Записи публицистического и литературно-критического характера из записных книжек и тетрадей 1860-1865 гг.
II. Записная книжка 1863-1864 гг.

В политическую> статью

Об изобретении> оружий.

"Эмиль Жирарден в «Голосе» (««Le Droit»). Статейка о естественных границах.

Из этой статейки переход на почву и о ложных идеях. Ж. -Ж. Руссо (оставался молодым <?>) Главное развить. <с. 133>

Между нами и цивилизацией Начало католическое и византийское.

Шедо-Ferroti «Opinion publique en Russie». — X. «Que fera-t-on?. . .» ⁴ <c. 134>

Гражданские слезы: штатские. Откуп нар<одных> слез.

Слезоточивость не нравится.

Окарикатурили. Сука.

Гамалиил.

Разбор слов Гамалиила, свобода слова. <с. 4>

Во всех животных поражает нас одно их свойство, именно их правда, а след<овательно>, правдивость, наивность. Они никогда не притворяются и никогда не лгут. Животные разделяются по обыденному отношению к человеку на три разряда: 1) одних мы любим, 2) других боимся и 3) которых не замечаем (насекомые и проч<ее>). <с. 127>

«Современник». Июль. Статья о романе «Проклятый»: «Умственные способности Терезы плохи, потому что она ходила по монастырям».

Так только слуги могут разговаривать о своих господах. <с. 6> ⁵

— Ты немногим задайся, братец, и лучше немного, да хорошо сделай.

— Нельзя русскому человеку задаваться немногим. Это немецкая работа. Русский человек лучше сделает много, да нехорошо. <с. 7>

освободить его, представить его без бога и без семейства. Они заключают, что, изменив насильно экономический быт его, цели достигнут. Но человек изменится не ⁶ от внешних причин, а не иначе как от перемены нравственной. Раньше не оставит бога, как уверившись математически, а семейства прежде, чем мать не захочет быть ⁷ матерью, а человек ее захочет обратить любовь в клубничку. Можно ли достигнуть этого оружием? И как сметь сказать заране, прежде опыта, что в этом спасение? И это рискуя всем человечеством. Западная дребедень. Л?.

Рудин. Волынцев⁸ (в этой тупице аристократической).

Теоретикам и нигилистам можно сказать: вы проповедуете свциализм, но сами же вы верите в опыт. Знайте же, что никогда вам не убедить никого в социализме путем голословного убеждения. Нужен опыт. А следственно, надо хлопотать только об усилении и о прогрессе в теперешней жизни, которую вы презираете, а между тем этим усилением вы будете приобретать всё более и более опытов, чрез которые народы сами собою дойдут до социализма, если только правда, что он представляет универсальное лекарство всему обществу. <с. 37>

16 апреля. Маша лежит на столе. Увижусь ли с Машей?

Возлюбить человека, как самого себя, по заповеди Христовой, — невозможно.⁹ Закон личности на земле связывает. Я ¹⁰ Один Христос мог, но Христос был вековечный от века ¹¹ идеал, к которому «тремится и по закону природы должен стремиться человек. Между тем после появления Христа, как идеала человека во плоти, стало ясно как день, что ¹² высочайшее, последнее развитие личности именно и должно дойти до того (в самом конце развития, в самом пункте достижения цели), <с. 41 > чтоб человек нашел, сознал и всей силой своей природы убедился, что высочайшее употребление, которое может сделать человек из своей личности, из полноты развития своего я, —это как бы уничтожить это я, отдать его целиком всем и каждому безраздельно и беззаветно. И это величайшее счастие. Таким образом, закон я сливается с законом гуманизма, и в слитии, оба, ж я ж все (по-видимому, две крайние противоположности), взаимно уничто-ж<енн>ые друг для друга, в то же самое время <с. 42> достигают и высшей цели своего индивидуального развития каждый особо.

Это-то и есть рай Христов.¹³ Вся история, как человечества, так отчасти и каждого отдельно, есть только развитие, борьба, стремление и достижение этой цели.

Но если это цель окончательная человечества (достигнув которой ему не надо будет развиваться, то есть достигать, бороться, прозревать при всех падениях своих идеал и вечно стремиться к нему, — стало быть, не надо будет жить) — то, следственно, человек, достигая, окончивает свое земное существование. Итак, человек есть на земле существо только развивающееся, следовательно, не оконченное, а переходное. <с. 43>

Но достигать такой великой цели, по моему рассуждению, совершенно бессмысленно, если при достижении цели всё угасает и исчезает, то есть если не будет жизни у человека и по достижении цели. Следственно, есть будущая, райская жизнь.

