмечает художественную достоверность созданных Достоевским образов. "Вообще в этом отношении есть у автора многие великолепные, мастерские страницы. Одна сцена -- и перед вами весь человек. Не забудем при этом и того, что характеры, выбранные автором, не из легких".¹⁰ Главное же достоинство романа Достоевского, по мнению критика, состоит в общей гуманистической идее романа, в глубоком сочувствии автора всем "униженным и оскорбленным".

Критик "Русского слова" Г. А. Кушелев-Безбородко, напротив, подчеркнул художественное несовершенство нового произведения Достоевского, отметил слабую сторону в "художественной постройке" романа, натянутость и придуманность сюжетных ситуаций, неестественность поведения персонажей романа и др. Так, например, критику представляются неправдоподобным отношение Ивана Петровича к покинувшей его Наташе и ее возлюбленному; старика Ихменева -- к обманувшему его доверие Ивану Петровичу; неоправданно бездушно ведет себя Наташа по отношению к родителям.

Непонятной и необъяснимой кажется критику любовь Наташи и Кати к Алеше. Обе они любят самоотверженно "самого бестолкового молодого человека, еще мальчишку", "фразера до невероятности, болтуна, самодура и вместе с тем глупого донельзя".¹¹ По мнению Кушелева-Безбородко, автор "не обрисовал, не очертил, не разъяснил ни одного живого лица, ни одного настоящего типа".¹² Заглавие романа "вовсе не оправдывает его содержания". "Униженные и оскорбленные! -- восклицает критик. -- Сколько ужасных драм кроется в этих двух словах, сколько и вправду есть униженных, сколько оскорбленных!". В романе же Достоевского, считает критик, "собственно говоря, унижен и оскорблен только разве старик Ихменев". Остальные же герои, "если оскорбляются, то решительно для собственного развлечения".¹³

Однако, несмотря на все недостатки, замечает Кушелев-Безбородко, роман читается с увлечением благодаря "мастерскому способу рассказа". Достоевскому присуще "неподражаемое искусство рассказывать; у него свой оригинальный рассказ, свой оборот фраз, совершенно своеобразный и полный художественности". Своеобразный слог Достоевского не уступает по своим достоинствам слогу Тургенева, Гончарова, Писемского. Критик называет роман "Униженные и оскорбленные" "превосходным сказочным романом".¹⁴

Наиболее обстоятельный и содержательный анализ романа "Униженные и оскорбленные" дан в известной статье Н. А. Добролюбова "Забитые люди", опубликованной в сентябрьской книжке "Современника" за 1861 г.

Добролюбов отнес роман Достоевского к "лучшим литературным явлениям года" ¹⁵ и с сочувствием упомянул о приверженности Достоевского "гуманистическому" направлению 1840-х годов. "То было направление живое и действенное, -- пишет критик, -- направление истинно гуманистическое, не сбитое и не расслабленное разными юридическими и экономическими сентенциями. Тогда к вопросу о том, отчего человек злится или ворует, относились так же, как и к вопросу, зачем он страдает и всего боится: с любовью и болью начинали приниматься за патологическое исследование подобных вопросов, и если бы продолжалось это направление, оно, без сомнения, было бы плодотворнее всех, за ним последовавших".¹⁶

Добролюбов отметил, что в "Униженных и оскорбленных" "очень много живых, хорошо отделанных частностей, герой романа, хоть и метит в мелодраму, но по местам выходит недурен, характер маленькой Нелли обрисован положительно хорошо, очень живо и натурально очеркнут также характер старика Ихменева. Все это дает право роману на внимание публики".¹⁷

Однако в целом роман не удовлетворил критика, заявившего, что "Униженные и оскорбленные" -- "ниже эстетических требований".

"Эта бедность и неопределенность образов, эта необходимость повторять самого себя, это неуменье обработать каждый характер даже настолько, чтоб хоть сообщить ему соответственный способ внешнего выражения, -- пишет Добролюбов, -- все это, обнаруживая, с одной стороны, недостаток разнообразия в запасе наблюдений автора, с другой стороны, прямо говорит против художественной полноты и цельности его создания".¹⁸

К числу художественных неудач романа Добролюбов относит образ главного героя, который, по мнению критика, из "всех униженных и оскорбленных <...> унижен и оскорблен едва ли не более всех". "Действие романа, -- замечает критик, -- продолжается какой-нибудь месяц, и тут Иван Петрович беспрерывно на побегушках <...> Но вот и все; что именно у него на душе, мы этого не знаем, хотя и видим, что ему нехорошо. Словом, перед нами не страстно влюбленный, до самопожертвования любящий человек <...> перед нами просто автор, неловко взявший известную форму рассказа, не подумав о том, какие она на него налагает обязанности. Оттого тон рассказа решительно фальшивый, сочиненный; и сам рассказчик, который, по сущности дела, должен бы быть действующим лицом, является нам чем-то вроде наперсника старинных трагедий".¹⁹ Критике подверглись и другие персонажи романа. "Силлогизмы Наташи поразительно верны, как будто она им в семинарии обучалась, -- иронизирует Добролюбов. -- Психологическая проницательность ее удивительна, постройка речи сделала бы честь любому оратору, даже из древних. Но согласитесь, ведь очень приметно, что Наташа говорит слогом г. Достоевского? И слог этот усвоен большею частию действующих лиц".²⁰ "как может смрадная козявка, подобная Алеше, внушить к себе любовь подобной девушки". ²¹ Достоевский не разъяснил этого. "Сердце героини от нас скрыто, и автор, по-видимому, смыслит в его тайнах не больше нашего".²²

