Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Л"

1. Братья Карамазовы. Книга пятая. Pro и contra. IV. Бунт

Входимость: 1. Размер: 27кб.

Часть текста: есть и много любви в человечестве, и почти подобной Христовой любви, это я сам знаю, Иван... — Ну я-то пока еще этого не знаю и понять не могу, и бесчисленное множество людей со мной тоже. Вопрос ведь в том, от дурных ли качеств людей это происходит, или уж оттого, что такова их натура. По-моему, Христова любовь к людям есть в своем роде невозможное на земле чудо. Правда, он был бог. Но мы-то не боги. Положим, я, например, глубоко могу страдать, но другой никогда ведь не может узнать, до какой степени я страдаю, потому что он другой, а не я, и, сверх того, редко человек согласится признать другого за страдальца (точно будто это чин). Почему не согласится, как ты думаешь? Потому, например, что от меня дурно пахнет, что у меня глупое лицо, потому что я раз когда-то отдавил ему ногу. К тому же страдание и страдание: унизительное страдание, унижающее меня, голод например, еще допустит во мне мой благодетель, но чуть повыше страдание, за идею например, нет, он это в редких разве случаях допустит, потому что он, например, посмотрит на меня и вдруг увидит, что у меня вовсе не то лицо, какое, по его фантазии, должно бы быть у человека, страдающего за такую-то, например, идею. Вот он и лишает меня сейчас же своих благодеяний и даже вовсе не от злого сердца. Нищие, особенно благородные нищие, должны бы были наружу никогда не показываться, а просить милостыню чрез газеты. Отвлеченно еще можно любить ближнего и даже иногда издали, но вблизи почти никогда. Если бы всё было как на сцене, в балете, где нищие, когда они появляются, приходят в шелковых лохмотьях и рваных кружевах и просят милостыню, грациозно танцуя, ну тогда еще можно любоваться ими. Любоваться, но все-таки не любить. Но довольно об этом. Мне надо было лишь поставить тебя на мою точку. Я хотел заговорить о страдании человечества вообще, но лучше уж...

2. Мережковский Д. С.: Достоевский

Входимость: 2. Размер: 54кб.

Часть текста: преимуществу; в этом сила его и вместе с тем некоторая односторонность. Наслаждение красотой слишком легко примиряет его с жизнью. Тургенев заглядывал в душу природы более глубоким и проницательным взором, чем в Душу людей. Он менее психолог, чем Лев Толстой и Достоевский. Но зато какое понимание жизни всего мира, в котором люди только маленькая часть, какая чистота линий, какая музыка речь его! Когда долго любуешься этою примиряющею поэзией, кажется, что сама жизнь существует только для того, чтобы можно было наслаждаться ее красотой. Лев Толстой -- громадная стихийная сила. Гармония нарушена; нет созерцательного, безмятежного наслаждения -- это жизнь во всем ее величии, в первобытной полноте, в несколько дикой, но могучей свежести. Он удалился из нашего общества: Посыпал пеплом я главу, Из городов бежал я нищий... * * М. Ю. Лермонтов, "Пророк". Но простым смертным, не пророкам, так же холодно от этого неумолимого отрицания культуры, созданной веками, как и от тургеневского бесстрастного созерцания красоты... Оба писателя глядят на жизнь со стороны: один из тихой артистической мастерской, другой -- с высоты отвлеченной морали. Достоевский роднее, ближе нам. Он жил среди нас, в нашем печальном, холодном городе; он не испугался сложности современной жизни и ее неразрешимых задач, не бежал от наших мучений, от заразы века. Он любит нас просто, как друг, как равный, -- не в поэтической дали, как Тургенев, и не с высокомерием проповедника, как Лев Толстой. Он -- наш, всеми своими думами, всеми страданиями. "Он с нами пил ...

3. Преступление и наказание (часть 1, глава 5)

Входимость: 3. Размер: 22кб.