Какая она, где она, на какой планете, в каком центре, в окончательном ли центре, то есть в лоне всеобщего синтеза, то есть бога? — мы не знаем. Мы знаем только одну черту будущей природы будущего существа, которое ¹⁴ вряд ли будет и называться <с. 44 > человеком (следовательно, и понятия мы не имеем, какими будем мы существами).¹⁵ Эта черта предсказана и предугадана Христом, — великим и конечным идеалом развития всего человечества, — представшим нам, по закону нашей истории, во плоти; эта черта:

«Не женятся и не посягают, а живут, как ангелы божий». — Черта глубоко знаменательная.

1) Не женятся и не посягают, — ибо не для чего; развиваться, достигать цели, посредством смены поколений уже не надо и

всех (мало остается для всех). Семейство, <с. 45> то есть закон природы, но все-таки ненормальное, эгоистическое в полном смысле состояние от человека.¹⁶ Семейство — это величайшая святыня человека на земле, ибо посредством этого закона природы человек достигает развития (то есть сменой поколений) цели. Но в то же время человек по закону же природы, во имя ¹⁷ окончательного идеала своей цели, должен беспрерывно отрицать его. (Двойственность).

NB. Антихристы ошибаются, опровергая христианство следующим главным пунктом опровержения: 1) «Отчего же христианство не царит на земле, если оно истинно; отчего же человек до сих пор страдает, а не делается братом друг другу?» <с. 46>

Да очень понятно почему: потому что это идеал будущей, окончательной жизни человека, а на земле человек в состоянии переходном. Это будет, но будет после достижения цели, когда человек переродится по законам природы окончательно в другую натуру, которая не женится и не посягает, и, 2-е. Сам Христос проповедовал свое учение только как идеал, сам предрек, что до конца мира будет борьба и развитие (учение о мече), ибо это закон природы, потому что на земле жизнь развивающаяся, а там — бытие, полное синтетически, вечно наслаждающееся и наполненное, для которого, стало быть, «времени больше не будет».

NB₂. Атеисты, отрицающие бога <с. 47 > и будущую жизнь, ужасно наклонны представлять всё это в человеческом виде, тем и грешат. Натура бога прямо противоположна натуре человека. Человек по великому результату науки, идет от многораз-личия к Синтезу, от фактов к обобщению их и познанию. А натура бога другая. Это полный синтез всего бытия,¹⁸ саморассматривающий себя в многоразличии, в Анализе.

Но если человек не человек — какова же будет его природа?

Понять нельзя на земле, но закон ее может предчувствоваться и всем человечеством в непосредственных эманациях (Прудон, происхождение бога) и каждым частным лицом. <с. 48 >

Это слитие полного я, то есть знания и синтеза со всем. «Возлюби всё, как себя». Это на земле невозможно, ибо противуречит закону ¹⁹ развития личности и достижения окончательной цели, которым связан человек. Следовательно, это закон не идеальный, как говорят антихристы, а нашего идеала.

N3. Итак, всё зависит от того: принимается ли Христос за окончательный идеал на земле, то есть от веры христианской. Коли веришь во Христа, то веришь, что и жить будешь вовеки.

Есть ли в таком случае будущая жизнь для всякого я? Говорят, человек разрушается и умирает весь.

Мы уже потому знаем, что не весь, что человек, как физически рождающий сына, передает ему часть своей личности, <с. 49 > так и нравственно оставляет память свою людям (N3. Пожелание вечной памяти ²⁰ частию своей прежней, жившей на земле личности, в будущее развитие человечества. Мы наглядно видим, что память великих развивателей человека живет между людьми²¹ (равно как и злодеев развитие), и даже для человека величайшее счастье походить на них. Значит, часть этих натур входит и плотью и одушевленно в других людей. Христос весь вошел в человечество, и человек стремится преобразиться в я Христа как в свой идеал. Достигнув этого, он ясно увидит, что и все, достигавшие на земле этой же цели, вошли в состав его <с. 51 > окончательной натуры, то есть в Христа. (Синтетическая натура Христа изумительна. Ведь это натура бога, значит, Христос есть отражение бога на земле.) Как воскреснет тогда каждое я ²² — в общем Синтезе — трудно представить. Но живое, не умершее даже до самого достижения и отразившееся в окончательном идеале — должно ожить в жизнь окончательную, синтетическую, бесконечную. Мы будем — лица, не переставая сливаться со всем, не посягая и не женясь, и в различных разрядах ²³ (в дому отца моего обители многи суть). <с. 52> Всё себя тогда почувствует и познает навечно. Но как это будет, в какой форме, в какой природе, — человеку трудно и представить себе окончательно.

