Поиск по творчеству и критике
Cлово "JACQUES"
Входимость: 3. Размер: 24кб.
Входимость: 1. Размер: 36кб.
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Входимость: 1. Размер: 61кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 42кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 24кб.
Часть текста: до искусства, имеющего свои научные приемы, происходит у них от врожденного лакейства. Какой идеально благородный Гюстав, если только он не имеет еще вещей, не предоставит сейчас же за десять тысяч франков письма своей возлюбленной и не выдаст свою любовницу ее мужу? Может, я и преувеличиваю это, но, может быть, я говорю, основываясь на каких-нибудь фактах. Француз любит ужасно забежать вперед, как-нибудь на глаза к власти и слакейничать перед ней что-нибудь даже совершенно бескорыстно, даже и не ожидая сейчашней награды, в долг, на книжку. Вспомните всех этих искателей мест, например, при частой перемене правительств, бывших во Франции. Вспомните, какие штучки и коленца они выделывали и в чем сами признавались. Вспомните один из ямбов Барбие по этому поводу. Взял я раз в кафе одну газету от 3 июля. Смотрю: письма из Виши. В Виши гостил тогда император, ну и двор, разумеется; были кавалькады, гулянья. Корреспондент всё это описывает. Он начинает: «У нас много превосходных наездников. Разумеется, вы тотчас же угадали самого блестящего из всех. Его величество прогуливается каждый день в сопровождении своей свиты и т. д.». Оно понятно, пусть увлекается блестящими качествами своего императора. Можно благоговеть перед его умом, расчетливостью, совершенствами и т. д. Такому увлекающемуся господину и нельзя сказать в глаза, что он притворяется. «Мое убеждение — и кончено», — ответит он вам, ни дать ни взять как ответят вам некоторые из наших современных журналистов. Понимаете: он гарантирован; ему есть, что вам отвечать, чтоб зажать вам рот. Свобода совести и убеждений есть первая и главная свобода в мире. Но тут, в этом случае, что ...
Входимость: 1. Размер: 36кб.
Часть текста: a sort of unpleasant warm dampness all through him and weighed down his exhausted legs. A feverish shiver sent sharp, shooting pains all over him; he was in a painful cold sweat of exhaustion, so much so that Mr. Golyadkin even forgot to repeat at every suitable occasion with his characteristic firmness and resolution his favourite phrase that "it all, maybe, most likely, indeed, might turn out for the best." "But all this does not matter for the time," our hero repeated, still staunch and not downhearted, wiping from his face the cold drops that streamed in all directions from the brim of his round hat, which was so soaked that it could hold no more water. Adding that all this was nothing so far, our hero tried to sit on a rather thick clump of wood, which was lying near a heap of logs in Olsufy Ivanovitch's yard. Of course, it was no good thinking of Spanish serenades or silken ladders, but it was quite necessary to think of a modest corner, snug and private, if not altogether warm. He felt greatly tempted, we may mention in passing, by that corner in the back entry of Olsufy Ivanovitch's flat in which he had once, almost at the beginning of this true story, stood for two hours between a cupboard and an old screen among all sorts of domestic odds and ends and useless litter. The fact is that Mr. Golyadkin had been standing...
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Часть текста: Rothschild. I invite the reader to keep calm and not to excite himself. I repeat it. My "idea" is to become a Rothschild, to become as rich as Rothschild, not simply rich, but as rich as Rothschild. What objects I have in view, what for, and why--all that shall come later. First I will simply show that the attainment of my object is a mathematical certainty. It is a very simple matter; the whole secret lies in two words: OBSTINACY and PERSEVERANCE. "We have heard that; it's nothing new," people will tell me. Every "vater," in Germany repeats this to his children, and meanwhile your Rothschild (James Rothschild the Parisian, is the one I mean) is unique while there are millions of such "vaters." I should answer: "You assert that you've heard it, but you've heard nothing. It's true that you're right about one thing. When I said that this was 'very simple,' I forgot to add that it is most difficult. All the religions and the moralities of the world amount to one thing: 'Love virtue and avoid vice. ' One would think nothing could be simpler. But just try doing...
