Записи публицистического и литературно-критического характера из записных книжек и тетрадей 1860-1865 гг.
IV. Записная тетрадь 1864 — 1865 гг.

2) Ну, а случай в отдаленном будущем (оружие) (Америка изобре<ла>.) Тогда всё переменится.³ Границы нарушатся (о внутренней племенной национальной силе, которая должна заменить границы естественные). Почва, дух народный.

3) Эмиль Жирарден «Le Droil» («Голос»).

4) Статейка о естественных границах (из этой статейки переход на почву). Ложь Руссо («Le Droit». Эм. Жирарден). Историческая правда. Социалисты: два миллиона голов. Польша и социалисты. Банкет Гарибальди <с. 3>

19 августа. Политическая статья >

5) Наша цивилизация и европейская. Не хотим европейской. Всё различие: Вера, Будущее. Разумеется, не такие гадания, как книга Шедо-Ферроти. О книге Шедо-Ферроти.

6) Обо всех европейских державах порознь. Крупная история дел за всё лето. Пальмерстонова речь избирателям. (См. газеты за 19-е августа.) Кто умен <?>

Талер, деньги, идол, бог.

Падение идеала в Европе.

Франция давно не первенствовала, их идеал обшарпался.

Илья Муромец. Смирение.

21 августа. «Morning Post», хвалебная Наполеону, по поводу именин его (см. «Московские> ведомости», 19 августа).

В том же № «Московских> вед<омостей>» статья из «Journal des Debats» (ставшего официозным) о похищении в Риме мальчика Коена: грозятся папе.

NB. Папская власть падет. Может быть, падением поднимется и очистится, но не пойдет впрок; ибо очистится кунштиком. Нет веры в самом <с. 5> папе. В служителях церкви — разве суеверие. (Попытки обновленного христианства в величайших представителях католицизма, Ламенне, Лакордер.) Наивные богомольцы во всем свете будут поражены падением светской власти папы, и их теплое сочувствие к падшему папе дойдет до энтузиазма и, наверно, будет иметь сильное влияние на дела Европы. У них явятся такие поклонники, на которых Римский двор даже и не рассчитывает теперь. Помутится Европа, и много сил в Европе уйдет на это движение в пользу папе и на противудействие этому движению. Этого надобно ожидать. С другой стероны, и церковь обновится — но не иначе как в кунштик, как в два фазиса — в иезуитизм и в социализм. Она соединится прямо в революционерами и с социалистами — в искренних представителях евоих искренно, в неискренних — разбойнически (вроде того, как теперь помогает разбою в Италии), но не иначе как в том и другом случае привнеся в революцию иезуитизм.⁴

№. О социалистах (глубокая противуположность <с. 7> социализму христианства). Лучиночки и братство.⁵ По крайней мере католики (церковь ⁶) допустят все средства (после падения власти) и этим одним уже примут и внесут иезуитизм. (Нидерланды и происки католической партии). Хомяков, гадкая статья Чаадаева.⁷

21 августа. «Голос» 20 августа (отмечено).

23 августа. «Московские ведомости». Суббота 22 августа. N3. Уж если Австрия поступает под покровительство Пруссии, то это даром не кончится. Со временем, пожалуй, она вся войдет в состав прусской территории, как и Шлезвиг-Гольштейн.

Пруссия разыгралась. Нет чувства меры. Бредит военными делами. Маршируют в ряд.

Смотри №, поставленное мною в «Московских> ведом<остях>». (выписка).

№. «Если б я был дипломатом,⁸ я, на месте России, не дарил бы никого своим союзом, а показывал бы величайшее равнодушие — быть или не быть в том и другом союзе. Загадочное положение придало бы мне много интересу. Меня бы начали куртизанить. С другой стороны, я бы много наблюдал и не давал бы завязываться чему-нибудь мне невыгодному, и если б дошло вдруг связался бы в союз там, где и не ожидали и где, по расчетам, было бы мне всего выгоднее. Но главное — реформы внутри и чугунки». <с. 9>

29 августа. «Journal de St. Petersbourg» 27—28 августа. О поляках. Между прочим: иезуитизм сгубил их. Что такое иезутизм? Перевести эту статью и перейти к иезуитизму и папству. Сущность папства. Умирание его. Доказать, что папство гораздо глубже и полнее вошло во весь Запад, чем думают, что даже и бывшие реформации есть продукт папства, и Руссо, и французская революция — продукт западного христианства, и, наконец, социализм, со всей его формалистикой и лучиночками, — продукт католического христианства.

