Поиск по творчеству и критике
Cлово "UNIV"
Входимость: 51. Размер: 114кб.
Входимость: 12. Размер: 67кб.
Входимость: 8. Размер: 43кб.
Входимость: 6. Размер: 104кб.
Входимость: 3. Размер: 60кб.
Входимость: 2. Размер: 27кб.
Входимость: 1. Размер: 84кб.
Входимость: 1. Размер: 119кб.
Входимость: 1. Размер: 92кб.
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 51. Размер: 114кб.
Часть текста: 2. Аверинцев С. С. "Великий инквизитор" с точки зрения advocatus diaboli // Аверинцев С. С. София - Логос: Словарь. Киев, 2001. 3. Альми ИЛ. О "составе" "поэмы" в романе Достоевского ("Братья Карамазовы") // Достоевский и современность. Новгород, 1988. С. 9-11. 4. Альми ИЛ. О художественно-идеологическом смысле главы "Черт. Кошмар Ивана Федоровича" // Достоевский и современность. Новгород, 1992. Ч. 2. С. 1-4. 5. Альми ИЛ. Об одной из глав романа "Братья Карамазовы" ("Черт. Кошмар Ивана Федоровича") // Достоевский и мировая культура. М., 1996. № 7. С. 4-17. То же // Альми ИЛ. Статьи о поэзии и прозе. Владимир, 1999. Кн. 2. С. 105-120. 6. Альми ИЛ. Роль стихотворной вставки в системе идеологического романа Достоевского // Альми И. Л. Статьи о поэзии и прозе. Владимир, 1999. Кн. 2. С. 170-188. 7. Альми ИЛ. Поэтика образов праведников в поздних романах Достоевского: (Пафос умиления и характер его воплощения в фигурах странника Макара и старца Зосимы) // Достоевский: Материалы и исследования. СПб., 2000. Т. 15. С. 264-272. То же // Альми И. Л. Статьи о поэзии и прозе. Владимир, 1999. Кн. 2. С. 121-131. 8. Артемьева СВ. Случаи цитирования Ф. М. Достоевским Откровения Иоанна Богослова //...
Входимость: 12. Размер: 67кб.
Часть текста: ред. О. Меерсон Марсия Моррис ГДЕ ЖЕ ТЫ, БРАТЕ? ПОВЕСТВОВАНИЯ НА ГРАНИЦЕ И ВОССТАНОВЛЕНИЕ СВЯЗНОСТИ В "БРАТЬЯХ КАРАМАЗОВЫХ" 1 Роману "Братья Карамазовы" предпослан образ "брата", заключенный в самом названии и, таким образом, намекающий на два тесно взаимосвязанных вопроса, отзывающихся настойчиво - пусть и по-разному - во многих томах Священного Писания: что значит братство? и - какие же обязанности оно на нас налагает? 2 Это, в конечном счете, вопросы нравственные, и автору, конечно, нет нужды облекать поиск ответа на них непосредственно в библейскую форму. В "Братьях Карамазовых", однако, Достоевский избирает, в значительной степени, именно этот путь. И сущность его рассуждений о братстве, и используемый язык, которым он славит признание и восстановление братства, покоятся на библейских прецедентах. Данная статья будет рассматривать природу нравственных дилемм, формулируемых Достоевским, и особые повествовательные стратегии, которые он использует при подходе к ним 3 . Первое, что следует выяснить, это - кто братья в романе и как они взаимодействуют друг с другом. Достоевский первоначально подтасовывает карты в пользу довольно обыденного прочтения братства. В книге первой он называет главы: "Первого сына спровадил", "Второй брак и вторые дети",...
Входимость: 8. Размер: 43кб.
