Поиск по творчеству и критике
Cлово "ESSAY"
Входимость: 23. Размер: 114кб.
Входимость: 2. Размер: 67кб.
Входимость: 2. Размер: 27кб.
Входимость: 1. Размер: 92кб.
Входимость: 1. Размер: 55кб.
Входимость: 1. Размер: 90кб.
Входимость: 1. Размер: 104кб.
Входимость: 1. Размер: 68кб.
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Входимость: 1. Размер: 80кб.
Входимость: 1. Размер: 32кб.
Входимость: 1. Размер: 194кб.
Входимость: 1. Размер: 86кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 23. Размер: 114кб.
Часть текста: РАБОТ, ПОСВЯЩЕННЫХ РОМАНУ "БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ" ЗА ПОСЛЕДНИЕ ЧЕТЫРЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ (Звездочкой помечены те статьи и монографии, которые отчасти построены на материале романа "Братья Карамазовы", или, формально не являясь разборами романа, трактуют вопросы, принципиально важные для его анализа и интерпретации) 1. Аверинцев С. С. Точка зрения "адвоката дьявола" // Искусство кино. 1994. №4. 2. Аверинцев С. С. "Великий инквизитор" с точки зрения advocatus diaboli // Аверинцев С. С. София - Логос: Словарь. Киев, 2001. 3. Альми ИЛ. О "составе" "поэмы" в романе Достоевского ("Братья Карамазовы") // Достоевский и современность. Новгород, 1988. С. 9-11. 4. Альми ИЛ. О художественно-идеологическом смысле главы "Черт. Кошмар Ивана Федоровича" // Достоевский и современность. Новгород, 1992. Ч. 2. С. 1-4. 5. Альми ИЛ. Об одной из глав романа "Братья Карамазовы" ("Черт. Кошмар Ивана Федоровича") // Достоевский и мировая культура. М., 1996. № 7. С. 4-17. То же // Альми ИЛ. Статьи о поэзии и прозе. Владимир, 1999. Кн. 2. С. 105-120. 6. Альми ИЛ. Роль стихотворной вставки в системе идеологического романа Достоевского // Альми И. Л. Статьи о поэзии ...
Входимость: 2. Размер: 67кб.
Часть текста: взаимосвязанных вопроса, отзывающихся настойчиво - пусть и по-разному - во многих томах Священного Писания: что значит братство? и - какие же обязанности оно на нас налагает? 2 Это, в конечном счете, вопросы нравственные, и автору, конечно, нет нужды облекать поиск ответа на них непосредственно в библейскую форму. В "Братьях Карамазовых", однако, Достоевский избирает, в значительной степени, именно этот путь. И сущность его рассуждений о братстве, и используемый язык, которым он славит признание и восстановление братства, покоятся на библейских прецедентах. Данная статья будет рассматривать природу нравственных дилемм, формулируемых Достоевским, и особые повествовательные стратегии, которые он использует при подходе к ним 3 . Первое, что следует выяснить, это - кто братья в романе и как они взаимодействуют друг с другом. Достоевский первоначально подтасовывает карты в пользу довольно обыденного прочтения братства. В книге первой он называет главы: "Первого сына спровадил", "Второй брак и вторые дети", "Третий сын Алёша", казалось бы, соглашаясь с повествователем, что в наличии имеются три брата. Он добавляет главу, названную "Старцы", для полноты картины, давая нам понять, что монахи - тоже братья. По мере продвижения романа, однако, становится все...
Входимость: 2. Размер: 27кб.
Часть текста: посредством внутренней молитвы. Его конечная цель - мистическое безмолвное соединение с Богом. Слово "исихия" по-гречески значит "спокойствие" или "мир". Высшая степень успокоенности - это состояние безмолвия или внутренней тишины 1 . Или, как говорит епископ Каллист Уэр: "Исихаст - тот, кто достиг исихии, внутренней тишины или безмолвия; слушающий par excellence. Он слушает голос молитвы в своем сердце и понимает, что это не его голос, но голос Другого, обращенный к нему" 2 . На этом фоне звучит предостережение Генри Рассела, обращенное к читателю Достоевского: "Поскольку апофатическое познание может быть принято (...) и за свою немую сводную сестру деконструкцию, немаловажно заметить, что человеческая неспособность высказать полноту истины о Боге есть результат божественного совершенства, которое мы как существа греховные не в состоянии познать. Слово о Боге отсылает нас к полноте, которую оно неспособно вместить, а не к отсутствию смысла" 3 . Говоря так, Рассел, вне всякого сомнения, верен духу апофа-тической традиции, но, обратив внимание на существеннейшую разницу между "апофатическим познанием и его немой сводной сестрой деконструкцией", Рассел бессознательно обнаружил легкость, с которой одно может вкрасться в другое не только теоретически, но и, по вине практикующего субъекта, практически, ибо молчание в самой сердцевине апофатической религии может быть истолковано или испытано и как наполненность, и как отсутствие; и как прекрасная полнота, и как провал пустоты. Как раз об этом говорит Михаил Эпштейн в недавней своей работе: "Апофатика - это пограничное явление, здесь вера перетекает в атеизм, в то время как атеизм раскрывается как бессознательная вера" 4 . Согласно Эпштейну, именно эта двойственность в сердце апофатики,...