Совершенная логичность в постройке идеи: что если папа владыка духовный и если церковь совмещает в себе ответы на всё и ключи будущего, то ясно, стало быть, что кому ж и подчинены должны быть все, как не папе (логистика в характере римской постройки. Хомяков). Папство как бы должно ⁹ было восстановиться. Нарисовать идеал папы: <нрзб.> Христов наместник, владыка. Переход к русскому духовенству. Братство.

Ссора принца Вельского с матерью. Речь Персиньи. Католицизм (сила ада). Безбрачие. Отношение к женщине на исповеди. Эротическая болезнь. Есть тут некоторая тонкость, которая может быть постигнута только самым подпольным постоянным развратом (Marquis de Sade). Замечательно, что все развратные книжонки приписывают развратным аббатам, сидевшим в Бастилии, и потом в революцию, за табак и за бутылку вина. Влияние через женщин. Книга Мишле.¹⁰ <с. 11>

30 августа. Духинский («От<ечественные> зап<иски>». Июль).

Россия, ее назначенье. О покорении духом, а не мечем.¹¹ Прежнее построение Европы искусственно-политическое всё более и более падает перед стремлением к национальным народным построениям и обособлениям (представительница этого построения — Австрия).

Построиться иначе — может быть, главная задача 19-го века. Тогда-то и возможны будут правильные международные отношения, и догадаются, может быть, народы, что не следует мешать друг другу и интриговать друг против друга. Потому что каждая нация, живя для себя, в то же время, уже тем одним, что для себя живет, — для других живет. (N3. Каждая нация принесет свою часть развития в общенародное целое ¹² и проч.) <с. 13 >

Коен и католицизм. (Что можно проиграть из-за какого-нибудь Коена). Останется не любовь, а страх.

14 сентября. Нравственность народа ужасна. Вот плоды крепостного состояния. Нигилисты в народе. Солдат, не верующий в бога, кормилица.¹³ Наука нужна. Нужно что-нибудь, чтобы он сам решил любить и уважать, а не то, что ему навязано. Впрочем, разгул и масленица после крепостного состояния. <с. 14 >

Семинаристы.

Пеш и бос.

Миром управляют поэты (900 Андр<еев> Алекс <андрович>ей).

Рутина и ее качество. (Мир заждался господина.)

Нигилизм (подробнее).

1) Об отношениях к женщине. Семена Захожева записки.

Именье. (Бедная женщина. Статья Сол<овье>ва). <с. 17>

СОЦИАЛИЗМ И ХРИСТИАНСТВО

— лучиночки, в христианстве крайнее развитие личности и собственной воли.

Бог есть идея, человечества собирательного, массы, всех.

Когда человек живет массами (в первобытных патриархальных > общинах, о которых остались предания) — то человек живет непосредственно.

Затем наступает время переходное, то есть дальнейшее развитие, то есть цивилизация. (Цивилизация есть время переходное.) В этом дальнейшем развитии наступает феномен, новый факт, которого никому не миновать, это развитие личного сознания и отрицание непосредственных идей и законов (авторитетных, патриархальных, законов масс). Человек как личность всегда в этом состоянии своего общегенетического роста становился во враждебное, отрицательное отношение к авторитетному закону масс и всех. Терял поэтому ввегда веру и в бога. (Тем кончались всякие цивилизации. В Европе, например, где развитие цивилизации дошло до крайних пределов, то есть до крайних пределов развития лица, — вера в бога в личностях пала.) Это состояние, то есть распадение масс на личности, иначе цивилизация, есть состояние болезненное. Потеря живой идеи о боге тому свидетельствует. Второе свидетельство, что это есть болезнь, есть то, что человек в этом состоянии чувствует себя плохо, тоскует, теряет источник живой жизни, не знает непосредственных ощущений и всё сознает.