Итак, человек стремится на земле к идеалу, противуположному его натуре. Когда человек не исполнил закона стремления к идеалу, то есть не приносил любовью в жертву своего я людям или другому существу (я и Маша), он чувствует страдание и назвал это состояние грехом. Итак, человек беспрерывно должен чувствовать страдание, которое уравновешивается райским наслаждением исполнения закона, то есть жертвой. Тут-то и равновесие земное. Иначе земля была бы бессмысленна.

Учение материалистов — всеобщая косность и механизм вещества, значит смерть. <с. 53 > Учение истинной философии — уничтожение косности, то есть мысль, то есть центр и Синтез вселенной и наружной формы ее — вещества, то есть бог, то есть жизнь бесконечная.

Путаница и неопределенность теперешних понятий происходит по самой простейшей причине: отчасти оттого, что правильное изучение природы происходит весьма недавно (Декарт и Бэкон) и что мы еще собрали до крайности мало фактов, чтоб вывести из них хоть какие-нибудь заключения. А между тем торопимся делать эти заключения, повинуясь нашему закону развития. Выводить же окончательные <с. 54 > результаты из теперешних фактов и успокоиваться на этом могут разве только самые ограниченные натуры, кто бы они ни были и как бы ни назывались. <с. 55 >

Революционная партия тем дурна, что нагремит больше, чем результат стоит, нальет крови гораздо больше, чем стоит вся полученная выгода. (Впрочем, кровь у них дешева.) Всякое общество может вместить ²⁴ только ту степень прогресса, до которой оно доразвилось и начало понимать. К чему же хва<та>ть дальше, с неба-то звезды? Этим всё можно погубить, потому что всех можно испугать. В сорок восьмом даже буржуа согласился требовать прав, но когда его направили было дальше, где он ничего понять не мог (и где в самом деле было глупо), то он начал отбиваться и победил. В настоящее время в Европе ²⁵ нужно только возможно больше самоуправления и свободы <с. 57 > прессы. Но там и это не достигнешь. Общество подозрительно и не в состоянии вынесть свободы. Вся эта кровь, которою бредят революционеры, весь этот гвалт и вся эта подземная работа ни к чему не приведут и на их же головы обрушатся. <с. 58 >

— цепь, с которою теперь Польша с Россиею Польша связана нераздельно.²⁶ <с. 65 >

Воротиться к почве.

Никто не может быть чем-нибудь или достигнуть чего-нибудь, не быв сначала самим собою. <с. 68>

Костомарову

Да и время наше есть время опошленных истин.

Вы не такой пошляк, как Пушкин, писавший пошленькие стишонки; вы петербургский историк, которого изыскивают даже в академических календарях.

Так что ж; кто боится Тохтамыша, а кто боится потерять популярность «Искры» и у Абличительного поэта.

Современнику. Что у вас за мизерный либерализмик. Костом<аров>. Служит многим господам. <с. 69>

Рой

Девственник. Оно, положим, отлично — но глупо. Слово «девственность» как-то нейдет к этому увальню с маркизскими кудрями, к этой держиморде с хрусталями. <с. 73 >

Заметка

В литературе мы до такой степени еще дети, что ни один почти наш литературный орган не в силах признать того хорошего, что действительно хорошо у врагов ²⁷

В полемику

. . . Мы ведь этому, хоть бы нигилистскому или естественнонаучному направлению даже рады. Оно придает некоторую смелость мысли, рутинно-чиновничьей забитости (хотя и омерзительно одностороннюю). Но не беспокойтесь, всё это, перейдя через эту некоторую смелость мысли, придет на почву и к народным началам. Да и единственный ²⁸ ведь это путь. Нигилисты, стало быть, отстали. Ничего, догонят. <с. 75 >

— и только. А Пушкин был русский человек и отыскал Белкина. <с. 76>

Из лучиночек²⁹

— Бедные жалкие дурачки!