Входимость: 1. Размер: 92кб.
Часть текста: люди” (1845). В книгах, за которые Достоевского помнит весь мир, уже нет крутых поворотов сюжета, основанных на внезапной перемене материального положения (банкротство, неожиданно обнаруженное завещание, как с неба свалившееся наследство и т. п.); теперь главных героев тяготят не столько денежные проблемы, сколько моральные, идеологические и психологические. В молодости Достоевскому не давала покоя мысль о сокрушительном воздействии внешних обстоятельств; в его зрелых работах эта тема отходит на второй план, уступая место глубокому и проницательному исследованию вопросов моральной ответственности и свободы воли. Обращение именно к этим проблемам принесло ему славу писателя-философа, знатока человеческой души и даже пророка. Только в последние десятилетия исследователи начали заново открывать то, что прекрасно знали современники Достоевского (как собратья по перу, так и читатели): что он был по-настоящему профессиональным писателем во всех смыслах этого слова; что жизнь его после ссылки была тесно связана со средствами массовой коммуникации, читательской аудиторией, общественной и благотворительной деятельностью; и что, в отличие от большинства своих героев, он крайне редко мог позволить себе не обращать внимания на финансовые трудности и пренебрегать профессиональной репутацией. На его долю выпало все, что щедро отмеряла русским писателям судьба: от тюрьмы, цензуры и неподъемных долгов — до славы, владычества над умами и относительного материального благополучия. Не менее разнообразна была и его профессиональная деятельность — художественная литература, критика, публицистика, редактура, издание журнала, ответственная должность в первом российском объединении писателей. Слово “профессиональный” в словаре Достоевского, похоже, не...
Входимость: 1. Размер: 55кб.
Часть текста: presided, accompanied by Lizaveta Nikolaevna, radiant with beauty and peculiar gaiety, which struck many of our ladies at once as particularly suspicious at this time. And I may mention, by the way, her engagement to Mavriky Nikolaevitch was by now an established fact. To a playful question from a retired general of much consequence, of whom we shall have more to say later, Lizaveta Nikolaevna frankly replied that evening that she was engaged. And only imagine, not one of our ladies would believe in her engagement. They all persisted in assuming a romance of some sort, some fatal family secret, something that had happened in Switzerland, and for some reason imagined that Yulia Mihailovna must have had some hand in it. It was difficult to understand why these rumours, or rather fancies, persisted so obstinately, and why Yulia Mihailovna was so positively connected with it. As soon as she came in, all turned to her with strange looks, brimful of expectation. It must be observed that owing to the freshness of the event, and certain circumstances accompanying it, at the party people talked of it with some circumspection, in undertones. Besides, nothing yet was known of the line taken by the authorities. As far as was known, neither of the combatants had been troubled by the police. Every one knew, for instance, that Gaganov had set off home early in the morning to Duhovo, without being hindered. Meanwhile, of course, all were eager for some one to be the first to speak of it aloud, and so to open the door to the general impatience. They rested their hopes on the general above-mentioned, and they were not disappointed. This general, a landowner, though not a wealthy one, was one of the most imposing members...
Входимость: 1. Размер: 90кб.
Часть текста: В. Дудкина и К. М. Азадовского. II. Период натурализма II. ПЕРИОД НАТУРАЛИЗМА В 1882 г. в Германии начинается "литературная революция". Сигналом к ее началу послужили "Критические походы" братьев Харт. В этот же год появляется "Раскольников" -- немецкий перевод "Преступления и наказания", ставший событием в литературной жизни и пробудивший к творчеству Достоевского всеобщий интерес. Это знаменательное совпадение. И не случайное, ибо восприятие Достоевского в Германии было прямо связано со становлением нового направления в немецкой литературе -- натурализма. "Критические походы" -- шесть сборников статей, выходивших с 1882 по 1886 гг.,-- "произвели ужасный, адский, но очень благотворный шум" 31 . Этот шум был вызван резкой критикой, с которой Генрих и Юлиус Харт обрушились на псевдоклассическую эпигонскую и "тривиальную" литературу. Констатируя застой в немецкой литературе тех лет, они видят его причину в отрешенности искусства от значительных проблем современности. Поэтому братья Харт призывают к сближению литературы с реальной жизнью. Их призыв не был гласом вопиющего, поскольку молодое литературное поколение Германии уже сознавало, что "развитие литературы, не опирающееся на политическую и социальную борьбу, на политические и социальные силы...
Входимость: 1. Размер: 104кб.