Если й не указано было человеку в этом его состоянии цели — мне кажется, он бы о ума сошел веем человечеством. Указан Христос. (№. Ни один атеист, оспоривавший божественное происхождение Христа, не отрицал того, что ОН — идеал человечества. Последнее слово — Ренан. Это очень замечательно.)

В чем закон этого идеала? Возвращение в непосредственность, в массу, но свободное и даже не по воле, не по разуму, не по сознанию, а по непосредственному ужасно сильному, непобедимому ощущению, что это ужасно хорошо. <с. 21 >

И странное дело.¹⁴ Человек возвращается в массу, в непосредственную жизнь, следовательно>, в естественное состояние, но как? Не авторитетно, а, напротив, в высшей степени самовольно и сознательно. Ясно, что это¹⁵ высшее самоволие есть в то же время высшее отречение от своей воли. В том моя воля, чтоб не иметь воли, ибо идеал прекрасен.

В чем идеал?

Достигнуть полного могущества сознания и развития, вполне сознать свое я — и отдать это всё для всех. В самом деле: что станет делать лучшего человек, всё получивший, всё сознавший и всемогущий? Если вы его оставите в раздробленном на личности состоянии, те вы дальше брюха ничего не получите. Социалиеты дальше брюха не идут. А наша «Молодая Россия» — только и делает уже несколько лет, что стремится всеми силами своими доказать, что дальше и всего того, что в нем заключается, ничего и нет. Пусть смеют они отрицать их. Да [и] они и не станут отрицать. Они с гордостию в этом признаются: сапоги лучше Шекспира, о бессмертии души стыдно говорить и т. д., и т. д.¹⁶ А по Христу получите:

Есть нечто гораздо высшее бога-чрева. Это — быть властелином и хозяином даже себя самого, своего я, пожертвовать этим я, отдать его — всем. В этой идее есть нечто неотразимо-прекрасное, сладостное, неизбежное и даже необъяснимое.

Необъяснимое именно.¹⁷ Начни объяснять социалист, — он скажет: это потому, что если представить себе, что всякий отдаст всё, даже себя, даже я свое для всех, то, значит, не будет бедного, а все страшно будут богаты. И соврет социалист грубо, гнусно и пузато. Ибо хотя действительно так, то есть все будут богаты, но на этом социализм и останавливается. Да и быть того не может, потому что социалист не может себе и представить, как можно добровольно отдавать себя за всех, по его, это безнравственно. А вот за известное вознаграждение — вот это можно, вот это нравственно.¹⁸ А вся-то штука, вся-то бесконечность христианства над социализмом в том и заключается, что <с. 22 > христианин (идеал), всё отдавая, ничего себе сам не требует.

Мало того: даже враждебен к идее о вознаграждении, о гонораре, он понимает ее как бессмыслицу и примет вознаграждение только от любви к дающему или потому только, что чувствует, что после этого еще сильнее будет любить дающего (новый Иерусалим, объятия, зеленые ветви).

Впрочем, социализм* даже и до такого ¹⁹ объяснения христианства рационально не доходил, а доходили только некоторые его представители, да и то поэты. Всё же будущее основание и норму социального муравейника социализм полагает в цели — в сытом брюхе, а для этого в беспрекословных муравьиных обязанностях, и высшая его мораль при этом, высшее ободрение человечеству состоит в том ^{20 21} что обязанности эти сладки, ибо будут делаться для самих себя, в собственном интересе, travail, дескать, attroyant.²²

Социализм назвался Христом и идеалом, а здесь Христос или там. . . не верьте Апокалипс<ису>.

Социализм есть последнее, крайнее до идеала развитие личности, а не норма, то есть сознательно развитые единицы личностей, в высшей степени, соединенные тоже в высшей степени во имя красоты идеала, и дойдет до убеждения, сколько разумного, столько и всем человеком (то есть самого непосредственного) — что самое высшее²³ распоряжение собой — это пожертвовать даже собой.

