Другие редакции и незаконченные произведения.
Кроткая

КРОТКАЯ

(Стр. 5)

Черновые наброски (ЧН)

<1>

Может, дескать, шить, и даже, так сказать, из хлеба.

Образ принесла.

Этот образ — слушайте, слушайте.

Я заметил что-то высокомерное, вы, может быть, не знаете моей жизни.

(<нрзб.> злые <?> обстоятельства.)

Я познакомился с Лукерьей и вызвал ее.

Осенний вечер.

Не особенно талантлив, не особенно умен, довольно дешевый эгоист, но характера твердого.¹

Всё это сказано было с особенного рода гордостью — вы сами знаете, как это говорится.

Я имею наружность приличную, даже молодцеватую.

Я понял, что. если я буду унижаться и просить прощения, что я закладчик, — я буду смешон и жалок. А начну хвалить себя и топыриться <?> — буду смешон и глуп. Апотому суров, горд, страдает молча² и даже жизни своей не рассказывал. О, это, впрочем, может быть, нехорошо, что я сам жизни не рассказал, а она от других узнала. Надо бы было потихоньку, потихоньку на жалость бить. Гордее, разумеется, но жизнь рассказать. А то она сама потом всё узнала в комическом виде. Но я думал иначе, и вопрос: для чего женил<ся>.

Я ошибся.

Бунт, к теткам.

Офицер.

Меня об дуэли?

Я про дуэль.

О, я на улице — под бильярдами.

А теперь вы святы? (То есть с кассой ссуд?) Я даже удивился. Неужто объясниться хочет. Я замолчал и вышел к пришедшему просителю.

Для чего же она позволила.

Из ненависти ко мне, напускной и порывистой, она оскорбить меня, но когда дошло до дела.

Я после понял, что это такое было. Просто металась и оскорбить меня хотела и порисовалась этим, увидала в такой низости, что вся правда в душе ее поднялась, ее ли, это ли создание, могли пленить они, эту чистоту и силу правды. Она только могла гнушаться.³ К чести моей скажу, я всегда в ней знал это. Я другою ее и не воображал. Почему ж я любил-то ее, почему ж ценил-то ее, почему ж женился-то?

На улице ее захватил, привел, посадил, револьвер.

Сцена до пения.

Тут я решил, что я ни за что.

Бывает, что бессознательно поглядишь. Она знала, что я видел.

Это и я несознатель<но>. Да здравствует электричество человеческой мысли.

Я чувствовал, что я испугаю ее моею готовностью принять смерть.

Вы спросите: твердо ли я надеялся. Отвечу как перед богом милостивым: «Нет».⁴

Вы спросите: а почему он не спас ее от преступления, не встал. Да, я не спас, да, я сделал подлость, но отчаяние.

Я победил, а она навеки побеждена. Побеждена, но не прощена.

Лукерья не хочет.

в слишком большом горе, после первых сильнейших взрывов — всегда спать хочется. Кстати, приговоренные к смертной казни, говорят, чрезвычайно крепко спят в последнюю ночь. Да так и надо, это природа делает, а то силы бы не вынесли.

Вылечили.

Началась злоба.

Было ли ломание?

Я не ломался, жена, стрелявшая в мужа, не жена ему.

После револьвера.

Было ломанье.⁵

Здесь N3. Главное: без психологии, одно описанье,⁶ до самого падения в ноги, и там уж он объясняет всё: как он ее любил, как он, может быть, ломался, но это простительно.

Я должен признаться, что я был уколот упреком в трусости, а потому и лежал.

Вызов во взгляде исчез.

Робкая кротость. Но робость прошла, и она не боялась глядеть.

Мстил ли я.

Пелена. Что такое эта пелена.

Здоровье, но не очень.

Падение в ноги.

Всё это вдруг случилось. Песенка. Лукерья и прежде говорила, что поет. «Ишь, барыня поет».⁷Что ж, да она обо мне совсем позабыла.

Но вдруг другая жилка затряслась во мне:^{8 9}

Подобная же мысль была весьма уместно выражена¹⁰еще прежде в романе графа Сальяса «Пугачевцы».

Строгое удивление: кроткое удивление, но строгое, строгое, долгое, недоумевающее. «Любви, любви, ты хочешь любви? ..» Я не вынес и упал, свалился к ногам ее. Она отнимала ногу, а я целовал пол, где стояла нога.