По мнению критика, Достоевский не сумел также "заглянуть в душу" Валковского. "Как и что сделало князя таким, как он есть? Что его занимает и волнует серьезно? Чего он боится и чему, наконец, верит? А если ничему не верит <...> то каким образом и при каких посредствах произошел этот любопытный процесс".²³ Общий характер замечаний Добролюбова свидетельствует, что он оценивал роман Достоевского прежде всего с позиций поэтики Гоголя и "натуральной школы" 1840--1850-х годов, предусматривавшей социальную мотивировку характеров и поведения героев. Поэтому критик не мог полностью оценить художественного новаторства Достоевского, прокладывавшего путь к идеологическому роману.²⁴ Название статьи Добролюбова непосредственно связано с его истолкованием идейного содержания романа. Критик относит "униженных и оскорбленных" героев Достоевского к числу "забитых людей", квалифицируя их "забитость" как "отречение от собственной воли, от собственной личности".²⁵

Однако для Добролюбова "забитые люди" это не "мертвые души": "живы эти люди и жива душа их", "искра божья все-таки тлеется в них и никакими средствами, пока жив человек, невозможно потушить ее". Размышляя о положении "забитых, униженных и оскорбленных личностей", которых "у нас много в среднем классе", Добролюбов приходит к выводу, что, несмотря на внешнее примирение со своим положением, "они чувствуют его горечь", "жаждут выхода". "Где этот выход, когда и как -- это покажет жизнь".²⁶

Критик смотрит с известным оптимизмом на будущее "забитых людей", так как со времени появления "Макара Ивановича с братией" жизнь уже шагнула вперед, и в обществе налицо "общее стремление к восстановлению человеческого достоинства и полноправности во всех и каждом". "Может быть, -- заключает Добролюбов, -- здесь уже и открывается выход из горького положения загнанных и забитых, конечно, не их собственными усилиями, но при помощи характеров, менее подвергшихся тяжести подобного положения, убивающего и гнетущего. И вот этим-то людям, имеющим в себе достаточную долю инициативы, полезно вникнуть в положение дела, полезно знать, что большая часть этих забитых, которых они считали, может быть, пропавшими нравственно, -- все-таки крепко и глубоко, хотя и затаенно даже для себя самих, хранит в себе живую душу и вечное, неисторжимое никакими муками сознание своего человеческого права на жизнь и счастье".²⁷

В ноябрьской книжке "Русской речи" за 1861 г. была опубликована статья Е. Тур ""Униженные и оскорбленные", роман г. Достоевского".²⁸

Е. Тур, как и другие критики, особо подчеркивает гуманистическую направленность романа Достоевского, присущую его творчеству в целом. По словам Е. Тур, "ни года, ни безвестная для нас жизнь его (Достоевского. -- Ред.) не изменили ни его воззрений, ни его гуманности, ни его сочувственной любви ко всему, что носит имя человека. Та же теплота чувства, та же любовь, та же нежность в отношении несчастных! Как велико и широко должно быть то сердце, которое диктует страницы, исполненные смягчающего чувства, исполненные высокой свежести и самой трогательной чувствительности".²⁹ Из этих качеств, как полагает Е. Тур, вытекают и недостатки произведений Достоевского, в которых рядом с тонким психологизмом и глубоким проникновением в жизнь встречаются наивные, детские представления о ней. "Самый выпуклый, самый цельный, самый верный жизни и действительности характер" в романе, по мнению критика, -- князь Валковский -- "квинтэссенция всякой гнили, произведение особого слоя общества, в котором не осталось не только свежих соков, но даже тени чего-нибудь, что могло бы напомнить живую жизнь, а следственно, силу и развитие".³⁰ "Наташа, Алеша были бы безукоризненны;-- замечает Е. Тур, -- если б читателю можно было хоть на минуту не только помириться, но даже понять любовь безумную и страстную, преданную и глубокую женщины умной, твердой, развитой, чувствительной и горячей к глупому, слабому до тупоумия, пустому до безобразия мальчишке-лгунишке. Само по себе взятое лицо Алеши чрезвычайно живо и верно обрисовано <...> Только наша русская земля могла выработать в известном слое общества таких бесхарактерных лиц <...> Он не зол, не умен, не низок, не корыстолюбив, но зато он делает более зла, чем злой, более низостей, чем отъявленный негодяй, и женится на миллионах, оставляя девушку, которая пожертвовала ему всем".³¹ Е. Тур отмечает многозначность названия романа Достоевского: "Как много говорят одни слова эти -- униженные и оскорбленные! Сколько тут кровной, ничем не изгладимой обиды, кровавых, ничем не смываемых, неистощимых слез, которые льются и все-таки груди не облегчают! <...> Униженные и оскорбленные -- ведь это сознание собственной правоты и вместе собственного бессилия!".³²

Однако в целом "Униженные и оскорбленные", по мнению Е. Тур, "не выдерживают ни малейшей художественной критики". Роман полон недостатков, несообразностей, "запутанностей и в содержании и завязке". Несмотря на это, он читается с большим удовольствием. "Многие страницы написаны с изумительным знанием человеческого сердца, другие с неподдельным чувством, вызывающие еще более сильное чувство из души читателя. Внешний интерес не падает до самой последней строки, да и самая последняя строка оставляет в читателе желание узнать, что станется с Наташей после страшного сна, и не суждено ли доброму и симпатичному Ване, от лица которого ведется рассказ, утешить ее от всех зол и бурь, которые разразились на ясной дотоле жизни ее...".³³

Статья Е. Ф. Зарина (подписана: З-ъ) "Небывалые люди",³⁴ как свидетельствует уже ее название, полемична по отношению к заглавиям романа Достоевского и статьи Добролюбова.

Основной пафос "Униженных и оскорбленных" Е. Ф. Зарин усматривает в проповеди эмансипации женщин, адвокатом которых якобы выступает Достоевский. По словам критика, Достоевскому "пришлось доказывать вещь, на которую в жизни нет никакого намека <...> Автору хотелось показать пример эмансипации именно в том месте, где совокуплены все меры против этого величайшего семейного зла <...> словом, все условия, при которых самый пылкий темперамент подчиняется давлению установившейся нравственности".³⁵

Герои романа: эгоистичная, неблагодарная дочь, жестокосердый отец, "мелодраматический злодей" князь Валковский, "идиотик" Алеша, бесхарактерный и дряблый Ваня (виновник общей беды) -- все они в представлении критика какие-то "небывалые люди", редко встречающиеся в жизни.

