Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "У"

1. Булгаков С. Н.: Иван Карамазов как философский тип

Входимость: 1. Размер: 82кб.

Часть текста: прежде не знали друг друга, а выйдут из трактира, сорок лет опять не будут знать друг друга, ну и что же, о чем они будут рассуждать, пока поймали минутку в трактире-то? О мировых вопросах, не иначе: есть ли Бог, есть ли бессмертие? А которые в Бога не веруют, ну, те о социализме и об анархизме заговорят, о переделке всего человечества по новому штату, так ведь это один же черт выйдет, все те же вопросы, только с другого конца. И множество, множество самых оригинальных русских мальчиков только и делают, что о вековечных вопросах говорят у нас в наше время. Разве не так?" - "Да,- настоящим русским вопросы о том: есть ли Бог и есть ли бессмертие, или, как вот ты говоришь, вопросы с другого конца, конечно, первые вопросы и прежде всего, да так и надо",- ответил ему на это Алеша. Я тоже вижу в неослабевающем интересе к этим вопросам самую характерную черту нашей молодежи и нашей интеллигенции, черту, глубоко враждебную всему, что носит на себе печать культурной буржуазности, и также вижу в этой черте печать глубокого идеализма, возвышенности настроения, которое из внутреннего мира переходит во внешний, из настроения становится действием. Как отмечено в словах Ивана, наше общество с разных концов подходит к этим вопросам, то со стороны социологии, то метафизики. Конечно, обе стороны не исключают одна другую, вернее, они всегда так или иначе совмещаются, но обыкновенно с большим акцентом выдвигается какая-либо одна сторона. Еще недавно мы пережили период увлечения социологической стороной мировоззрения; если я не обманываюсь, теперь начинается поворот в сторону метафизики. Во всяком случае, можно считать бесспорным, что наша интеллигенция является едва ли не наиболее философски настроенной, но при этом совершенно недостаточно философски образованной. Уровень...

2. Ломов В. М.: 100 великих романов. Пер Фабиан Лагерквист: "Карлик"

Входимость: 1. Размер: 10кб.

Часть текста: суждений писателя, который пытался в своем творчестве найти ответы на вечные вопросы, стоящие перед человечеством».   Еще со времен «Мизантропа» Мольера и «Путешествий Гулливера» Свифта человеконенавистничество как один из главных мотивов прочно вошло в литературу (хотя встречалось оно еще и в Древней Греции). Вошло двумя путями: Мольер и Свифт остались над мизантропией своих текстов и своих персонажей, тогда как маркиз де Сад оказался внутри ее. В новейшее время блистательным образцом мизантропа стал заглавный герой романа «Карлик» Пера Лагерквиста. Автору удалось остаться бесстрастным наблюдателем потрясающей истории, развернутой на страницах небольшого (так и подмывает сказать – карликового размера), но, конечно же, не по его вкладу в историю мировой культуры романа. О вкладе можно было бы и не говорить – Лагерквист признанный в мире классик шведской литературы, но вот почему-то в ряде новейших отечественных литературных словарей и энциклопедий его не оказалось. Это, разумеется, не вина Лагерквиста, а беда составителей, но все же – как-то обидно за него, а еще больше за нас. Впрочем, не будем отвлекаться на энциклопедические пустяки на фоне грандиозного романа. Говоря о мизантропии (не медицинской или асоциальной, а литературной), очевидно, следует говорить не о дурном характере мизантропа, а об адекватной его реакции на окружающий мир. Так честнее и меньше лазеек для недобросовестных интерпретаторов поведения некоторых членов общества, реагирующих равноценным образом на «дикие повадки большинства соплеменников». «Возможно, мизантроп – это не генератор ненависти к окружающим, а всего лишь человек высокой культуры, возможно опережающий свое...

3. Игорь Волгин. Сага о Достоевских. Часть I. Глава 4. Братья и сестры

Входимость: 1. Размер: 38кб.