Ты сняла с меня ложь.

Ведь я знаю же, что касса ссуд — низость.

Перед самоубийством страшная сцена мольбы о прощении, после которой он уверился, что она не презирает его.

<2>

Открыв кассу, я нарочно усилил всю эту казенщину, то есть образ, бульдога. Револьвер. Слушайте, слушайте.

Ждал выстрела. Право, ждал искренно. О, во мне есть серьезное.

Такая, как она, вдруг спустит. Кроткие так, отдаются движению, не рассуждают. Револьвер. По покатой инерции ослабления чувства. Фу, какой я вздор написал. А ведь это инерция, и покатая. Захватит тебя, спусти, спусти курок, спусти. Э, попал.¹¹

Сначала исхудала, видимо, мучилась угрызениями (сама она мне объявила потом в истерике), а потом забывать меня стала.

О, как я ее любил. Ведь вы этого не знаете. Но ведь и она поняла, что я ее любил каждый час, каждую секунду во весь этот год. (Это он ей потом, после объяснения.) ¹²

Я ее испугал. Она моей любви испугалась, она думала, что я про нее позабуду и что так мы и будем. А ведь если так, то ведь она не предполагала никаких чувств во мне. Человеческих. Без негодования предполагала, не осуждаю: так, дескать, человек ординарный, из той породы людей, равнодушно. Но в этом равнодушии, в этом именно отсутствии негодования — сколько презрения. Она просто забыла меня, забыла, даже песенки начала петь,¹³ о моем существовании забыла.¹⁴

Само собою, что вылетают слова слишком нетерпеливые, наивные и неожиданные, непоследовательные, себе противуречащие, но искренние, хотя бы даже и ужасно лживые, ибо человек лжет иногда очень искренно, особенно когда сам себя желает уверить в правде своей лжи.¹⁵

Как бы подслушивал ходящего и бормочущего.

Видите ли, я не сумел сделать, я просто не сумел сделать, а то всё было: я ее любил, я великодушен, но я не сумел, что-то я тут не сумел. Но — довольно! довольно! Кончено так кончено. Чего же теперь, не правда ли? ¹⁶

Отдать Добронравову, прочь это прошлое, а ты прости его. Не раздать ли бедным, кроме 2000, оставить те на Булонь.

Я, собственно, ведь для чего женился? (Это в антракте после револьвера.) (Не упустил случай.)

ДО ПОРЫВА. Забыла она про меня, что ли? ¹⁷

С горстку. Так ведь это недоразумение.

Я так и закричал: «Это недоразумение!»

И я завопил на весь двор: «Люди,¹⁸ это недоразумение!»

А разве нет? Разве не недоразумение?

В том-то и дело, что она хотела действительно меня убить и надумала это ночью. Это я узнал от нее вчера же.¹⁹

Я отдал два заклада. Я возвратил деньги: пришли, ползали на коленях, благодарили. Она видела.

«Это как птичка», — подумал я.

Видите ли, уговор лучше денег, пусть откроет глаза, — мне кажется, я начинаю мешаться.

И дурная улыбка ее прошла.

В утро револьвера купил новую койку.

Я мечтатель.

Я знаю, я знаю.

Касса ссуд — это позор, позор.

Я искал раскаяния, я не сомневался в том.

Конспект: после горячки. Она моя! История дуэли. Теперь побеждена. Добрые дела. Кротость. Белье. Чтение.

Купил новую койку. Вина.

Под конец во мне недоумение на себя. О, я даже тогда понимал, что ошибался.

Что-нибудь да говорили, но я не давал распространяться, да и она сдерживалась, чтоб не распространяться.

Она: «Мы рознь. Я думала, вы меня оставите гак».²⁰

— Согласимся, что мы требовали один от другого невозможного. Я ипохондрик, а ты прямолинейна. Для чего мы мучаем друг друга? Не лучше ли б объясниться. Но я и не знал тебя, как тебя люблю. После револьвера я был удовлетворен в моей гнусной гордости и нарочно разжигал в сердце обиду. Теперь вдруг пелена упала и проч.

Это всё в судорожных объяснениях любви.²¹

Ведь несколько дней, да, пять или шесть дней — и вот давеча, да ведь это было давеча, еще давеча!..

Я сказал это неосторожно.²²

Что она преступница.