Роман Достоевского, пишет критик, относится к тому легкому жанру, "который вызывает на трудное соперничество с очень известными корифеями легкого рода, столь изобилующими во французской литературе <...> он (Достоевский. -- Ред.) только отделал его местными петербургскими колерами, тоже в общепринятом и потому отчасти рутинном роде, а именно: снял на все время своего романа солнышко с нашего горизонта, почастил мелкой, автоматического свойства изморозью, развел по улицам жижу и, в заключение, свел своего героя в казенную больницу".³⁶

"Униженные и оскорбленные" содержится в его статье "Реализм и идеализм в нашей литературе (По поводу нового издания сочинений Писемского и Тургенева)".³⁷

Григорьев увидел в "Униженных и оскорбленных" стремление "высокодаровитого автора" "Двойника" преодолеть болезненное и напряженное направление "сентиментального натурализма" и сказать новое, "разумное и глубокосимпатичное слово".³⁸ Несколько позднее Григорьев упрекнул автора "Униженных и оскорбленных" в книжности и фельетонизме. Так, в частности, критик писал H. H. Страхову 12 августа 1861 г.: "Что за смесь удивительной силы чувства и детских нелепостей роман Достоевского? Что за безобразие и фальшь -- беседа с князем в ресторане (князь -- это просто книжка!). Что за детство, т. е. детское сочинение, княжна Катя и Алеша! Сколько резонерства в Наташе и какая глубина создания Нелли! Вообще что за мощь всего мечтательного и исключительного и что за незнание жизни!".³⁹

В 1864 г. Страхов опубликовал в журнале "Эпоха" свои "Воспоминания об Аполлоне Александровиче Григорьеве". В одном из приведенных писем Григорьева к Страхову, в частности, говорилось, что редакции "Времени" следовало "не загонять, как почтовую лошадь, высокое дарование Ф. Достоевского, а холить, беречь его и удерживать от фельетонной деятельности".⁴⁰

Достоевский позднее следующим образом откликнулся на отзыв Ап. Григорьева: "В этом письме Григорьева, очевидно, говорится о романе моем "Униженные и оскорбленные" <...> Если я написал фельетонный роман (в чем сознаюсь совершенно), то виноват в этом я и один только я. Так я писал и всю мою жизнь, так написал всё, что издано мною, кроме повести "Бедные люди" и некоторых глаз из "Мертвого дома" <...> Совершенно сознаюсь, что в моем романе выставлено много кукол, а не людей, что в нем ходячие книжки, а не лица, принявшие художественную форму (на что требовалось действительно время и выноска идей в уме и в душе). В то время как я писал, я, разумеется, в жару работы, этого не сознавал, а только разве предчувствовал. Но вот что я знал наверно, начиная тогда писать: 1) что хоть роман и не удастся, но в нем будет поэзия, 2) что будет два-три места горячих и сильных, 3) что два наиболее серьезных характера будут изображены совершенно верно и даже художественно <...> Вышло произведение дикое, но в нем есть с полсотни страниц, которыми я горжусь. Произведение это обратило, впрочем, на себя некоторое внимание публики".⁴¹

Достоевский в 1864 г. склонен был в известной мере согласиться с Ап. Григорьевым и теми критиками, которые упрекали его в том, что в "Униженных и оскорбленных" он не освободился до конца от традиционной схемы демократического романа-фельетона 1840--1860-х годов с характерными для последнего яркими контрастами света и тени, добра и зла. Но в то же время писатель отчетливо сознавал свое новаторство, он высоко ценил художественную силу и психологическую глубину некоторых образов "Униженных и оскорбленных".

В советское время роман неоднократно переиздавался и выходил массовыми тиражами.

Прижизненных переводов "Униженных и оскорбленных" не было.

Существует несколько переделок романа для сцены (П. А. Черкасова -- СПб., 1908; А. Л. Желябужского -- М., 1914 и др.).⁴²

Известны многочисленные советские театральные постановки "Униженных и оскорбленных". Из них наиболее значительные: Москва, МХАТ 2-й. Инсц. Ю. В. Соболева. Реж. И. Н. Берсенев, С. Г. Бирман; Ленинград, Театр им. Ленинского комсомола. Инсц. Л. Н. Рахманова, З. Л. Юдкевича. Постановка Г. А. Товстоногова. Реж. И. С. Ольшвангер.⁴³

С. 7. ... Мефистофель в собачьем виде... -- В трагедии И. -В. Гете "Фауст" Мефистофель, адский дух, олицетворяющий злое, всеотрицающее начало, впервые предстает перед Фаустом в виде черного пуделя.

С. 7. ... из какой-нибудь страницы Гофмана, иллюстрированного Гаварни... -- "Фантастические повести...", иллюстрированные французским рисовальщиком и литографом П. Гаварни (1804--1866), вышли во французском переводе в Париже в 1846 г.

С. 8. ... за дверью, в квартире хозяина, трещал августин... -- "Мой милый Августин" (нем. "Ach, du lieber Augustin") -- вальс со словами, популярными в Германии того времени. В позднейшем романе Достоевского "Бесы" в музыкальной импровизации Лямшина пошлый мотив "Августина", вытесняющий революционную "Марсельезу", символизирует победу милитаристской Пруссии над республиканской Францией во франко-прусской войне 1870--1871 гг.

С. 9. ... да еще какой-нибудь виц или шарфзин знаменитого немецкого остроумца Сафира... -- Мориц Готлиб Сафир (1795--1858) -- поэт и юморист. В 1845 г. в Петербурге были изданы на русском языке "Остроты и анекдоты знаменитого юмориста М. Г. Сафира". Виц (от нем. Witz) -- шутка; шарфзин (от нем. Scharfsinn) -- остроумное изречение.