Часть текста: стыд имеет отношение к человеческой индивидуальности, к тому, что мы есть, в противоположность вине, более тесно связанной с человеческим действием, с тем, что мы делаем. Стыд возникает из ощущения, что ты представляешь собой некое исключение, объект для насмешки, или из отрицательной самооценки 2 . В отличие от стыда, вина возникает из нарушения личных, нравственных, общественных или законодательных норм. Стыд и вина не обязательно связаны. Дмитрий Карамазов, например, испытывает беспримесный стыд за свое грязное нижнее белье и за свою уродливую ногу. Но все же часто они связаны, как в случае полутора тысяч рублей, зашитых Дмитрием в тряпку, которую он носит на груди повыше сердца. Прежде чем обратиться к "Братьям 'Карамазовым" и к этому примеру, я отмечу два типа соотношения вины и стыда в произведениях Достоевского. Первый тип: стыд может привести к вине. В "Записках из подполья" Достоевский ясно расписывает динамику передачи стыда. Стыдясь своей бедности и своих прежних товарищей по гимназии, подпольный человек отправляется в бордель, где отчасти перекладывает свой стыд на Лизу. Таким образом, он движется от стыда к вине,...
Входимость: 6. Размер: 104кб.
Часть текста: б) между автором и героями, в) между автором и героями, с одной стороны, и читателем - с другой (эти два аспекта отражены во взглядах Бахтина на полифонизм Достоевского), но главное - г) между ситуацией диалога "автор-читатель" и ситуацией "герой/рассказчик-читатель". До какой степени наша, читательская, способность увидеть или не увидеть личность в другом (будьто герой, рассказчик или реальный автор) сказывается на сохранении или потере нами, читателями, собственной личностности. Это вопрос о философской функции художественного произведения как такового и о нашем праве рассматривать её при анализе поэтики, в частности же - что нам даёт в понимании этого вопроса поэтика романа "Братья Карамазовы"? Я попытаюсь показать, что философская функция в "Братьях Карамазовых" вытекает из самой поэтики этого произведения, в самом что ни на есть её техническом смысле. В таком случае важно учитывать и теоретический постулат: если правомочно делать философские выводы из структуры и формальных приёмов произведения, то их делать необходимо. Иначе даже самое точное и тонкое понимание технической стороны дела ничего не даст нам в понимании произведения. В воздухе повиснет вопрос: "Интересно. Ну и что?" К счастью, философская подоплёка романа в нём налицо, и связана она именно с персоналистским аспектом русской философии, вытекающим (у Бердяева, С. Н. Булгакова, Флоренского, Аскольдова, Иванова и Бахтина) из поэтики Достоевского же. Дело в том, что в "Братьях Карамазовых" есть герой, которого Достоевский наделяет болезненно-обострённым личностным сознанием, тем не менее недоступным или заблокированным для сознания как других...
Входимость: 3. Размер: 60кб.
Часть текста: и Его радость!" (15,31 2 ). В то же время Митя, жаждущий участвовать в страдании мира и покаяться за вину всех и поэтому ужасно боящийся того, что он может потерять свою новую душу ("не боюсь я этого вовсе, а другое мне страшно теперь: чтобы не отошел от меня воскресший человек!", 15, 31) раскрывает Алеше свой секрет-тайну, разделенный с Иваном (ср. "секрет (...) секрет (...) Я тебе всю нашу тайну открою!", 15, 34). Он сводится к предложению Ивана брату "убежать", которое тот толкует как "от страдания ведь убежал (...) от распятья убежал" (там же); а распятие неразрывно с гимном: "Понимает про гимн и Иван, ух понимает, только на это не отвечает, молчит. Гимну не верит" 3 (15, 35). Так секрет-тайна в приведенном месте романа определяется как бегство от гимна распятия, причем двояко, в смысле бегства от судьбы распятия и воскресения и от рассказа об этом воскресении. Ведь идея о воскресшем новом человеке в Мите передается рассказом самого героя в форме гимнового восхваления Бога. Как раз этот речевой акт самовыражения дискурсом с гимновой модальностью и отсутствует у Ивана, который говорит о бегстве от распятия, хотя и "понимает про гимн". Понимает, но "молчит". Он слушает говорящего о гимне брата (ср. "хотя я ему все мое сердце, как тебе, вывернул и про гимн говорил", 15, 35), но "не отвечает" на гимн. И даже требует от Мити иного типа слушания, чем замысел распятия: "Страшно настаивает, не просит, а велит. В послушании не сомневается..." (там же). Иван не верит гимну - объясняет Митя суть нехватки гимнового ответа брата на его собственный гимновый дискурс. Однако в контексте изображения речевого акта гимновой исповеди Мити в данном месте романа...