Что она понимает и ценит всё мое великодушие.

5 глава

Одну бы каплю подождать.

Если б я только 5 минут раньше — и навеки прошло.

Это был случай. Я бы ее уверил во всём совсем.

Ну на что, зачем она убила себя? Конечно, внезапность.

О, я понимаю (читатель).

Пирожки.²³

К чему мне законы? Бог, а жена, где она? У меня теперь нет законов, нет ничего, — чем могут они испугать меня.

Да, удивл<ение>, и строгое.

«Это я-то говорила с блеском, я! Вы, оттого что меня любите. преувеличили». Было много девичьего, тем-то и мпло.²⁴

Ей, в объяснениях, когда кается: «Потому что они (офицеры) были наполовину и правы, потому что я тогда действительно струсил, и вот это и гнело меня самого всё время, и я, вот уж шестой год, не хочу сознаться, что я тогда струсил, а я тогда струсил...»

— Полноте, полноте, успокойтесь, это не так, вы сами себя теперь мучаете, простите меня, это я виновата...

Последнее объяснение: «Я буду вас уважать...»

Ведь оставаться со мной — значит, надо было принять мою любовь.

Разве я ив унижения целую пол? Я целую потому, что это мне сладко.

Должно быть, внезапно, потому что и записки не написала.

Лукерью чуть не потревожили. Из окна и со двора видели ее, впрочем, бросающуюся, четверо или пятеро свидетелей.

Я ведь предчувствовал, что ты меня стала, я догадался.

Она думала, что всё гак и останется. Она отучилась любить меня.

Нет, когда с Ефимовичем она сидела, ведь было легче, когда с револьвером стояла надо мной, ведь было легче — потому что она все-таки тогда любила меня, а теперь она отучилась любить меня. Но я уже теперь не хотел выпускать ее из рук.²⁵

О, как вдруг упала эта пелена!

И после первых ног и ее припадка (я мало говорил, только в Булонь)²⁶ — и наступило отчаяние, пелена.

Я подходил к ней судорожно и говорил. Я вес надеялся до последней минуты.. .²⁷

О, как я²⁸ ее мучил (излияниями)!

О, как она винила себя!

Строгое удивление. Я показался так глуп, так беден и жалок.

О, как я гордился пред тобою за револьвер. О, я всю зиму только и делал, что любовался моим подвигом, оттого и тебя забыл.

Я ей только напомнил о ее поступке, потряс и напугал воспоминанием.

Я мало еще понимал, всё еще продолжал не понимать (то есть что ей страшна моя любовь).

«Я буду уважать вас». Странные слова, но мы обнялись. Явилась Лукерья.

Она бросилась ко мне, плакала, обнимала судорожно.²⁹

Final. Вот теперь, когда я всё это перебирал в голове, я понимаю: не приняла любви, думала, это так. И до того тяжела была любовь, что приняла лучше смерть. Это было внезапно.³⁰

Глупая и комедиантская мысль мелодрамы, но если б возможно было не хоронить ее. Я не могу представить, что ее³¹ унесут.

Нет, однако, серьезно, как же я тогда буду?

Это мысль ложной мелодрамы, приличная Кукольнику, которого так осмеяли, но, значит, она верна, если она есть у меня. И вообще я заговариваюсь. Дело в том, что Лукерью не отпущу никогда — она расскажет. Я убежден, что я не знаю еще бездны подробностей.

Струсил. Меня, впечатлительного, ипохондрического человека, поразила обстановка, буфет, и как это я вдруг выйду, и не выйдет ли глупо? Струсил. А потом перед товарищами уж и не хотел признаться.

Шиль Блаз и проч. и сообщение (кто сколько съел). Как хохотали! Ну мог ли, мог ли я ожидать! Рассказ про Фауста.³² Вот как говорит Лукерья.

Для чего, для чего она умерла?³³ Я бы и оставил ее только так, если б ей хотелось, чтоб осталось так. Она не верила, она характеру моему не верила, ипохондрии моей не верила. Нет, пет, я вру, и не это. Просто потому, что со мной надо было честно, всецело, любить так любить, не то что как с лавочником, а так как она была слишком целомудренна, слишком честна, то и не хотела меня обмануть под видом любви полулюбовью или четвертьлю-бовью. Ведь она знала, ведь она видела, что она для меня всё и что я потребую всего, всего.³⁴

А главное, что это ведь всё так, косный, обидный случай, внезапный случай!^{35 36} как подумаешь, что если б я пришел раньше, или кто вошел, или даже Лукерья, — и ничего бы никогда не вышло.