С. 10. "Dorfbarbier" -- "Деревенский брадобрей" (нем.) позднее: "Иллюстрированный деревенский брадобрей" -- юмористический журнал, издававшийся в Лейпциге Фердинандом Штолле.

С. 16. "Детское чтение" -- Журнал для детей и юношества "Детское чтение для сердца и разума", издававшийся в 1785--1789 гг. русским писателем-просветителем Н. И. Новиковым.

С. 16. ... начали читать "Альфонса и Далинду"... -- Сентиментально-нравоучительная повесть "Альфонс и Далинда, или Волшебство искусства и натуры" была опубликована в переводе H. M. Карамзина в 11-- 12 частях "Детского чтения" за 1787 г.

... Мон Ревеш... -- Фамилия навеяна романом Ж. Санд "Мон-Ревеш" ("Mont-RevЙche", 1853).

С. 20. ..."голяк -- потомок, отрасли старинной". -- Строка из стихотворения Н. А. Некрасова "Княгиня" (1856).

С. 21. ... сын его, воспитывавшийся ~ в лицее... -- Александровский (Царскосельский) лицей, основанный в 1811 г., был привилегированным закрытым учебным заведением для дворян.

С. 25--26. ... я кончил мой первый роман, с которого началась моя литературная карьера... -- Здесь и далее личные воспоминания Достоевского о работе над романом "Бедные люди" (см. наст. изд. Т. 1).

С. 27. Щелкопер (устар.) -- бездарный и легкомысленный писатель, писака.

С. 27. Помню, я ободрял его анекдотами про генеральство Сумарокова, про то, как Державину прислали табакерку с червонцами, как сама императрица посетила Ломоносова... -- Поэт А. П. Сумароков (1717--1777) получил гражданский чин действительного статского советника, что приравнивалось к первому генеральскому званию военной службы. Екатерина II подарила поэту Г. Р. Державину за оду "Фелица" золотую табакерку и пятьсот червонцев; она же посетила лабораторию М. В. Ломоносова в 1764 г.

С. 28. ... коллежский советник из правоведов... --

С. 28. ... вроде Рославлева или Юрия Милославского... -- Имеются в виду герои исторических романов М. Н. Загоскина (1789--1852) "Рославлев, или Русские в 1812 году" (1831) и "Юрий Милославский, или Русские в 1612 году" (1829).

С. 28. ... выставлен какой-то маленький, забитый и даже глуповатый чиновник, у которого и пуговицы на вицмундире обсыпались... -- Речь идет о Макаре Девушкине, герое первого романа Достоевского "Бедные люди" (1846). В одном из писем к Вареньке Доброселовой Макар Девушкин жалуется на свое бедственное положение: "Теперь пуговки, дружок мой! Ведь вы согласитесь, крошечка моя, что мне без пуговок быть нельзя; а у меня чуть ли не половина борта обсыпалась!" (см. наст. изд. Т. 1. С. 104).

С. 29. ... далеко кулику до Петрова дня... -- Русская пословица (смысл ее: многого еще недостает кому-либо). Петров день -- праздник апостолов Петра и Павла у православных христиан (29 июня старого стиля).

С. 29. ... зато познается, что самый забитый, последний человек есть тоже человек и называется брат мой! -- В. Г. Белинский, приветствуя "гуманную мысль" "Бедных людей", писал: "Честь и слава молодому поэту, муза которого любит людей на чердаках и подвалах и говорит о них обитателям раззолоченных палат: "Ведь это тоже люди, ваши братья"" (Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1955. Т. 9. С. 554). Ср. со словами Акакия Акакиевича Башмачкина в "Шинели" Гоголя: ""Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?" -- и в этих проникающих словах звенели другие слова: "Я брат твой"".

С. 29. "Оно, конечно, Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?" -- Ставшие крылатыми слова городничего из комедии Н. В. Гоголя "Ревизор" (д. I, явл. 1).

С. 29. Вот у меня там "Освобождение Москвы" лежит... -- "Князь Пожарский и нижегородский гражданин Минин, или Освобождение Москвы в 1612 году" (1840) -- псевдоисторический роман И. Глухарева; упоминается также в повести Достоевского "Село Степанчиково и его обитатели" (см. наст. изд. Т. 3).

С. 30. "А что, брат, ведь и второе издание, чай, будет?" -- Отдельное издание "Бедных людей" (второе после публикации романа в "Петербургском сборнике") вышло в Петербурге в 1847 г.

С. 30. ... Гоголь вспоможение ежегодное получает и за границу послан. -- По ходатайству В. А. Жуковского, А. О. Смирновой, П. А. Вяземского, П. А. Плетнева Гоголю, проживавшему за границей, в 1845 г. был назначен пенсион на три года из государственного казначейства в сумме 3000 руб. серебром.

С. 31. ... в Альнаскары записался... -- Альнаскаров -- персонаж комедии Н. И. Хмельницкого (1789--1845) "Воздушные замки" (1818), легковерный мечтатель, имя которого получило нарицательное значение.

С. 31. ... я это в "Аббаддонне" читал... -- "Аббаддонна" (1834) -- роман писателя-романтика Н. А. Полевого (1796--1846); облик героя этого романа соответствовал ходячим представлениям того времени о поэте-романтике.

С. 32. "Северный трутень" -- пародийное наименование "Северной пчелы" -- русской политической и литературной газеты реакционного направления, издававшейся в Петербурге в 1825--1864 гг. Н. И. Гречем и Ф. В. Булгариным. В 1830--1840-х годах нападала на Пушкина, Белинского и писателей "натуральной школы".