Часть текста: отражены во взглядах Бахтина на полифонизм Достоевского), но главное - г) между ситуацией диалога "автор-читатель" и ситуацией "герой/рассказчик-читатель". До какой степени наша, читательская, способность увидеть или не увидеть личность в другом (будьто герой, рассказчик или реальный автор) сказывается на сохранении или потере нами, читателями, собственной личностности. Это вопрос о философской функции художественного произведения как такового и о нашем праве рассматривать её при анализе поэтики, в частности же - что нам даёт в понимании этого вопроса поэтика романа "Братья Карамазовы"? Я попытаюсь показать, что философская функция в "Братьях Карамазовых" вытекает из самой поэтики этого произведения, в самом что ни на есть её техническом смысле. В таком случае важно учитывать и теоретический постулат: если правомочно делать философские выводы из структуры и формальных приёмов произведения, то их делать необходимо. Иначе даже самое точное и тонкое понимание технической стороны дела ничего не даст нам в понимании произведения. В воздухе повиснет вопрос: "Интересно. Ну и ...
Входимость: 1. Размер: 68кб.
Часть текста: incidents of my life, that I feel no doubt but that the sending of it will give you sincere pleasure. Yet somehow I feel depressed when I read it, for I seem now to have grown twice as old as I was when I penned its concluding lines. Ah, Makar Alexievitch, how weary I am--how this insomnia tortures me! Convalescence is indeed a hard thing to bear! B. D. ONE UP to the age of fourteen, when my father died, my childhood was the happiest period of my life. It began very far away from here- in the depths of the province of Tula, where my father filled the position of steward on the vast estates of the Prince P--. Our house was situated in one of the Prince's villages, and we lived a quiet, obscure, but happy, life. A gay little child was I--my one idea being ceaselessly to run about the fields and the woods and the garden. No one ever gave me a thought, for my father was always occupied with business affairs, and my mother with her housekeeping. Nor did any one ever give me any lessons--a circumstance for which I was not sorry. At earliest dawn I would hie me to a pond or a copse, or to a hay or a harvest field, where the sun could warm me, and I could roam wherever I liked, and scratch my hands with bushes, and tear my clothes in pieces. For this I used to get blamed afterwards, but I did ...
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Часть текста: Стало быть, и ванны тебе еще ничего не помогли. Ах, Аня, до чего это дойдет! Как ужасно мне думать о твоей хворости ввиду того, что я могу умереть, и что тогда с тобой и с детьми с твоей хворостью. Неужели никак нельзя излечить? Но хорошо, что хоть написала. Ради бога, не бойся и впредь, что растревожишь меня, пиши подробно о твоем здоровье, подробно и аккуратно, а не будешь писать, я еще пуще буду думать дурное. Все буду подозревать, что скрываешь. Слышишь? Известия о детях и о том, что они меня жалели -- на меня ужасно подействовали; не поверишь, как мне здесь без вас тяжело. Милая Люба! Не напророчила б она, что я никогда не приеду. Да и Федя, милый Федя. А между тем, действительно, перспектива впереди претяжелая, и я, очень-очень может быть, не приеду к 15-му. Дела так слагаются. Из 700 полученных рублей я истратил 100 Печаткину, 100 тебе, 100 долгу в кассу Гражданина, 50 хозяину, 75 р. Ив<ану> Гр<игорьеви>чу, 50 жалов<анье> секретарю редакц<ии>; сегодняшн<ий> No Гражданина, сотрудни<кам> до 150 р., наконец, отдал Тришиным, жалование служанке, купил зонтик, и в кассе у меня всего на все 64 р. Теперь слушай: за следующий No в понедельник надо никак не меньше уплатить, как 125 р. Предположим, я обойдусь, но вопрос: с чем я попаду к вам, и на что я доеду? Между тем Ив<ан> Гр<игорьеви>ч еще сегодня заходил ко мне, об Образцовых 230 ни слуху, ни духу, он спешил к Архангельскому 231 -- и ведь очень возможно, что он, пожалуй, и в июле еще ничего не получит. Но положим, что к концу недели Образцов приедет, и деньги будут. Дело в том, что мне надо отсидеть мой двухдневный срок. Когда-то еще прокурор...
Входимость: 1. Размер: 80кб.
Часть текста: the man, out of whom the devils were departed, sitting at the feet of Jesus, clothed and in his right mind; and they were afraid.” Luke, ch. viii. 32-37. PART I CHAPTER I. INTRODUCTORY SOME DETAILS OF THE BIOGRAPHY OF THAT HIGHLY RESPECTED GENTLEMAN STEFAN TEOFIMOVITCH VERHOVENSKY. IN UNDERTAKING to describe the recent and strange incidents in our town, till lately wrapped in uneventful obscurity, I find' myself forced in absence of literary skill to begin my story rather far back, that is to say, with certain biographical details concerning that talented and highly-esteemed gentleman, Stepan Trofimovitch Verhovensky. I trust that these details may at least serve as an introduction, while my projected story itself will come later. I will say at once that Stepan Trofimovitch had always filled a particular role among us, that of the progressive patriot, so to say, and he was passionately fond of playing the part—so much so that I really believe he could not have existed without it. Not that I would put him on a level with an actor at a theatre, God forbid, for I really have a respect for him. This may all have been the effect of habit, or rather, more exactly of a generous propensity he had from his earliest years for indulging in an agreeable day-dream in which he figured as a picturesque public character. He fondly loved, for instance, his position as a “persecuted” man and, so to speak, an “exile.” There is a sort ...