Заострившийся носик (провалившиеся глаза)... Не знаешь ты, каким бы раем я оградил тебя! Ну, ты бы меня не любила — ну что ж, всё и было бы гак, всё бы и оставалось так. Рассказывала бы только мне как другу... Ну, если б полюбила другого — ну и пусть, и об этом бы пусть рассказала.³⁷ Ты бы шла с ним и смеялась, а я бы смотрел на вас с другой стороны улицы и смеялся бы, потому что ты с ним смеешься.

Стран<ная> мысль — если б ее не хоронить, потому что как же ее завтра унесут? О, пусть бы только открыла глаза.³⁸

Она говорила в последней сцене: «Я буду вас уважать». Я обнимал ее, плача в восхищении, но внезапная новая какая-то и чрезвычайно сильная боль вдруг подступила к моему сердцу: «Зачем она сочла нужным сказать³⁹ мне, что она меня будет любить и уважать. К чему необходимость этого обещания — значит, целая бездна еще между нами не договорена».⁴⁰

Касса ссуд — падение воли и ума, ложная идея самобичевания и самовосхваления — дескать, «довели, так вот вам позор так позор,⁴¹ тверд и не боюсь вас».

Строгое удивление, потом стыдилась и смеялась в стыде и вдруг заплакала.

Да, я ее испугал, она была испугана, вот разгадка (перед выбросом из окна)! Да и устала в зиму-то.⁴²

Я ее вдруг сделал другом. .. Это после такого-то отчуждения, ио вполне другом, уже ничего не скрывая, как на испоьедц, как на исповеди! Куды, более чем па псповедв, не скрывая даже того, что от себя скрывал. Я выдумал, например, что действительно струсил.

Что так и забыл ее, так оно и будет... О, я тогда еще не мог осмыслить. Нет, смысл еще не возвратился весь.

Здесь:⁴³

1) взрывы к Мозеру,

2) то и то,

3) стала разговаривать, что читала «Жиль Блаза»,

4) стал хвалить, это я-то, не говорите,

5) рассказ про пирожки,

⁴⁴

Зачем сказала, что она будет уважать? Зачем нашла нужным сказать это?

Поцеловал, она вся вспыхнула.

Тут лавочник, это он говорил, что с горстку.

Ботиночки ее тут (вдруг). Как же ботиночки тут, а ножек ее нет.⁴⁵

Мы смеялись накануне, а наутро она строго подошла ко мне и сказала, что она будет уважать.

Измучил я ее, вот что! Устала.⁴⁶

Ведь она бы непременно написала: вот, дескать, не вините в смерти. Нет, тут недоразуменье! И с чего, с чего ей было умертвить себя?⁴⁷ О, я ведь понимаю (честная), но все-таки (я бы стоял на другой стороне тротуара). Со мной еще можно жить, то есть допустить меня при себе. Не знаю, устала она от жизни, устала. Нет, это случай внезапный, а то написала бы. Я это всё говорил Лукерье — у той только одно слово: измучилась очень барыня, ведь так плакала без вас иногда! «Так что ж ты мне не сказала, что ж не сказала!» — закричал я. Нет, я ни за что не отпущу Лукерьи. Ботиночки.

(Чего ж она не подождала. Еще бы капельку, капельку.)⁴⁸

Малокровие, может быть, просто от малокровия, от недостатка жизненной энергии. Да, действительно, могла устать. Устала в зиму.⁴⁹

Я могу положительно сказать, что она была гораздо образованнее меня (в послед<нем> монологе). Как тонко понимала. И наконец, могла же она смеяться Гренадск<ому> епископу... Стало быть, была спокойна, был мир в душе. Я подошел п мир этот нарушил. А ведь она верила ему, верила, что я не подойду никогда. Да и не думала обо мне вовсе.⁵⁰ Дитя! дитя! 10-летпее дитя!

Рыдал, рыдал, бедный, по под копец так измучил, что сам испугался.

⁵¹

Ведь это было несколько дней, и вот нынче вдруг подошло.