С. 32. Ты, положим, талант ~ ну, не гений, как об тебе там сперва прокричали... -- Возможно, в этой реплике содержится намек на отзывы Белинского о "Бедных людях". Белинский предрекал, что молодому писателю "суждено играть в нашей литературе одну из таких ролей, какие даются слишком немногим", и признавал его талант "необыкновенным и самобытным" (см.: Полн. собр. соч. М., 1955. Т. 9. С. 475--476, 407--408; ср.: М., 1956. Т. 10. С. 40).

С. 32. ... читал на тебя эту критику в "Трутне"; слишком уж там тебя худо третируют... -- Возможно, речь идет о статье Л. В. Бранта (подписанной криптонимом Я. Я. Я.) в "Северной пчеле" от 30 января 1846 г., где, в частности, говорилось: "... уверяли, что в этом альманахе явится произведение нового, необыкновенного таланта, произведение высокое, едва ли не выше творений Гоголя и Лермонтова <...> мы с жадностию принялись за чтение романа г. Достоевского и, вместе со всеми читателями, жестоко разочаровались <...> Содержание романа нового автора чрезвычайно замысловато и обширно: из ничего он вздумал построить поэму, драму, и вышло ничего, несмотря на все притязания создать нечто глубокое, нечто высокопатетическое, под видом наружной, искусственной (а не искусной) красоты". См. также предыдущее примечание.

С. 35. Вечерня -- вечерняя церковная служба.

С. 36. Ладанка (ладонка) -- мешочек с ладаном или каким-либо талисманом, который носили на груди вместе с крестом.

С. 39. Всенощная -- ночная церковная служба.

С. 48. Скриб Огюстен Эжен (1791--1861) -- французский драматург, автор многочисленных водевилей и комедий. Достоевский видел в произведениях Скриба отражение идеалов и вкусов французской буржуазии.

Я все еще писал тогда мой большой роман... -- Возможно, здесь отразились воспоминания Достоевского о работе над незавершенным романом "Неточка Незванова", позднее превращенным в повесть (1847--1849).

С. 57. Да ведь он уже умер, в чахотке ~ оставил что-нибудь жене и детям? -- В. Г. Белинский умер от туберкулеза 28 мая 1848 г.; семья его осталась без всяких средств к существованию (см.: В. Г. Белинский в воспоминаниях современников. М., 1977. С. 563).

С. 57. Мы выходили уж на площадь; перед нами во мраке вставал памятник... -- Памятник Николаю I работы скульптора П. К. Клодта (1805--1867); установлен в Петербурге на Исаакиевской площади в 1859 г.

С. 62. Киот -- застекленная створчатая рама или шкафчик для икон; божница.

С. 64. Хитрый человек! Масон! -- Масон (франц. franc maçon; букв.: вольный каменщик) -- член религиозно-этического общества с мистическими обрядами, возникшего в XVIII в. в Англии. Масонство получило широкое распространение в России уже в 70--80-х годах XVIII в.

С. 64. ... Ихменевы-то, еще при Иване Васильевиче Грозном дворянами были ~ и в истории Карамзина упомянуто. -- Сведения о древних дворянских родах Ихменевых и Шумиловых вымышлены; в "Истории государства Российского" H. M. Карамзина они не упоминаются.

Иезуит (от латинской формы имени Иисус -- Jesus) -- член католического монашеского ордена, основанного в 1534 г. Игнатием Лойолой. Сознательное нарушение нравственных норм (по принципу: "цель оправдывает средства"), характерное для тактики и практики иезуитов, придало понятию "иезуитизм" нарицательное значение.

С. 68. Бонтон -- "высшем свете", светские манеры и этикет (франц. bon ton -- хороший тон).

С. 75--76. "Самовар мой кипит на дубовом столе ~ За цветной занавеской, кровать..."-- "Колокольчик" (1854).

С. 82. ... ты ведь ходишь иногда на вечера к князю Р ***... -- Успех "Бедных людей" открыл Достоевскому путь в великосветские и литературные салоны. Князь Р *** -- возможно, князь В. Ф. Одоевский (1803--1869), известный русский писатель и музыкальный критик, в литературно-музыкальном салоне которого бывал Достоевский.

С. 85. В комедии Н. В. Гоголя "Женитьба" Жевакин рассказывает Кочкареву о мичмане Петухове, который "тоже эдак был веселого нрава": "Бывало, ему, ничего больше, покажешь эдак один палец -- вдруг засмеется, ей-богу, и до самого вечера смеется" (д. II, явл. 8).

С. 87. ... скорее Лиссабон провалится... -- Лиссабонское землетрясение произошло в ноябре 1755 г. В результате землетрясения погибло 60 000 человек и была уничтожена большая часть города. Вольтер описал эту катастрофу в поэме "Лиссабонское землетрясение" и в философской повести "Кандид".

... tiers état c'est l'essentiel... -- Третье сословие -- это главное Перефразировка ставшей крылатой фразы из брошюры аббата Э. Ж. Сийеса "Что такое третье сословие?" ("Qu'est-ce que le tiers état?", 1789). Во Франции до революции 1789 г. третьим сословием называли непривилегированную, преимущественно городскую часть населения (двумя привилегированными сословиями были дворянство и духовенство).

С. 88. Ротшильды -- династия финансовых магнатов, основателем которой был франкфуртский банкир Майер Ансельм Ротшильд (1743--1812). В XIX в. банкирские дома Ротшильдов распространились по всей Европе. Имя Ротшильда стало символом власти денег и могущества богатства (см. также романы "Идиот" и "Подросток").

Юлий Цезарь (100--44 до н. э.) -- римский государственный деятель, полководец и писатель.

С. 91. ... что-то вроде "обмокни", как у Гоголя... -- "Тяжба" (1842) помещица Жеребцова в своем завещании вместо "Евдокия" подписалась "Обмокни".

С. 91. Куртизанить -- ухаживать, угодничать, льстить (франц. courtiser).

... первого попавшегося ваньку, на скверной гитаре. -- Ванька -- извозчик; гитара -- здесь: наемная коляска.