Патриархальность было состояние первобытное. Цивилизация — среднее, переходное. Христианство — третья и последняя степень человека, но тут кончается развитие, достигается ²⁴ идеал, след<овательно>, уж по одной логике, <с. 23> по одному лишь тому, что в природе всё математически верно, след<овательно>, и тут не может быть иронии и насмешки, — есть будущая жизнь. <с 24 >

I

С Петровской реформой, с жизнью европейской мы приняли в себя буржуазию и отделились от народа, как и на Западе. Оттого развилось сознание и самоанализирование, но материалу для познавания (непосредственно народной жизни) всё менее и менее становилось («День», № 5, 65 г.).

NB. Социальные теории уже тем грешат, что они есть продукт этой высшей отломленной жизни. Человек отрезал себе нос и все члены, и радуется, что без них можно бы обойтись, тогда как наоборот надо бы, то есть стремиться дать развитие всем отрезанным членам. <с. 25 >

В «Записную книгу». Процесс Никитченко. <с. 96>

Передовая статья.

. . . И вот всё поколенье оказалось несостоятельно, и это плоды трудов Петра! Что принесло, чем кончило наше поколенье: социальные не свои теории и рабскою боязнию иметь свою мысль («Современник>», «Рус<ское> слово»). И это еще лучшее, потому что что ж представляют нам другие-то представители высшего общества? Ломаный французский язык с акцентом и доживание доходов, а остальная огромная масса живет, перебиваясь копейками и ничего не видя, кроме своих интересов. Это даже и не буржуазия; это какие-то вполне уж личинки. Своя связь была нарушена, новая не завелась под гнетом административных начал, а у по крайней мере до конца концов было что-то, что ее связывало.

Есть еще доктора, студенты; эти — или обличиваются <?> как-нибудь и где-нибудь, или идут в социалисты-западники. До того нравственная связь плоха, что нигилистки родят и вытравляют.

В объявление о журнале

Искусством мы потому занимаемся особенно, чтоб заявить о нашем уважении к органическим проявлениям жизни духа, который хотят игнорировать нравоучители.

Записки журналиста

«Я надломлен» («Уголки поэзии»). Что это они как скоро все устали; господи, как скоро устает это поколение отрицателей!

Да чего ж он не сунулся-то к ней (к Лилиньке). Ведь он бы жил. Да что в том, что он бы жил: она бы жила на его руках, и он бы чувствовал, что она бы жила (хотят счастья только себе). Расходятся из эгоизма направления, в безмолвном и гордом страданье. Бессмысленные романтики — да им всех хочется, так и прите за всех на крест, и то счастье.

Что останется после их счастья? Есть, жиреть и в карты играть. Китайский уклад. О бессмыслица!

Да бедны мы. Э-эх!

Как это оправдывает. Но может ли эта ничтожность их намерений быть счастливыми мешать? Их счастью помешает. Но намерение. . . нет, не должно. Немецкий это расчет, а не гуманный. Да даже и расчет на их стороне. Ведь работает же Лилинька, работает же и он, — ну, работайте вместе.

Письма об исходе (отрывки и планы).²⁵

Некрасова продернуть.

Дешевый гуманизм г-на Щедрина.

Г-н Пыпин есть только либеральный барабан и больше ничего. <с. 136 >

В статью «. Современнику».

Всё это было чрезвычайно комично: сначала уничтожался Тургенев²⁶ (из угожд<ения> «С<овременни>ку») за то, что он художник, и вдруг выдумывают про г-д Зайцева и Писарева, что они засидели идею, как мухи, — за то же самое, за их антихудожественность. Всё это комично. Зачем же на полпути останавливаться? Когда выход — Зайцев. А г-н-то Пыпин что тут делал? Несчастный г-н Пыпин, не знающий куда ему деться: туда или сюда? <с. 137>

Кумиры западнические разбились (Гер<цен>), но внутри у нас только Катков. Но общество требует нравственной приманки, требует любить, уважать и идолопоклоняться. А нравственной приманки у г-на Каткова нет никакой.

Остается Акс<ако>в?

Статья о Тьере «Современника» — разбить в статье образ действий Тьера и белоараповцев.

8 романе Ахшарумова, 3-я часть. Осел-герой не знает, же ниться или нет? Бежит за этим к Иверскому.