Входимость: 2. Размер: 27кб.
Часть текста: его голос, но голос Другого, обращенный к нему" 2 . На этом фоне звучит предостережение Генри Рассела, обращенное к читателю Достоевского: "Поскольку апофатическое познание может быть принято (...) и за свою немую сводную сестру деконструкцию, немаловажно заметить, что человеческая неспособность высказать полноту истины о Боге есть результат божественного совершенства, которое мы как существа греховные не в состоянии познать. Слово о Боге отсылает нас к полноте, которую оно неспособно вместить, а не к отсутствию смысла" 3 . Говоря так, Рассел, вне всякого сомнения, верен духу апофа-тической традиции, но, обратив внимание на существеннейшую разницу между "апофатическим познанием и его немой сводной сестрой деконструкцией", Рассел бессознательно обнаружил легкость, с которой одно может вкрасться в другое не только теоретически, но и, по вине практикующего субъекта, практически, ибо молчание в самой сердцевине апофатической религии может быть истолковано или испытано и как наполненность, и как отсутствие; и как прекрасная полнота, и как провал пустоты. Как раз об этом говорит Михаил Эпштейн в недавней своей ...
Входимость: 1. Размер: 84кб.
Часть текста: в воздухе" в Германии задолго до 1914 г.) от этой веры не остается и следа. Кульминационными точками "экспрессивной" эпохи были Великая Октябрьская социалистическая революция и последовавшая за ней революция в Германии. "Экспрессионизм,-- подытоживает советский исследователь Н. С. Павлова,-- был художественным выражением смятенного сознания немецкой интеллигенции в период мировой войны и революционных потрясений" 346 . Как важнейший признак экспрессионизма, А. В. Луначарский подчеркивал "его ярко выраженную антибуржуазность" 347 . Экспрессионисты начисто отрицали все буржуазные формы жизни. Разумеется, их бунт был, в первую очередь, адресован буржуазному человеку -- рациональному, холодному, бездушному и жестокому. Неприятие буржуазного общества выражается в искусстве экспрессионизма как борьба "старого" и "нового", как столкновение молодого поколения со старшим. Конфликт "отцов и детей" -- один из излюбленных мотивов экспрессионистической драматургии и прозы. Эпоха, породившая движение экспрессионизма, характеризовалась крушением старого мира и рождением нового. И потому любые искания экспрессионистов...
Входимость: 1. Размер: 119кб.
Часть текста: отталкивание от известной точки -- борьба. А по отношению к представителям другой ветви, другой традиции такой борьбы нет: их просто обходят, отрицая или преклоняясь, с ними борются одним фактом своего существования. Такова была именно молчаливая борьба почти всей русской литературы XIX века с Пушкиным, обход его, при явном преклонении перед ним. Идя от "старшей", державинской "линии", Тютчев ничем не вспомнил о своем предке, охотно и официально прославляя Пушкина 1 . Так преклонялся перед Пушкиным и Достоевский. Он даже не прочь назвать Пушкина своим родоначальником; явно не считаясь с фактами, уже указанными к тому времени критикой, он утверждает, что "плеяда" 60-х годов вышла именно из Пушкина *. * "Дневник писателя за 1877 г.", стр. 187. Между тем современники охотно усмотрели в нем прямого преемника Гоголя. Некрасов говорит Белинскому о "новом Гоголе" 2 , Белинский называет Гоголя "отцом Достоевского" 3 , даже до сидящего в Калуге Ив. Аксакова донеслась весть о "новом Гоголе" 4 . Требовалась смена, а смену мыслили как прямую, "линейную" преемственность. Лишь отдельные голоса говорили о борьбе. (Плетнев: "гоняется за Гоголем"; "хотел уничтожить Гоголевы "Записки сумасшедшего" -- "Двойником"") 5 . И только в 80-х годах Страхов решился заговорить о том, что Достоевский с самого начала его деятельности давал "поправку Гоголя" 6 . Открыто о борьбе Достоевского с Гоголем заговорил уже Розанов 7 ; но всякая литературная преемственность есть прежде всего ...