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Часть текста: вид, как будто вы меня не видите, проходите, проходите!» — Да о ком вы говорите? Кто ежится? — Да буржуа. — Помилуйте, он король, он всё, le tiers état c'est tout, 1 а вы — ежится! — Да-с, а отчего он так спрятался под императора Наполеона? Отчего он забыл высокий слог в палате депутатов, который он так любил прежде? Отчего он не хочет ничего вспоминать и руками машет, когда ему напомнят о чем-нибудь, что было в старину? Отчего у него тотчас же на уме, и в глазах, и на языке тревога, когда другие чего-нибудь осмелятся пожелать в его присутствии? Отчего, когда он сам сдуру разблажится и чего-нибудь вдруг пожелает, то тотчас же вздрогнет и начнет открещиваться: «Господи! да что это я, наконец!» — и долго еще после того совестливо старается загладить свое поведение старанием и послушанием? Отчего он смотрит и чуть не говорит: «Вот, поторгую сегодня маленько в лавочке, да бог даст завтра опять поторгую, может, и послезавтра, если будет великая милость господня... Ну, а там, а там, только бы вот поскорее накопить хоть крошечку, и — après moi le déluge!». 2 Отчего он куда-то прибрал всех бедных и уверяет, что их совсем нет? Отчего он довольствуется казенной литературой? Отчего ему ужасно хочется уверить себя, что его журналы неподкупны? Отчего он соглашается давать столько денег на шпионов? Отчего он не смеет пикнуть слова о мексиканской...
Входимость: 1. Размер: 61кб.
Часть текста: -Ya sabemos eso - se me dirá -; no es novedad ninguna. En Alemania, cada "Vater" se lo repite a sus hijos. Y sin embargo su Rothschild de usted (el difunto James Rothschild, de París, al que me refiero) ha sido siempre único, mientras que hay millones de "Vater". Responderé: -Ustedes aseguran que ya lo saben. Pues bien, no saben absolutamente nada. Existe un punto sin embargo en el que ustedes tienen razón: si he dicho que es una cosa "infinitamente simple", me he olvidado de añadir que es también la más difícil. Todas las religiones y todas las morales del mundo se reducen a esto: "Hay que amar la virtud y huir del vicio." Cómo, parece que haya nada más sencillo? Pues bien, haced algo virtuoso, huid de uno solo cualquiera de vuestros vicios, ensayadlo un poco! Todo consiste en eso. He aquí por qué vuestros innumerables "Vater", durante una infinidad de siglos, pueden repetir esas dos palabras asombrosas en las que estriba todo el secreto, mientras que sin embargo Rothschild sigue siendo único. Por tanto, no se trata de éso en absoluto, y los "Vater" no repiten en modo alguno el pensamiento que sería necesario. En cuanto a la terquedad y a la continuidad, sin duda alguna, también ellos han oído hablar de eso; pero, para llegar a mi objetivo, no es la terquedad de los "Vater" ni la continuidad de los " Vater" la que hace falta. Esta sola palabra de "Vater" - y no hablo solamente de los alemanes -, el hecho de que se tenga familia, de que se viva como todo el mundo, de que se tengan los...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: Казанову, как писателя, даже выше Лесажа * . Так ярко, так образно рисует он характеры, лица и некоторые события своего времени, которых он был свидетелем, и так прост, так ясен и занимателен его рассказ! Подробный разбор сочинения Казановы завел бы нас слишком далеко. Об его книге мало сказать несколько слов. Большой же о ней статьи мы в настоящее время в нашем журнале поместить не можем. Но чтоб познакомить читателей с этой замечательной книгой, мы выбираем из нее один только эпизод: «Заключение и чудесное бегство Жака Казановы из венецианских темниц». Этот эпизод издан был им особою книгой и потом уже вошел в его мемуары. Прибавим, что этот отрывок не дает точного понятия о всей книге, да и характер Казановы рисуется в нем только с одной стороны, правда с самой лучшей. Личность Казановы одна из самых замечательных своего века. Казанова выражает собою всего тогдашнего человека известного сословия, со всеми тогдашним и мнениями, уклонениями, верованиями, идеалами, нравственными понятиями, со всем этим особенным взглядом на жизнь, так резко отличающимся от взгляда нашего девятнадцатого столетия. По крайней мере, мы убеждены,...
Входимость: 1. Размер: 42кб.
Часть текста: Il sosia (Italian, Двойник) Capitolo 13 Capitolo 13 Sembrava che il tempo volesse migliorare. In realtà la neve bagnata, che era caduta fino a quel momento addirittura a nugoli, a poco a poco cominciava a diradarsi, fino a cessare quasi del tutto. Il cielo cominciava a rasserenare, qua e là brillavano piccole stelle. Tutto però era fradicio, fangoso, umido e soffocante, specialmente per Goljadkin che, anche senza di ciò, stentava a tirare il fiato. Il suo cappotto zuppo d'acqua e diventato pesante lasciava penetrare in tutte le membra una tiepida, antipatica umidità e col proprio peso gli rompeva le gambe, già per conto loro molto indebolite. Una specie di brivido febbrile gli serpeggiava per tutto il corpo con un penetrante e acuto formicolìo; a causa dell'umidità si era riempito di un freddo sudore da malato, e così Goljadkin dimenticò, in questa situazione, di ripetere con la fermezza e la decisione a lui proprie la frase...