— Не хочу жить на твой счет, — говорит героиня герою. Все они боятся этого как чумы. Это безнравственно. Это — делиться, начала разделения, это — хлопотать о своей ювелирской вещице — личности. Еще правило — единственность сюжета нигилистических романов.

Еще что

Тут нигилисты противуречат себе, тут они мещане и собственники.²⁷

№. Из этого статью: Нигилистические романы. <с. 138>

Вы были ряд нахальных бездарностей, вы и простояли очень недолго.

Чернышевский порядочный компилятор, не всегда, впрочем, добросовестный.

9 сентября. В статью аЯблоко натуральное» и проч. В человеческом уме понятие о предмете, и даже совершенно цельное понятие, всегда предшествует основательному знанью этого предмета. Итак, мы воспринимаем природу целым, но бессознательноили малосознательно.²⁸

Даже так:²⁹ знание предмета, если оно еще не совершенно полное, может вредно влиять на цельное восприятие предмета.

³⁰ Итак, говоря вообще: сознание убивает жизнь. В людях простых, может быть грубых и неразвитых, одним словом, в таких, как мы ³¹ все, — всё, что мы сказали теперь о парализации жизни, выразилось одним грубым и откровенным выражением, которое вовсе не так глупо, как обыкновенно на него смотрят: «Э, да всё это философия!» — говорят иногда эти люди и говорят правду, глубокую правду. Замечательно, что эта поговорка ³² существует у всех цивилизованных народов. Как люди свежие, не окалечившиеся³³мыслью, они не могут без смеху смотреть, как сознание хотят нам выдать за жизнь. Но сознание идет иногда еще дальше и еще смешнее: это когда оно хочет заменить жизнь теориями о ней, основанными на знании, прямо вытекшими из знания. Не мешает об этом подумать нашим теоретикам и белоараповцам.

Тип этих чревовещателей Белой Арапии — это евнух Пушкина (которого они так не любят) в «Бахчисарайском фонтане». Этот евнух смотрит так же холодно³⁴ н метафизически на настоящую горячую жизнь и так же хорошо понимает ее, как и наши бело-араповцы. Сознанье — болезнь. Не от сознания происходят болезни, (что ясно как аксиома), но само сознание — болезнь. <с. 139>

Мне нужно то, что у меня есть, а чего нет, я не хочу присвоить себе. Может быть, у меня есть талант, может быть, я когда-нибудь докажу, что у меня был талант даже значительный, может быть, окажется, что талант был только посредственный. Пускай!

«А вот отделал я их». А вы тут, верно, стояли да мне поддакивали. Я редко в таком смысле бываю откровенен с людьми, не разделяющими моих убеждений, и потому вы, верно, делали вид, что разделяете мои убеждения, и поддакивали. А теперь вот сплетничаете. И только это-то вы и могли найти на меня из фактов? Да кто ж не рад,³⁵ когда удалось отделать. Признаюсь, я очень бывал рад иногда.

Только «Стрижей» не вы писали, в «Стрижах» есть веселость. . .³⁶ А что, если вы солгали?

Капитолий

Вы ошибаетесь, г-н Посторонний сатирик. Смотрите, не подставляете ли вы свою физиономию под публичный плевок.

Забезобразничались. Да разве не возмутительно видеть шулера-сатирика, который годился бы разве в маркеры и проч.

Вы исчезаете, вы исчезнете, яко прах, — и беситесь и злитесь — вы, относившиеся с презрением и ненавистью к народному духу, к народным силам и ко всему русскому.

Вы не понимаете в искусстве ничего, в высшей степени ничего. <с. 140 >

«Современника» я отдал в чужие руки. Вы очень интересуетесь, ну так я вам это и объявляю.

«А вы и рады». Мне жаль их как людей и литераторов. Про это мы и говорить не будем. В этом отношении меня знают хорошо другие люди, люди честные, м<илостивый> г<осударь>, и мне говорить с вами об этом значит унижать себя.