С. 112. Головка --

С. 113. Николай Угодник (Николай Чудотворец) -- святой христианской церкви.

С. 113. Выражение восходит к "Сибирской тетради" Достоевского, которую писатель вел на каторге (см.: Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1972. Т. 4. С. 319). См. также примеч. к с. 121.

С. 115. начальник полицейской части.

С. 115. Маклак (разг.) -- посредник, барышник, перекупщик, плут.

... вздушить адмирала Чаинского... -- Напиться чаю.

С. 119. Дюссо --

С. 119. Лабазник -- торговец (от слова "лабаз" -- мучная и крупяная лавке).

С. 120. Иуда, один из апостолов -- учеников Христа, предал его иудейским первосвященникам за тридцать сребреников; его имя стало синонимом слова "предатель". Фальстаф -- комический персонаж в пьесах В. Шекспира "Король Генрих IV" и "Виндзорские кумушки", гуляка и весельчак.

С. 120. Он в поддевке, правда в бархатной, и похож на славянофила... -- Поддевка -- простонародная мужская верхняя одежда с застежками сбоку, от плеча, и со сборками на талии. Славянофилы -- представители идейно-философского направления русской общественной мысли 1840-х годов, отстаивавшие идею самобытного, отличного от европейского, культурно-исторического пути развития России. Некоторые славянофилы по соображениям идейного характера отказались от европейского платья и вернулись к русской национальной одежде (например, Константин Аксаков).

Английский клуб -- дворянские клубы в Петербурге (основан в 1710 г.) и Москве (основан в 1807 г.).

С. 120. Вист -- вид карточной игры, обычно вчетвером.

Корнелий Непот (ок. 100 -- после 32 до н. э.) -- римский историк и писатель, автор жизнеописания выдающихся людей (римских правителей, полководцев, историков, поэтов и др.); изучение его сочинений предусматривалось программами латинского языка в гимназии.

С. 121. Я хоть и в саже, да никого не гаже ~ жива-душа калачика хочет ~ в доме такая благодать, что нечем кошки из избы было выманить ~ молодец против овец, а против молодца и сам овца ~ черного кобеля не отмоешь добела. -- "Сибирской тетради" Достоевского (см.: Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. Т. 4. С. 235, 239, 247).

С. 121. ... про твоего первенца говорю. -- "Бедные люди".

С. 121--122. ... пролаз и крючок... -- Здесь в смысле: пройдоха и крючкотвор.

С. 122. Гомер (между XII и VII вв. до н. э.) -- легендарный греческий поэт, которому приписывают эпические поэмы "Илиада" и "Одиссея". Данте Алигьери (1265--1321) -- великий итальянский поэт, автор "Божественной комедии". Фридрих Барбаросса (ок. 1125--1190) -- германский император, с личностью которого связаны многочисленные легенды, предания и сказания.

С. 122. Антрепренер (от французского entreprendre -- предпринимать, приниматься за что-либо) -- предприниматель; здесь: издатель.

Je prends mon bien où je le trouve ~ похож на Мольера. -- Я беру свое там, где его нахожу Это выражение, ставшее крылатым, приписывалось французскому драматургу Ж. Б. Мольеру (1622--1673). Однако наиболее вероятным его источником является испанская пьеса "Губернаторство Санчо Панса" (1642), которую играла труппа Мольера.

С. 131. Пенаты -- боги-покровители домашнего очага у древних римлян; употребляется в смысле: родной дом, домашний очаг.

Машерочка (от французского ma chХre -- дорогая моя, милая моя) -- обычная форма обращения институток друг к другу; здесь в смысле: милашка (фамильярное).

С. 134. -- небольшой диван с приподнятым изголовьем (франц. canapé).

С. 134. Выражение встречается, в частности, в "Сценах из купеческого быта" И. Ф. Горбунова (1861). Во второй сцене кучер следующим образом характеризует своего хозяина-купца: "... бывало, что делал -- страсть! Стекла, посуду в трактире перебьет: получай, говорит, капиталы за все, что стоит, а ндраву моему не препятствуй!" (Горбунов И. Ф. Полн. собр. соч. 3-е изд. СПб., 1904. Т. 1. С. 172).

С. 136. Имеется в виду орден Станислава второй степени, который носили на шее.

С. 144. ... издававшего уже третий год одну многотомную книгу. -- Речь идет об "Энциклопедическом словаре, составленном русскими учеными и литераторами", который начал издаваться в 1860 г.; обязанности редактора словаря вначале принял на себя А. А. Краевский.

Барьер -- черта, обозначающая расстояние между участниками дуэли; поставить к барьеру -- заставить драться на дуэли.

С. 152. ... как дочь того царя ~ которая переехала через труп своего отца в колеснице? -- на колеснице по трупу своего отца, убитого Тарквинием, оставив на своем пути кровавые следы (см.: Тит Ливий. История от основания Рима // Историки Рима. М., 1970. С. 184--186).

С. 194. Зачем, зачем он умер? -- "Бедные люди".

С. 194. ... и они-то... девушка и старичок ~ И не будут бедные? -- Нелли интересует дальнейшая судьба Вареньки Доброселовой и Макара Девушкина -- героев романа "Бедные люди".

С. 200. Речь идет об эпизоде из "Детства" Л. Н. Толстого (см.: гл. XXIII, "После мазурки").

С. 201. ... томпаковый самовар... -- Томпак -- сплав латуни, меди и цинка, устойчивый против ржавения.

... сотерн, лафит и коньяк... -- Сотерн -- сорт белого виноградного вина; лафит -- красного.

С. 202. Бергамот (итал.

С. 204. Стратагема (или стратегама, греч.) -- военная хитрость, действие, вводящее противника в заблуждение.

бог знает, какие парижские тайны... -- Выражение навеяно заглавием широко известного в свое время романа французского писателя Э. Сю "Парижские тайны" (1842--1843), изображающего жизнь социальных низов Парижа.