Она повторяла: «Я не стою, я не стою». О, как она плакала. Я поцеловал.⁵²

Поцеловал — она вспыхнула, точно девочка, точно не муж поцеловал.

Одно только слово пронзило меня — уважение.

Я только помню,⁵³ что, когда я воротился, она была еще теплая. Главное, они все глядят на меня. Я вхожу в ворота, а они глядят. Я вспоминаю как во мраке, что я подошел молча и долго глядел, нагнулся и гляжу. Они все обступили и говорят мне что-то.

<3>

РАССКАЗИК. КРОТКАЯ. ЗАПУГАННАЯ (sic)

С строгим удивлением. С горстку. Всё это будет возрастать (то есть впечатление в дальнейшем).

Вот пока она здесь, еще хорошо: подхожу и смотрю каждые десять минут, а унесут ее завтра, и — как же я останусь один?

Я привык, чтоб она тут сидела и прежде, к песенке ее прпвык, как же я без нее?

Наталью призываю, та плачет, что она говорила, не жаловалась ли.

Я хожу, хожу, хожу. Как же я буду?

⁵⁴

Я не хотел знакомств: определенный раз в месяц в театр и т. д. (у нее не было матери). Были сестры двоюродные — рубль.

Гроб белый, цветы (это я велел принесть цветы). Наталья принесла букет.

Кроткая. Стала ужасно молчалива и никуда не просилась. Песенка. Молодость.

С ним поговорила перед самым убийством очень ласково (и даже нечто игривое), но коротко.

Стояла, уперши в лоб руку и как бы улыбаясь (длинною улыбкою).

Она отвергла мою любовь. Запугал ее.

После револьвера, за чаем, посмотрела на меня скользя (судорожно) и вдруг на миг быстро улыбнулась, как бы ошибясь, и вдруг быстрая холодная дрожь мгновенно прошла по ее телу и лицу.

Служил в офицерах, касса ссуд, револьвер.

Каждое утро платил, по субботам (не чаще). Чистое белье.

Заставлял ее выдавать ссуды и записывать, не захотела, офицер стал ходить.

Я был обижен людьми (мимоходом: из полка я вышел по приговору офицеров, что не принял дуэли). Я хотел нажить очень немного, очень, тысяч тридцать, купить имение или выехать sa границу.

Я высмотрел сиротку, которую отдадут.

Я скитался по Петербургу, с рукой, ночевал в приютах. Жажда порядочности захватила меня, когда вдруг шесть тысяч получил.

Вот⁵⁵как образовался мелкий тиран.

Она не знала, что я держу кассу ссуд. Я сказал — контору. Узнав про ссуду, она сначала была не очень удивлена, по потом.

Выдержав револьвер, я отмстил за всё моему мрачному прошлому,⁵⁶— офицерам, меня выключившим, и позору скитания, и всему.

Я это понял несколько дней спустя после сцены с револьвером. Я долго понимал это. Я протягивал понимание нарочно на год, чтоб насладиться, и я наслаждался.⁵⁷

Я был виноват — да, но меня довели, меня довели. (Это он в середине).⁵⁸

Я ждал выстрела, но мне казалось, что если я побежду, то выстрела не будет (то есть пересилю).

Привел ее за руку, она села и с вызовом смотрела на меня, но она боялась, она боялась.

Она была запугана еще в доме. Она вышла за меня как за освободителя. Но я принял холодно. Ложный расчет! (N3. Хотели продать.) Я принял холодно, но сам помышлял: вот буду в клуб-пике-то.

N3. Вся катастрофа со свадьбы до револьвера произошла быстро, в 5 месяцев.

Строгое удивление. И в этом строгом удивлении, «тут только», в первый раз (!) я постиг — всё, чего не понимал я,⁵⁹ — ту совершенную и давнишнюю отчужденность ее от меня! А ведь я, представьте, я всё думал, что она меня любит и терзается любовью ко мне и угрызениями совести. Я как деспот наслаждался этой мыслью все 1 ¹/₂года. (№. Это — подчеркнутое — про себя и мельком.)

Мельком. Костюм мой, старое пальто, но чистота (белье например) .

— и за руку, и за изгнание). Этого ничего не было (то есть в мыслях), но это всё сидело в том чувстве того мгновения.