Во мне много есть недостатков и много пороков. Я оплакиваю их, особенно некоторые, и желал бы, чтоб на совести моей было легче. Но чтоб я вилял, чтоб я, Федор Достоевский, сделал что-нибудь из выгоды или из самолюбия, — никогда вы этого не докажете и факта такого не представите. (Вы меня вынудили сказать это. Вы лично меня назвали, вы лично напали на меня.) Наперед вам я это говорю, я бы не стал унижаться, а перед печатью с гордостью повторяю это. Не стану защищать себя фактами. Об этом другие за меня засвидетельствуют, что я не предал раз в жизни ³⁷ за выгоду, на это есть фактические доказательства, и желаю, чтоб вы о себе тоже могли представить. А между тем неизвестно даже, кто вы такой?

А между тем вы своим изменили (когда на нас клеветали, что мы просили прощения). Ведь чем тогда вы маскировались?

((Били кулаком в стенку». Я соглашаюсь, что с моей стороны это было тогда легкомысленно, была юмористика — именно то, в чем я упрекал г-на Щ<едрина>. Но теперь, теперь я уже не скажу, что это легкомысленно. Теперь я думаю, что это действительно было так.

Об искусстве. Финал. Не беспокойтесь, это вовсе не так глупо. Я знаю, что пишу правду и дело. Только поняли ли вы-то меня? ³⁸

Вы теперь погибли, вы теперь раздавлены и проч. Сам трубит победу. Это старые и чрезвычайно глупые приемы, которые надо бросить. Очень уж глупо, и себя очень выдают они. <с. 141 >

Как будто тут есть что-нибудь:

Помещать статью, хотя бы и в журнале с враждебным направлением. Тут ровно ничего дурного — если вы помещали то именно, что вы в каждом журнале поместили бы. Другое дело начать петь с чужого голоса. <с. 142>

Да, я болен падучею болезней, которую имел несчастье получить 12 лет назад.^{39 40} Но падучая болезнь не мешает деятельности. Было много даже великих людей в падучей болезни, из них один даже полмира перевернул по-своему, несмотря на то, что был в падучей болезни. К каким приемам вы прибегаете.

У нас нет вестовщика. Ведь вы его не назовете. Назовите-ка. А вот вы так говорите, что у вас есть вестовщик.⁴¹

«Он мне сам ⁴² говорил». Стало быть, вы меня знаете, зачем же прячетесь. Если вы знаете, то ⁴³ знаете и больше. Ну что ж вы можете сказать? Скажите. Не то ли, что у меня и доктор пил. Не то ли, что я, может быть, вам же делал добро. Я знал двух, которые мне напакостили ⁴⁴ и которые, кроме помощи,⁴⁵ ничего от меня не видели. Таких множество.

Вы не выставите ни одного факта про меня лично, про Федора Достоевского, чтоб я вилял из-за выгод, из-за почестей, из-за самолюбия.

Я с благородной гордостью говорю это.

Говорю и в литературе.

Но ведь это вещь серьезная (монастырка), ведь это извращение понятий юношества, извращение законов природы. Ведь эти понятия яд. До известной широкости понимания доходят, только перейдя юношество.

Вы подкрепляете свое свидетельство тем, что меня знаете. Если это не ложь, призовемте третейский суд, и тогда явитесь на него и докажите: что вы, во-1-х, меня видели в смешном положении, что я вилял когда-нибудь из выгод, чтоб я писал о честности, будучи вором, и, будучи вором, спекулировал бы на либерализм и на народные слезы, что я брал напрокат псевдонимы и, наконец, что на меня можно кому-нибудь плюнуть. Докажите, что я не честный литератор, и посмотрим, что скажет третейский суд. Что я когда-нибудь заботился очень о личном моем авторитете и проч.

О Тургеневе.

Но ведь то, что написал г-н Антонович, было слишком глупо даже и для г-на Антоновича. <с. 143>

«Сов ременнику».

«Дорого бы дали и проч.» — нет-с, дорого нельзя дать.

И выходит баба, которая ничего в себе удержать не умеет.

(Теория яблока).

Ведь он опять солгал. (Если когда-нибудь окажется, что это он написал «Стрижей», значит, он опять солгал.)

А лгать подло. Оставляю его при его совести. В положение это вы себя поставили себя ⁴⁶ и навек себя замарали. Музовкина, у вас враги, и всё личные. У вас нет литературных врагов, у вас всё личные.