С. 208. ... идеальный человек, братец Шиллеру... -- "вечно юный Шиллер" олицетворяет собой тип прекраснодушного идеалиста-мечтателя.

С. 209. Санта-фе-де-Богота (Богота) -- столица Колумбии.

С. 209. германское герцогство, существовавшее самостоятельно до 1866 г., а затем вошедшее в состав Пруссии.

С. 209. ... что, дескать, графиня Хлестова скажет? -- Хлестова -- персонаж комедии А. С. Грибоедова "Горе от ума", властная старуха, свояченица Фамусова. Ср. с репликой Фамусова в финале комедии:

Княгиня Марья Алексевна!

С. 210. Шлык -- шапка, колпак (в том числе шутовской).

Торговый мост -- мост через Крюков канал в Петербурге (Ленинграде).

С. 219. ...о начинающихся реформах... --

С. 230. В Большую Морскую, к Б. -- Имеется в виду ресторан Бореля на Большой Морской (ныне улица Герцена в Ленинграде).

С. 231. Выпад князя направлен против демократического, гоголевского направления в литературе. "Потерянные шинели", "ревизоры", "чиновники" -- намек на "Шинель" и "Ревизора" Гоголя. "Задорные офицеры" -- возможно, имеются в виду герои "Губернских очерков" Н. Щедрина. "Старые годы", "раскольничий быт" -- темы антикрепостнических повестей П. И. Мельникова-Печерского.

С. 231. Есть такие искатели приключений, что даже меня тошнит... -- Возможно, намек на роман Е. П. Ковалевского "Петербург днем и ночью" (1845), описывающий жизнь социальных низов. Не исключено также, что язвительный выпад Валковского имел более широкую направленность и метил в писателей "натуральной школы" с их пристрастием к "низким" жанрам, (например, "физиологический очерк"), темам и героям.

... один ваш писатель ~ сумеет ограничиться в жизни ролью второго лица... -- Берсенев, герой романа И. С. Тургенева "Накануне" (1860), в споре с приятелем Шубиным заявляет, что "поставить себя номером вторым -- всё назначение нашей жизни" (Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем: В 28 т. М.; Л., 1964. Т. 8. С. 14).

Полишинель (франц. polichinelle, от итал. pulcinella) -- комический персонаж французского кукольного народного театра; нарицательное употребление этого слова: шут, паяц.

С. 239. Ср. эпизод пети-жё (франц. petit jeu -- салонная игра, фанты) в романе "Идиот", когда гостям Настасьи Филипповны было предложено рассказать (по жребию) о самом дурном поступке своей жизни.

С. 240. Конфидент -- доверенное лицо, наперсник (франц. confident).

С. 240. Мотив нравственного "заголения" героя, цинического срывания им с себя маски благопристойности и благовоспитанности станет, начиная с романа "Униженные и оскорбленные", постоянным в творчестве Достоевского (ср.: Свидригайлов в "Преступлении и наказании", Ставрогин в "Бесах", Клиневич в "Бобке", Федор Павлович Карамазов в "Братьях Карамазовых"). См. также следующее примеч.

С. 240--241. ... он раздевался у себя дома ~ остолбеневшего от изумления зрителя... -- "Анекдот" Валковского восходит к "Исповеди" французского писателя-просветителя Ж. -Ж. Руссо (1712--1778) (см.: Избр. соч.: В 3 т. М., 1961. Т. 3. С. 82--83). В романе Достоевского "Подросток" этот эпизод из "Исповеди" пересказывает Аркадий Долгорукий. "Анекдот" Валковского -- своеобразная художественная параллель к "нравственному заголению" -- циническим откровениям этого героя.

С. 241. ... важно, плавно, как тень в Гамлете. -- В трагедии В. Шекспира "Гамлет" призрак датского короля, злодейски умерщвленного братом, является сыну, принцу Гамлету, взывая о мщении.

Абесса -- аббатиса, настоятельница женского католического монастыря (франц. abbesse).

... сам маркиз де Сад мог бы у ней поучиться... -- Граф Донасьен де Сад (литературное имя -- маркиз де Сад, 1740--1814) -- французский писатель, автор эротических романов. Черты личности, биографии и творчества де Сада позднее послужили основой для возникновения понятия "садизм", обозначающего сладострастие, соединенное с жестокостью. Имя де Сада как воплощения порока и разврата упоминается также в других произведениях Достоевского -- "Записках из Мертвого дома", "Бесах", "Братьях Карамазовых".

С. 245. ... чем добродетель добродетельнее, тем больше в ней эгоизма. "разумном эгоизме" русских революционных демократов, просветителей 1860-х годов Н. А. Добролюбова и Н. Г. Чернышевского.

С. 246. Талейран Шарль Морис (1754--1838) -- выдающийся французский дипломат, беспринципный и неразборчивый в средствах, мастер дипломатической игры и тайных интриг. Его имя стало нарицательным; здесь в смысле: умный, проницательный человек.

С. 248. стилистический прием, при котором выражение мысли остается незаконченным, ограничивается намеком. Здесь в смысле: недомолвка, недосказанность.

С. 251. Страстная неделя -- последняя неделя Великого поста, посвященная памяти страданий ("страстей") и смерти Христа. См. также примеч. к с. 282.

Ирритация -- раздражение (франц. irritation).

Шлафрок -- домашний халат (нем. Schlafrock).

С. 264. -- отвар из лекарственных трав (лат. decoctum -- варево).

С. 266. Послезавтра Христос воскрес... --

С. 268. ... на В-м мосту... -- Вознесенский мост через Екатерининский канал (ныне канал Грибоедова).

С. 275. -- семинедельный пост перед христианским праздником Пасхи.

С. 279. Забежная ступенька -- первая ступенька очередного марша лестницы.

Страстная пятница -- день распятия, страданий и смерти Христа; отмечается христианской церковью на последней ("страстной") неделе Великого поста. См. также примеч. к с. 251.