В самом конце уже после: я хожу, хожу, хожу —я не зпаю, презирала она меня пли пет? Не думаю, что презирала, не может быть, чтоб презирала меня после револьвера!⁶⁰Странно ужасно: почему мне ни разу пе приходило в голову во всё это время, что она меня презирает. Я в высшей степени был уверен в противном,⁶¹ до самой той минутки, когда она поглядела на меня тогда с строгим удивлением. Тут-то я сразу понял,⁶² и презрение понял,⁶³ безвозвратно, что она меня всё время, всегда⁶⁴презирала. Ах, пусть, пусть! Пусть презирала, только — только как же она в гробу, а я один! Как же я один? Пусть бы презирала.⁶⁵ Давеча еще ходила, говорила.. ⁶⁶ Совсем не понимаю.⁶⁷ Она выбросилась из окошка. Это я знаю, теперь мертвая. Это тоже верю. Ну пусть бы встала и сказала. Одно бы только слово, поглядела б на меня и что-нибудь⁶⁸ сказала. Одно, одно...⁶⁹ Я опять позвал Лукерью. Я теперь не отпущу Лукерью...⁷⁰ Она много с ней говорила.

Она теперь в гробу, в зале. Я всё хожу. Я хочу себе уяснить это. Вот уж 6 часов как хочу сделать и всё не соберу в точку мыслей.⁷¹ Это вот как было. Я далеко не литератор, и наплевать.⁷² Я просто расскажу, расскажу, как сам понимаю. В том-то и ужас, что я всё понимаю. Это, если хотите знать, то есть если с самого начала брать.

... Она ко мне приходила закладывать вещь, чтоб публиковаться в «Голосе» о том, что вот, дескать, так и так, гувернантка, согласна и на отъезд, и уроки давать на дому.⁷³

Принесла образ.⁷⁴

— она это всё узнала.

Песенка, в неделю рае, всё слабее, я вдруг заметил. Встал, вышел (вахотелось выйти), но дошел лишь до конца переулка. На улице загляделся — собака, лошадь, или поговорил с кем, стал задыхаться, воротился, прошел по комнате, сел, взял за ручку? «Скажи мне что-нибудь» (что-то глупое, потому что у меня дух захватывало). Вдруг с строгим удивлением (я ужасно удивился), но вдруг всё прошло, и я так и рухнул к ногам ее, целовал ей ноги.⁷⁵ Я, кажется, не много говорил, я только прямо сказал ей, что повезу ее в Булонь купаться в море. Я таял от любви к ней. С ней припадок.

Ричард Шекспира. О, я люблю поэтов, с детства, с детства. Я оставлен был один, в школе, по праздникам (никогда прежде о школе), с товарищами я был не товарищ, меня презирали. Мне только что прислали 3 целковых, и я тотчас же побежал купить «Фауста» Губера, которого никогда не читал. Я есмь зло, которое творит добро.⁷⁶ Вечером я купил лакомства, но мне стыдно было, потом я всё говорил —она молчала (вскользь всё), то есть, я вам скажу, она вовсе от меня не отворачивалась. Ей тяжело было со мной, это правда. Я это видел. Ох да! Но я думал, что всё пересилю!⁷⁷ Но вовсе не отворачивалась. И так три недели. И главное, в последний день я рассмешил ее, рассмешил уходя.

Она отвергла мою любовь. Это пусть! Это пусть, но пусть она оживет, пусть она того хоть офицера любит, а я буду сзади, с другого тротуара смотреть.

Когда я обвенчался, я ввел ее в дом, гордясь своим превосходством.

Портрет папы, в Эрмитаже.

Она так и⁷⁸позабыла о моем существовании.

Пусть бы подошла п упала передо мной молча, и мы⁷⁹тут же бы обнялись, тоже молча.

Но она как бы забыла о существов<ании>.⁸⁰ Я видел, что она начала меня любить.

Зачем я ей не рассказал мою жизнь? Но мне стыдно было. Я очень целомудрен. И горд. Не-е-ет! Тут что-то другое, а я не целомудрен и не горд. Впрочем, не в названии, а я только не сказал и дурно сделал.

Мне нравилась идея, что мне вот уже сорок один год, а ей нет шестнадцати, эта идея мне нравилась. Потому что ей не было 16-ти.

Купил Шекспира. Спросила меня: что такое компромисс? Я отвечал.