Мы не за то ругаемся с ними, что они ироповедуют общечело-века (способность России к синтезу), а за то, что они проповедуют общечеловека на чужих помочах. C'est plus qu'un crime, c'est une faute.³⁰

У них великий аргумент, что наука общечеловечна, а не иа-циональна. Вздор, наука везде и всегда была в высшей степени национальна <с. 77 > — можно сказать, науки есть в высочайшей степени национальны.

— не наука, а факт.

Открыть, отыскать все факты — не нпука, а работа над фактами ееть наука, и т. д.

Станция Тверь, professioji de foi.³¹ <л. 78 >

Из католического христианства вырос только социализм; из нашего вырастет братство. <с. 79>

³² которую вы берете, — вздор). <с. 81 >

Вы обращаете литературу, все убеждения литературные в одну только личность. Вы мстительны, как г-жа Музовкина.

И чем вы хвалитесь? Что у вас нет никаких убеждений.

Гадко видеть, в наше время особенно, человека безо всяких убеждений и проч. . . .

<ов> с неблаговидными свойствами и идолопоклоняющихся своей личности. . .

Кто не согласен с вами, тот и осел. (Уважение к человеческому достоинству.) (Сальяс, палку.)

О монастырях (в «Современнике» разбор «Проклятого»). «Глупа, потому что религивзна». Ну не дико ли это? Ну разве неправду ми напиеали в условиях? <с. 83>

— Да я жить хочу.

— Да, но жизнь есть роскошь.

Яблоко нарисованное и яблоко действительное.

«Книжный вестник» — не то что уж золотушная, а скрюченная газетка. <с. 117 >

³³

Учитесь, милые дети!

Нет, не дается нигилизм г-ну Щедрину, не дается. Он в таком же затруднении, поступив в нигилисты, как и генерал Зуба-тов, в его собственной повести, когда он хочет следовать за веком, биржу придумывает и даже выразиться не умеет. Сам г-н Щедрин назвал такого сорта людей умирающими. Нет, уж пусть г-н Щедрин пишет по-прежнему повести, не заботясь о нравоучениях к ним. Нравоучение ему всегда подскажут. <с. 135 >

Г-н Костомаров, который не всегда пожинал лавры от нигилистов, хлопочет, может быть, о возвращении этих аплодисментов. Потому-то, вероятно, он и Пушкина пошляком выругал. Русский-то историк! Пушкина-то!

Чтоб быть русским историком, нужно быть прежде всего русским.

Вы ³⁴ не русского духа, я сужу это по фактам и говорю в глаза. Имейте мужество, чтоб говорить это тоже в глаза.

Я люблю роль Москвы в русской истории и говорю об этом прямо.³⁵ <с. 136 >

Кохановской

Мы многому научились, что бранить на Руси, и иногда бранимся дельно. Но мы совершенно не знаем и не умеем до сих пор, что хвалить на Руси, за что, впрочем, и нас похвалить не следует.

Не в господине же Каткове совокупилась русская красота. <с. 137>

Кто слишком крепко стоит за насильственную целость России, во что бы то ни стало, тот не верит в силу русского духа, не понимает его, а если понимает, то явно ему зла желает. Я сам буду стоять за политическую целость этой громады, до последней капли крови, потому что это единственный хороший результат, приобретенный Россией тысячелетними своими страданиями. Но главное не в том: (в чем главное). <с. 138>

<с. 143> «Contradictions econom<iques>» Proudhon.³⁶ Мы не считаем национальность последним словом и последнею целью человечества.

Только общечеловечность может жить полною жизнию.

Но общечеловечность не иначе достигнется как упором в свои каждого народа.

Идея почвы, национальностей есть точка опоры; Антей. Идея национальностей есть новая форма демократии.

³⁷

Мы верим в spontanneite ³⁸ идей человечества. Proudhon. «с. 147>

— Отчего у нас заблуждаются?

— Потому что дела не знают.

— Позвольте вас спросить, откуда мы узнаем дело? При незнании дела вечные беспорядки.

Укроти голову.

Речь архангельского протопопа. <с. 148 >

Славянофилы, нечто торжествующее, нечто вечно славящееся, а из-под этого проглядывает нечто ограниченное. <с. 151 >