С. 293. Смирительный дом --

С. 315. Он смекнул, что литературе надо антрепренера ~ честь ему и слава за это -- антрепренерская, разумеется. -- В образе "антрепренера" Александра Петровича отразились черты личности и характера журналиста, редактора и издателя А. А. Краевского (1810--1889), имевшего в кругах интеллигенции репутацию неразборчивого в средствах литературного дельца и эксплуататора писателей. Достоевский разделял это мнение и тяготился своей зависимостью от Краевского. Ряд резких отзывов о Краевском содержатся в письмах Достоевского 1840--1870-х годов. Против него и возглавлявшейся им газеты "Голос" направлен фельетон Достоевского "Каламбуры в жизни и в литературе" (1864). По словам Достоевского, Краевский "всю жизнь на свое литературное дело смотрел не как на дело, а как на дела" ( Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1980. Т. 20. С. 138--139).

С. 315. Смотрю: это статья "переписчика" ~ до того их ~ отделываю, что становится приторно. -- Под "переписчиком" подразумевается критик А. В. Дружинин (1824--1864), публиковавший без подписи в "Современнике" свои "Письма иногороднего подписчика". Касаясь повести "Неточка Незванова", Дружинин заметил в одном из "Писем": "Тяжким трудом отзываются повести г-на Достоевского, пахнут потом, если можно так выразиться, и эта-то излишняя обработка, которой автор не умеет скрыть, вредит впечатлению" (Современник. 1849. N 2. С. 186). Достоевскому часто приходилось писать свои произведения в страшной спешке и в предельно короткий срок. Поэтому поверхностное суждение критика надолго запомнилось ему.

Вот С ***, тот в два года по одной повести пишет, а N *** в десять лет всего только один роман написал. -- Возможно, намеки на Л. Н. Толстого и И. А. Гончарова. Толстой опубликовал с промежутком в два года части своей автобиографической трилогии -- "Детство" (1852) и "Отрочество" (1854). Гончаров работал над "Обломовым" с 1849 по 1859 г.

С. 331. Виланд "Оберон" (1780).

С. 334. ... каким он Лазарем было прикинулся... -- "Прикидываться Лазарем", "петь Лазаря" значит притвориться бедным, несчастным, жаловаться на свою судьбу. Выражение восходит к евангельской притче о бедном Лазаре (Евангелие от Луки, гл. 16, ст. 19--31).

С. 336. (нем. morgen früh) -- ранним утром. Начальные строки каламбура: "Морген-фри, нос утри". Он упоминается в "Сибирской тетради" Достоевского (см.: Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. Т. 4. С. 247).

¹ Достоевский Ф. М. ₂. С. 9.

² Там же. С. 15.

³ Достоевский: Статьи и материалы. Пб., 1922. Сб. 1. С. 459.

⁴ Слова старика Ихменева, выражающие его впечатление от романа Ивана Петровича (а по существу определяющие идейную суть "Бедных людей"). Этими словами, очевидно, навеяно заглавие статьи Добролюбова "Забитые люди", посвященной анализу "Униженных и оскорбленных".

⁵ Собр. соч.: В 9 т. М.; Л., 1963. Т. 7. С. 235.

⁶ Роман "Униженные и оскорбленные" "литературен". Исследователи отмечали его глубокую и многостороннюю связь с традициями западноевропейских литератур -- немецкой (Гете, Гофман, Шиллер), английской (Диккенс), французской (Ж. Санд, Э. Сю, Бальзак и др.). Подробнее об этом см.: Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. 1972. Т. 3. С. 525--527 (комментарий И. З. Сермана).

⁷ Полн. собр. соч. М., 1957. Т. 7. С. 951--952.

⁸ Моск. ведомости. 1861. 17 янв. N 13 (подписано: П).

⁹ Сын отечества. 1861. N 9. С. 1094.

¹⁰ Там же.

¹¹

¹² Там же. С. 46.

¹³ Там же.

¹⁴ Там же. С. 45.

¹⁵Добролюбов Н. А.

¹⁶ Там же. С. 244.

¹⁷ Добролюбов Н. А. Собр. соч.: В 9 т. Т. 7. С. 230.

¹⁸ Там же. С. 239.

¹⁹

²⁰ Там же. С. 238.

²¹ Там же. С. 234.

²² Там же. С. 235.

²³ Там же.

²⁴ "Униженные и оскорбленные" см.: Туниманов В. А. Творчество Достоевского: 1854--1862. Л., 1980. С. 156--192.

²⁵ Добролюбов Н. А. Собр. соч.: В 9 т. Т. 7. С. 266.

²⁶

²⁷ Там же. С. 275.

²⁸ Рус. речь. 1861. 5 нояб. N 89. С. 573--576.

²⁹ Там же. С. 574.

³⁰ Рус. речь. 1861. 5 нояб. N 89. С. 574.

³¹

³² Там же.

³³ Там же. С. 576.

³⁴ Библиотека для чтения. 1862. N 1. Отд. 2. С. 29--56; N 2. Отд. 2. С. 27--42.

³⁵ Там же. N 2. Отд. 2. С. 40

³⁶

³⁷ Светоч. 1861. N 4. Отд. 3. С. 11.

³⁸ Там же.

³⁹ А. А. Григорьев: Материалы для биографии / Под ред. В. Княжнина. Пг., 1917. С. 274.

⁴⁰ Эпоха. 1864. N 9. С. 9.

⁴¹ Полн. собр. соч.: В 30 т. 1980. Т. 20. С. 133--134.

⁴² Подробнее о них см.: Достоевский: Однодневная газета Русского библиологического общества. 1921. 30 окт. (12 нояб.). С. 29.

⁴³ См. список постановок: Ф. М. Достоевский и театр: Библиографический указатель / Сост. С. В. Белов. Л., 1980. С. 142--144. См. также: Лапкина Г.