Входимость: 1. Размер: 92кб.
Часть текста: повести “Двойник” (1846) его персонажам начинает хватать на жизнь, а затем финансовые заботы и вовсе перестают играть в их судьбах существенную роль (“Записки из подполья”, 1864) — чего не скажешь о его первом романе “Бедные люди” (1845). В книгах, за которые Достоевского помнит весь мир, уже нет крутых поворотов сюжета, основанных на внезапной перемене материального положения (банкротство, неожиданно обнаруженное завещание, как с неба свалившееся наследство и т. п.); теперь главных героев тяготят не столько денежные проблемы, сколько моральные, идеологические и психологические. В молодости Достоевскому не давала покоя мысль о сокрушительном воздействии внешних обстоятельств; в его зрелых работах эта тема отходит на второй план, уступая место глубокому и проницательному исследованию вопросов моральной ответственности и свободы воли. Обращение именно к этим проблемам принесло ему славу писателя-философа, знатока человеческой души и даже пророка. Только в последние десятилетия исследователи начали заново открывать то, что прекрасно знали современники Достоевского (как собратья по перу, так и читатели): что он был по-настоящему профессиональным писателем во всех смыслах этого слова; что жизнь его после ссылки была тесно связана со средствами массовой коммуникации, читательской аудиторией, общественной и благотворительной деятельностью; и что, в отличие от большинства своих героев, он крайне редко мог позволить себе не обращать внимания на финансовые трудности и пренебрегать профессиональной репутацией. На его долю выпало все, что щедро отмеряла русским писателям судьба: от тюрьмы, цензуры и неподъемных долгов — до славы, владычества над умами и относительного материального благополучия. Не менее разнообразна была и его профессиональная деятельность — художественная литература, критика, публицистика, редактура, издание журнала, ответственная должность в первом...
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Часть текста: творчества Ф. М. Достоевского, представление о нем как о писателе, искавшем себя и обретшем в широчайшем культурно-историческом пространстве. Автор "Братьев Карамазовых" всегда был открыт, обращен к тому, без чего не мыслил для себя никакой своей работы, - к общечеловеческим ценностям мировой культуры. Ссылки на бесконечное множество конкретных авторов и героев, многообразное цитирование и переосмысление "вечных образов" - это одна из капитальных, можно сказать системообразующих, притом глубоко органичных и потому устойчивых примет напряженно-последовательных идейно-художественных поисков и самоопределений Ф. М. Достоевского. Говоря так, мы вовсе не сводим для себя дело к тому, на что указывал еще А. В. Чичерин, к тому, что художник "был полон образами мировой литературы" 1 . Историко-культурный контекст творчества Достоевского был шире даже всей мировой литературы в целом. Не останавливаясь на других, бывших для него в разное время актуальными пластах культуры, укажем как на главнейший -на мир Библии. Мир образов Священного Писания - это можно утверждать без всякого преувеличения - занимал одно из ключевых мест в "поэтике памяти" (Д. Томпсон) писателя. Американская исследовательница Диана Томпсон, отмечая с полным основанием, что "наиболее важным древним источником, на который ссылается писатель, является Библия, в особенности Евангелия", столь же справедливо настаивает, в частности, и на том, что «доминирующие темы и сюжеты "Братьев Карамазовых" (тоже. - ВЛ.) происходят из Священного Писания (...) Нет главы (в романе Достоевского. - ВЛ.), которая не вызывала бы в памяти прямо или косвенно библейские мотивы и поучения. Другие произведения, иные жанры появляются спорадически или единожды, но Библия сопровождает и поддерживает роман от начала (речь идет об...