В тот раз она опять проспала на диване, одетая,⁸¹ и еще два дня, а потом я молча купил железную кровать и ширмы и поставил в другой комнате.

Она сначала выходила выдавать (заклады), но одной даме выдала даром. Ссора.

Она спросила меня о дуэли.

Я вставал ночью и ломал над нею руки и плача и в радости говорил: «Всё же она жива... тут.. .⁸² Я сделаю, я всё сделаю, и она увидит, еще есть время».⁸³ Она спала и не догадывалась, что я стою. Коечка ее маленькая, железная, дешевая, я 3 целковых всего на толкучем дал.

Я теперь Лукерью не отпущу, она мне всё расскажет.

Мелькающие фразы непременно в конце: «Я хотел перевоспитать характер». ПОСЛЕДНЯЯ ФРАЗА: « Нет, однако же, как же теперь быть».

Взять тон оскорбленного? Взять или нет? Или высокомерно спокойного?

Мелькали даже мысли. Зачем мелькали, они всегда при мне.⁸⁴

По мере того как она укоряла, я нарочно был строг с закладчиками.

После выстрела. Я встал победителем, я был горд, это было нехорошо (гордиться). А ведь я добр, я добр. Но вот так изломан. Я захотел ей отмстить. Захотел или нет? Была мысль.

трущобах унижения, всё это сложилось во мне, чтоб отмстить... вот такому какому-нибудь существу, то есть не отмстить (я добр), а так, дать знать (это я ей говорил, после объяснений. N3).

Когда захочет сказать что-нибудь умное, то вдруг слишком наивно покажет лицом, что хочет сказать что-нибудь умное. Слишком поспешно. Так и видно, что она ужасно ценит и ум, и ужасно во многое верует, что незыблемо. Молодость. (Это я ей говорил после объяснения.)

Знаешь, я боюсь твоей интеллигенции, то есть я всегда подозревал интеллигенцию, быв уверен всё это время, но занят был этим вздором, а теперь.

Отрывок белового автографа (БА)

И ведь ей того только и хотелось, и она начала верить тому, что оставлю так\ Поверила до того, что запела, и вдруг — я муж. и мне надо любви, — вот чего она испугалась. А я-то, я-то думал, что она только и делает, что любит меня! Но завтра, завтра, она проснется, и я всё ей скажу... Главное, тут эта поездка в Булонь. Я почему-то думал, что Булонь это всё, что в Булони что-то заключается окончательное. В Булонь, в Булонь! Я с безумием ждал утра.

1. О, я понимал беду иногда, но Булонь, и каждый день: завтра проснется — и я всё расскажу. 2. Измучил. 3. Несмотря на ее замешательство. 4. Я вдруг сделал из нее друга. 5. Исповедь. 6. Касса — самобичев<ание>. 7. В Булонь, несколько дней, 5 дней. О, я не выпущу <?> приготовле<ний> в Булонь. Она согласилась молча. 8. 9. Я ей говорил — чтб я. 10. Нарочно начал о постороннем. 11. Grenade. 12. Смеялась. 13. Спокойствие, и ведь верил<а> же. 14. Archeveque de Grenade. Стало быть, уж начиналось спокойствие. 15. Я думала, что вы меня оставите так, — вот ведь что она произнесла! О, какое слово, слово десятилетней девочки! 16. Образованнее меня. 17. И как я припом<нил> — прежде анекдот. Пирожки. О, я плак<ал>.18.   Плакала — особенно раз, когда сказал, что она остра.19.   Истерики. 20. Давеча, еще давеча подошла, ломая руки. 21. Сложи<в> руки. 22. Но она оправилась. 23. Я спешил вер нуться, без нее я быть не мог. 24. Вошел, в воротах. 25. 26. Любопытно, уважала ли она меня? 27. Знаю, не подска зывайте. 28. Опоздал!⁸⁵

ОГЛАВЛЕНИЕ (Ог)

Глава первая

Кроткая. Фантастический рассказ От автора.

1) Кто был я и кто была она?

2) Брачное предложение.

3) Благороднейший из людей, но сам же и не верю.⁸⁶

4) Всё планы и планы.

5) Кроткая бунтует.

6) Страшное воспоминание.

Глава вторая

1) Сон гордости.

2) Пелена вдруг упала.⁸⁷

3) Слишком понимаю!

4) Только⁸⁸ пять минут опоздал.⁸⁹