Часть текста: Варвары Михайловны, первоначально квалифицируется в качестве несчастного случая – хотя и прискорбного, но не имеющего криминального оттенка. 21 января 1893 г. обезображенный пламенем и все еще тлеющий труп находят в пятикомнатной квартире ее собственного московского дома: там Варвара Михайловна в полном одиночестве проживала последние годы. Полиция приходит к заключению – и информация об этом попадает в газеты, – что причиной пожара стала лопнувшая керосиновая лампа: пламя мгновенно охватило несчастную жертву. В семейной хронике Достоевских отмечен подобный случай. В 1855 г. тетка писателя Е. Ф. Ставровская, будучи на девятом месяце беременности и находясь в церкви, фактически сгорела заживо: платье на ней вспыхнуло от церковной свечи. Ее не смогли спасти. Что ж говорить о Варваре Михайловне – дело происходило без свидетелей. Выяснилось, однако, что это убийство. Карепина была задушена дворником и его подручным: само собой, они польстились на деньги покойной. Труп облили керосином и подожгли. Местным Порфириям Петровичам, видимо, не составляло труда обнаружить весьма неискусно сокрытую истину. Конечно, велик соблазн соотнести происшествие с сюжетом “Преступления и наказания”. Тем более что...

4. Леонид Гроссман. Достоевский (Из серии "Жизнь замечательных людей"). Шестидесятые годы. Глава Х. За рубежом и на родине

Входимость: 1. Размер: 84кб.

Часть текста: путешествовал необычайно, как все, что он делал. Он не осматривал знаменитые исторические памятники, за редкими исключениями, и не любовался прославленными пейзажами, а интересовался только толпой, населением, типами. Ему важно было схватить общее впечатление уличной жизни, рассказывает сопровождавший его в путешествии по Италии Страхов. При первой же их встрече в Женеве писатель горячо стал объяснять Страхову, "что презирает обыкновенную, казенную манеру осматривать по путеводителю разные знаменитые места". Он только всматривался в людей и много читал. Европа глубоко разочаровала Достоевского. Во "Времени" 1863 года Достоевский напечатал "Фельетон за все лето", или листки из путевого журнала по Германии, Италии и Англии, - "Зимние заметки о летних впечатлениях". Обычным восторженным описаниям достопримечательностей старой Европы Достоевский противопоставляет ее темные и страшные явления, традиционным пейзажам и портретам знаменитостей - трагедию большого города с его разгульной, порочной, одурманенной толпой. По социальному звучанию это одно из самых передовых произведений Достоевского, где критика буржуазного мира и горестная сатира на его волчьи нравы отмечены настоящим антикапиталистическим пафосом, хотя путей к борьбе автор и не указывает. По жанру это городские гравюры, приобретающие в некоторых зарисовках Лондона тот беспощадно жестокий и беспросветно мрачный колорит, который Ван-Гог придал знаменитой прогулке лондонских заключенных на...

5. Братья Карамазовы. Книга двенадцатая. Судебная ошибка. VIII. Трактат о Смердякове

Входимость: 1. Размер: 24кб.

Часть текста: только сегодня, в болезни, в припадке бесспорного умоисступления и горячки, а прежде, во все два месяца, как нам положительно это известно, совершенно разделял убеждение о виновности своего брата, даже не искал возражать против этой идеи. Но мы этим займемся особенно еще потом. Затем младший брат подсудимого нам объявляет давеча сам, что фактов в подтверждение своей мысли о виновности Смердякова не имеет никаких, ни малейших, а заключает так лишь со слов самого подсудимого и „по выражению его лица“ — да, это колоссальное доказательство было дважды произнесено давеча его братом. Госпожа же Светлова выразилась даже, может быть, и еще колоссальнее: „Что подсудимый вам скажет, тому и верьте, не таков человек, чтобы солгал“. Вот все фактические доказательства на Смердякова от этих трех лиц, слишком заинтересованных в судьбе подсудимого. И между тем обвинение на Смердякова ходило и держалось, и держится — можно этому поверить, можно это представить?» Тут Ипполит Кириллович нашел нужным слегка очертить характер покойного Смердякова, «прекратившего жизнь свою в припадке болезненного умоисступления и помешательства». Он представил его человеком слабоумным, с зачатком некоторого смутного образования, сбитого с толку философскими идеями не под силу его уму и испугавшегося иных современных учений о долге и обязанности, широко преподанных ему практически — бесшабашною жизнию покойного его барина, а может быть и отца, Федора Павловича, а теоретически — разными странными философскими разговорами с старшим сыном барина, Иваном Федоровичем, охотно позволявшим себе это развлечение — вероятно, от скуки или от...