Часть текста: он пошел теперь к Разумихину, тревожил его больше, чем даже ему самому казалось; с беспокойством отыскивал он какой-то зловещий для себя смысл в этом, казалось бы, самом обыкновенном поступке. "Что ж, неужели я все дело хотел поправить одним Разумихиным и всему исход нашел в Разумихине?" - спрашивал он себя с удивлением. Он думал и тер себе лоб, и, странное дело, как-то невзначай, вдруг и почти сама собой, после очень долгого раздумья, пришла ему в голову одна престранная мысль. "Гм... Разумихину, - проговорил он вдруг совершенно спокойно, как бы в смысле окончательного решения, - к Разумихину я пойду, это конечно... но - не теперь... Я к нему... на другой день, после того пойду, когда уже то будет кончено и когда все по-новому пойдет..." И вдруг он опомнился. "После того, - вскрикнул он, срываясь со скамейки, - да разве то будет? Неужели в самом деле будет?" Он бросил скамейку и пошел, почти побежал; он хотел было поворотить назад, к дому, но домой идти ему стало вдруг ужасно противно: там-то, в углу, в этом-то ужасном шкафу и созревало все это вот уже более месяца, и он пошел куда глаза глядят. Нервная дрожь его перешла в какую-то лихорадочную; он чувствовал даже озноб; на такой жаре ему становилось холодно. Как бы с усилием начал он, почти бессознательно, по какой-то внутренней необходимости, всматриваться во все встречавшиеся предметы, как будто ища усиленно развлечения, но это плохо удавалось ему, и он поминутно впадал в...

4. Розанов В. В.: Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского. Глава IX

Входимость: 1. Размер: 29кб.

Часть текста: разве лишь дальних. Я вот читал когда-то и где-то про Иоанна Милостивого (одного святого), что он, когда к нему пришел голодный и обмерзший прохожий и попросил согреть его, -- лег с ним вместе в постель, обнял его и начал ему дышать в гноящийся и зловонный от какой-то ужасной болезни рот его. Я убежден, что он это делал с надрывом лжи, из-за заказанной долгом любви, из-за натащенной на себя эпитимии. Чтобы полюбить человека, надо, чтобы тот спрятался... Отвлеченно еще можно любить ближнего, и даже иногда издали, но вблизи -- почти никогда". В словах этих слышится страшная ненависть, в основе которой лежит какая-то великая горечь. "Никто же плоть свою возненавидит, но всякий питает и греет ее", -- сказано о человеке, сказано как общий закон его природы. Здесь мы именно видим ненависть против своей плоти, желание не "согреть и напитать ее", но, напротив, растерзать и истребить. Пример взят неудачно, от какой-то смятенной торопливости: конечно, со счастьем, с радостью делал свое дело Иоанн Милостивый, и почти не нужно объяснять этого. Но эта ошибка в мелькнувшем образе ничего не поправляет; мы пропускаем ее и слушаем далее. "Мне надо было...

5. Чулков Г. И.: Достоевский и судьба России

Входимость: 1. Размер: 81кб.

Часть текста: осмысления, предпринятой в статье "Достоевский и революция", вошедшей в скандально известную брошюру Чулкова "О мистическом анархизме" (СПб., 1906), до обстоятельного историко-литературного исследования "Как работал Достоевский" (М: Сов. писатель, 1939. Сер. "Творческий опыт классиков"), вышедшего уже после смерти автора, 2 -- таковы хронологические рамки чулковских "штудий". Между этими крайними точками -- полоса многолетних занятий и углубленного внимания к наследию великого писателя: публицистика пореволюционных лет, лекции в Вольной Академии духовной культуры, деятельность на посту председателя комиссии по изучению творчества Достоевского при Государственной Академии художественных наук, работа над беллетристическими произведениями, основанными на архивных разысканиях. 3 "Сопутник Достоевского глубин" -- так определила одну из сторон духовных устремлений Чулкова поэтесса Ольга Мочалова в стихотворении, посвященном его памяти. 4 Восприятие идеологии Достоевского было глубинным образом связано с эволюцией миросозерцания писателя-символиста. Первоначальный этап -- "мистико-анархический" -- прошел под знаком "неприятия мира". Революционная атмосфера 1905 года, в которой надежды на социальные перемены сменялись страхом перед непросветленной "стихией" бунта, задала определенную парадигму прочтения Достоевского. Именно его Чулков вслед за Вяч. Ивановым считает провозвестником идеи мистического анархизма. В подтверждение намечаемой им линии идейной преемственности Чулков приводит слова Ивана Карамазова: "Итак, принимаю Бога и не только с охотой, но, мало того, принимаю и премудрость Его <...> Я не Бога не принимаю, <...> я мира Им...