Я ничего лично не имею против г-на Щедрина, он мне отнюдь не враг. Но я преследовал в нем литератора продажного (что я слыхал лично от г-на Щедрина). Кто ж и мог ему выставить весь позор его положения.

Вам нельзя со мной об этом говорить. Да и я не буду с вами об этом говорить. Об этом другие могут свидетельствовать.

Вы хотите говорить обо мне лично. Вы проиграете. Монастырка <нрзб. > глупа.

Я пишу теперь серьезно, без малейшей претензии на юмористику. Тут дело не в юмористике. Да и неприлично мне теперь заниматься с вами юмористикой. Это значит на равную ногу себя с вами поставить. А я могу быть на равной ноге только с порядочными людьми.

А вы этому рады? Чему-с? Не смешивайте двух вещей.

Я жалею о безвременно умершем Добролюбове и о других — и лично, и как о писателях. Но из этого сожаления не скажу, чтоб они не врали. Мы говорили это и прежде, и разговор наш был с уважением к всякой статье друг друга. Но у них был талант, а у вас нет.. . в вас и теперь комизм, что вы их именами прикрываетесь и думаете, что они вам свою репутацию в наследство оставили. Что им следовало, то и вам. Но вы, друзья, годитесь на жаркое. Это вы забыли.

Психологии у вас недостало. Свое должно понравиться уж тем одним, что вы его так высоко цените (не ценили бы, так не цито-вали бы).

Это я вам ⁴⁷ с насмешкой говорю. <с. 144»

Хотя уж теперь дело идет о г-не Страхове, а не обо мне, и вы продолжите,⁴⁸ точно мне говорите, чтоб мне приписать всё то худое, что вы хотите сказать о г-не Страхове. (Ловкий маневр. Коли теща есть, так чтоб и теще). Но я все-таки заступлюсь за г-на Страхова.

Г-н Страхов не побоится сказать, что все ваши «слухи» о сдерживании пера — вздор.⁴⁹ Подтвердят, что это вздор, и другие свидетели. Пишу же я вам это вовсе не для того, что считаю важным вас в этом разуверять, а для того, чтоб вывести ⁵⁰ <ем> — и какие вы люди (вы же побоитесь сказать, что это ложь). Ведь вы очень хорошо знаете и понимаете причину, по которой не отвечал и не отвечает г-н Страхов, зачем же вы лжете?

О дураковой плеши в этих случаях говорят наверно. Так делают честные люди по крайней мере.

За что ж вы моего доктора-то обругали? Это ведь в вас злоба.⁵¹

Воняет, воняет! (поговорка Суворова).

Нет, г-н Страхов обращался к г-ну Каткову с письмом как к своему знакомому и имел полное право обращаться именно с таким письмом.

Г-н Катков глубоко ошибается. Он теперь сам говорит, что надобно глубже

Каткову не отвечаем. Ведь вы знаете почему? Знаете отлично хорошо, а пишете. Ведь это в высшей степени нечестно.

Впрочем, вы сами говорплп отред<ащии>,

Нет ни одной статьи, которой бы я скрыл, и не то что по запросам какпм-нибудь, а так, по первому спросу объявить готов. Что же запрещено, что ли, писать под псевдонимом? Да вот вы же пишете и даже на раз взяли имя. Я не прячусь, м<илостивый> г<осударь>. Я не прячусь, я ни от кого не прячусь. Нет ни одной статьи, от которой бы я отказался (потому что от редакции), выражал мнение редакции. Писали сообща. А вот вы так прячетесь, вы говорите, что «Стрижей» написал не Щедрин. А ⁵² что ж, если это писал Щедрин? Значит, вы солгали и т. д.

<с. 145 >

«Современнику».

. . . И до чего вы дошли: две статьи, две статьи, две статьи разом, в одном номере двумя авторами! Даже скрыть не умели, как вы раздражены!

«Соберемся в кружок и хохочем». Если есть словечки, мы хвалим. У г-на Щедрина (М. Е. Салтыкова) бывает иногда ядовитая веселость, — всё же лучше, чем совсем уж плоская бездарность: прочтет кто-нибудь у нас вслух, и мы смеемся. Об этом человек 2Q могут засвидетельствовать. А вы так вот напротив. И какие вы унылые теперь стали:

«Угрюмый, верный и тупой. . .»

«Ослом»; да я из одного уважения к самому себе не захочу так ругаться.

Кто вас в огород пустил?

Вы мещане социализма, точно так же, как «Голос» — мещанин либерализма.

По обыкновенному, по мещанскому, по вашему понятию (жену не надо любить, и дурак, что любит).

Какой вы сатирик! Вы ругатель, а не сатирик.

Письмо к Каткову. Ведь вы же не можете сказать, что г-н Страхов тут унижался, что он неискренно говорил, что он просил прощения. Он излагал свои убеждения в этом письме сознательно, ясно и с достоинством.

Но я вовсе не признаю за авторитет г-на Каткова. Он ошибался положительно, да! да! да! Глубже. . . Катков брал у нас всё. <с. 146 >

№. Нигилистический роман. Его концепция — всегда одно и то же: муж с рогами, жена развратничает и потом опять возвращается. Дальше и больше этого они ничего не могли изобресть.

Об обеспечении духовенства. «День» 29 августа.

Финал моей статьи: в ответ «Современнику» на его майскую выходку против «Дня».

Мы вовсе не такие почвенники, чтоб отвергать общечеловеческий идеал и, призывая к почве, — тупить людей, суживать их горизонт и стеснять горизонт. Мы потому, главное, не таковы, что христиане, вполне христиане. А первый догмат христианства — общность закона для всех, общность идеала, все братья. «Шедше научите вся языцы» и проч. Поймите же нас. Мы почвенники, во-1-х, потому, что верим, что ничего на свете не происходит отвлеченно (вне настоящей, исторической) жизни и скачками. Если можно согласиться с идеями Бокля о влиянии климата и других вещей на образ развития и круг понятий народов, то ясно из этого же, что по прекращении этих условий прекратятся и понятия народов, образовавшиеся под этими условиями. Почва обработанная изменяет климат (население), железные дороги сближают расстояния и т. д. Если в самом деле правда, что народы магометанские и не могли быть не магометанами, то правда и то, что обращаться в христианство они и не могли раньше срока всем народом, а только разве <с. 147 > отдельными личностями. (Теперь все обращаются). Следственно, и мы, прежде чем не выживем всего своего и не станем общечеловеками. Во-2-х). Путь ваш к достижению общечеловеческого идеала нам кажется неправильным; ибо чтоб из прежних идей и усвоить, нажить себе новые идеи, влечения и стремления, — нужно действительно жить настоящей жизнью, а не одним только мозгом, общим мышлением. (NB Прим<ер>: Общая идея сострадания и человеколюбия и более частная: сожалей, дескать, вот этого — понятнее. В 1-м случае мышление, во 2-м действительная жизнь). А чтоб настоящим образом, то есть взаправду, жить — надо быть у себя, своим, почвенным; земским и проч. и выжить всё на практике (и потому ваш прием ложен). А в-3-х и главное (что собственно составляет не одну идею почвы, а нашу, собственно отличительную характеристику нашего журнала) — мы верим, что наш, собственно наш, русский выше европейского (что он только сильнее разовьется от соприкосновения и сравнения с европейским), но что он-то и возродит всё человечество.

Развитие.⁵³ Все признаки этого, понятие о геройстве, о общинном владении, о собственности. Там социализм и лучиночки, у нас братство, там личность, у нас общность, п в этом смысле Духин-ский прав.

Вы верите в l'homme de la raison, в l'homme de la nature и de la verite ⁵⁴— кукла, которая не существует.

Напротив, l'homme de la nature et la verite есть тот, который есть. <с. 148 >

Естественные науки, именно на которые вы упираетесь, должны бы прежде всего вас этому научить. Одно бы вас извинило ⁵⁵ несколько: это то, если бы вы в l'homme de la nature et de la verite верили как в идеал. Но ясно, что нет, ибо вы тогда верили бы, что человек остановился, или не верили бы, что человек со временем может быть l'homme de la nature et de la verite.

— ваши романисты выдумали только разврат в браке. <с. 149 >